Джесси - Валерий Козырев

– Извини, Наташк… – Вика подошла и обняла подругу. – Не грешнее, конечно! Ты у нас самая-самая хорошая.

Ночью Вика долго не могла заснуть, вспоминалось прошлое: детство, учеба в школе. В старших классах мальчишки влюблялись в неё, посылали записки, приглашали на свидание, её же сердце оставалось свободным. Так было до тех пор, пока не появился Гена. И он совсем не походил на местных ребят: был вежлив, обходителен. Она почти ничего не знала о нём, кроме того, что он учился в городе, а недавно вернулся домой. Девчонки окружили его вниманием, но он вёл себя со всеми ровно, никому не отдавая предпочтения. Тогда и пошел среди них слух, что бросила его девушка, которую он безумно любил, и от этого, дескать, он и уехал из города; но забыть её всё равно не может. Вика, избалованная вниманием ребят, ждала, что Гена сам заметит её. Даже иногда подгадывала так, чтобы встретится с ним на улице будто бы совершенно случайно. Но он лишь здоровался, окинув её взглядом своих серых глаз, – отчего у неё холодело в груди, и проходил мимо. А потом сенокос и этот разговор у речки, который она помнит, как сейчас… Может быть, и сурово это было с его стороны, но она смогла понять его. Конечно, обиделась вначале, и горечь этого ещё долго не давала ей покоя. Но в уголке сердца продолжала ютиться робкая надежда, что судьба всё равно когда-нибудь сведёт их. И словно жаром обдало изнутри, когда услышала в телефонной трубке его голос. С замирающим сердцем смотрела из окна комнаты за дорогой, ведущей к общежитию. А когда увидела его, вдруг стало страшно; почти так же, как перед первым вступительным экзаменом в институт… Быстро спустилась вниз, и когда он подошел к зданию, уже ждала у входа. За время, что они не виделись, казалось – он ещё более возмужал, стал красивее… Он улыбался, и ей пришлось проявить волю, чтобы выглядеть просто и непринужденно. А после вечера, который они провели в кафе, долго не могла заснуть – теснились в сердце туманные, двоящиеся чувства. Любовь к нему, казалось, вернулась с ещё большей силой, а она, скрывая её, продолжает верить в дружбу. Лукавит ли она? Скорее всего – да. В каждой девушке живет прозорливая женщина. Она догадалась сразу же, что его сердце по-прежнему принадлежит той, которую она даже не знает; впрочем, и не зная питает к ней самые хорошие чувства, потому что она любима им… Ей же, Вике, было хорошо оттого, что он просто есть. С этими мыслями она и заснула с улыбкой на красивых, чуть полноватых губах, разметав по подушке густые, каштановые волосы.

Нарождается день в утренней заре, проклевывается из-за дальнего, синеющего узкой каймой леса светлой полоской. Поднимается над землей круг солнца и в первых лучах его нежится все живое. Рассеивается над лугами зыбкий туман и высыхает роса. Веселым пересвистом встречают солнце птицы, и подсолнух поворачивает к нему свой цвет. Но не успевает ещё земля напитаться солнечным теплом, а со стороны студёных морей, наводняя небо тёмной клубящейся синевой, уже плывут погоняемые ветром грозовые облака; доносятся дальние громовые раскаты, и вот уже всё небо от запада до востока затянуто устрашающей грозовой синью. От края до края полыхают молнии, освещая низкие тучи; давят землю громовые раскаты и сечет белесый дождь с градом, сметая с деревьев листья, побивая траву. И кажется – конца этому истреблению не будет… Но внезапно открывается вдали светло-голубая полоса ясного неба; разгоняет ветер тучи и уже вновь ярко светит над землей солнце, и расправляют листья деревья, и поднимается поникшая трава, и вновь весело щебечут птицы, и радугой полыхает восток. И радуется всё живое солнечным лучам!

Хотел Гена этого или нет, но в последнее время будущее представлялось ему в устрашающем свете, без лучика надежды. Но всё изменилось, когда пришло прозрение, что судьба человека находится не в его руках. Есть Некто могущественнее, чем он, мудрее, опытнее… Тот, Кто знает человеческую сущность лучше, чем о ней знает сам человек. И потому, когда человек падает, спотыкаясь о жизненные невзгоды, Он снисходит к нему, помогая подняться, и ошибки его превращает в путь к совершенству. Он позволяет человеку разочаровываться и вновь обретать надежду, идти путем отречения и снова приходить к истине. Он – сама надежда и сама истина. И поэтому, не гораздо ли лучше, странствуя по стезе жизни, уповать более на Него, нежели на себя?.. Вместе с Ним научиться открывать прекрасное в каждом мгновении, ценя отпущенное время и дорожа им, так как оно скоротечно. И вновь, как в детстве, просыпаться и восторженно открывать глаза, веря, что грядущий день несёт в себе праздничное, волнующе-загадочное и светлое. И вдохновлять надеждой отчаявшихся, и зажигать огнём веры тех, кто потерял её. Потому что время земной жизни особенное, и прожитая минута уже не повториться вновь…

В этом новом и светлом, что открылось ему, будущее уже не суживалось до размеров какой-либо проблемы. Жизнь приобрела для него другие, ясные формы – без иллюзий и прикрас; но от этого она не стала хуже или скучнее. Напротив, реальность подарила новые надежды. И сила этого прозрения была такова, что ему казалось, будто его, сидящего в холодном полумраке, вдруг осветило яркое полуденное солнце. С трепетом и радостью переживал он это новое, то, что, разрушив тьму бессонных ночей и тревожных раздумий, мощно вошло в его жизнь, даруя блаженный мир, истинную радость и уверенность, что жизнь не закончилась лишь из-за того, что в ней что-то сложилось не так, как ему хотелось…

Часть третья

Весенний призыв. У больших двустворчатых железных ворот, выкрашенных в зеленый цвет и с большой красной звездой посередине каждой из створок – множество провожающих; за воротами, во дворе военкомата – толпа остриженных наголо ребят. По-юношески длинные шеи и смешно оттопыренные уши; облачены в то, с чем не жалко расстаться и потому выглядящие весьма живописно. В этой пестрой толпе призывников – Вока. Ничего не поделаешь, пришла пора и нужно отдать священный долг Родине – отслужить положенные два года в вооруженных силах. К этому, в общем-то, готовил себя каждый мальчишка, с восхищением взирая на вернувшихся из армии ребят, которые ещё пару дней по возвращении щеголяли в красивом парадном обмундировании и, казалось, были недосягаемы, окруженные ореолом мужества и отваги.

После часа ожидания, когда из толпы послышались нетерпеливые выкрики, из здания военкомата вышел высокий худощавый лейтенант в сопровождении приземистого и уже немолодого, с заметной сединой на висках, прапорщика.

– В две шеренги, станови-и-сь! – зычно скомандовал прапорщик.

И хотя команда была, в общем-то, вполне понятная – начальную военную подготовку в школе прошли все, но в этой непривычной обстановке, в толпе она вызвала лишь суетливые движения. В конце концов, с помощью прапорщика, призывникам всё-таки удалось построиться в две шеренги. Лейтенант хмурил брови и молча наблюдал за происходящим. Убедившись, что призывники выстроились в нечто, отдаленно напоминающее армейский строй, прапорщик выкрикнул:

– Смир-рна!

Но эта команда не произвела на призывников какого-то заметного действия – многие как стояли, так и продолжали стоять в вольных позах.

– Вольно, – скомандовал прапорщик и коротко пояснил, что именно должно последовать за командой «смирно», и повторил её еще раз. И отметив некоторое соответствие того, чего он добивался, громко произнес: – Ра-а-внение на-а середину-у! – И, развернувшись на каблуках, чеканя шаг, подошел к лейтенанту и лихо вскинул руку к козырьку фуражки.

– Товарищ лейтенант, призывники Кировского района для дальнейшего следования в областной сборный пункт построены, происшествий и замечаний нет! – громко доложил он слегка подсевшим голосом, и через едва заметную паузу уже чуть тише добавил: – сопровождающий – прапорщик Воронцов.

– Вольно! – скомандовал лейтенант.

– Воль-на! – молодцевато развернувшись к строю, продублировал команду прапорщик.

Лейтенант подошел к призывникам, достал из полевой сумки, висевшей у него сбоку на тонком кожаном ремешке, листки со списком призывников и стал громко зачитывать фамилии. Призывник, чью фамилию он произносил, должен был громко выкрикнуть «я!». Если кто-то отвечал тихо или же нарочито небрежно, или же вместо «я» отвечал «здесь», его фамилия зачитывалась вновь. Закончив сверку, лейтенант передал список прапорщику и обратился к строю.

– Товарищи призывники! – взлетел над двором военкомата его голос, в котором звенели стальные нотки. – С сегодняшнего дня вы находитесь в рядах Советской армии. Самой боеспособной и сильной армии мира. Гражданка закончилась, впереди – служба в вооруженных силах, так что прошу оставить своеволие, лень, разгильдяйство, и строго соответствовать образу защитника нашей социалистической Родины! И первое, чему вы должны научиться – это беспрекословно подчиняться своим командирам. – И чуть выждав, уточнил: – Ясно?