Клуб Мефисто - Тесс Герритсен

«А ведь Ева Кассовиц служила в полиции. И все равно не заметила, как к ней подкралась смерть».

Джейн застегнула на пуговицу воротник куртки и направилась к корпусам университетского музея. Через несколько дней, когда студенты вернутся после зимних каникул, здесь снова закипит жизнь. Сейчас же, в этот холодный день, Джейн шла в полном одиночестве, сощурившись – пряча глаза от колючего ветра. Подойдя к боковому входу в музей, она обнаружила, что дверь закрыта. Ничего удивительного: сегодня же воскресенье. Она обогнула здание и зашла с главного входа, бредя по проложенной среди грязных сугробов тропинке. Остановившись у входа со стороны Оксфорд-стрит, она подняла взгляд, чтобы осмотреть большое кирпичное здание. Над дверью красовалась надпись: «Музей сравнительной зоологии».

Она поднялась по гранитной лестнице, вошла в здание – и как будто очутилась в другой эпохе. Под ногами у нее скрипел деревянный пол. Она вдыхала запах многолетней пыли и тепла от старых батарей и разглядывала стройные ряды деревянных шкафов с выставленными внутри экспонатами.

И ни души. В вестибюле – пусто.

Джейн прошла вглубь здания, миновала застекленные стенды и шкафы с разными экспонатами и остановилась возле коллекции насаженных на булавки насекомых. Она засмотрелась на громадных черных жуков со жвалами, способными запросто прокусить нежную кожу, и на крылатых тараканов с блестящими щитковыми надкрыльями. Содрогнувшись, Джейн двинулась дальше – мимо бабочек, ярких, точно драгоценные камни, мимо шкафа с птичьими яйцами, из которых уже не суждено вылупиться птенцам, и чучелами навеки умолкших зябликов.

Тут Джейн услышала скрип шагов – и поняла, что не одна.

Она повернулась и вгляделась в узкий проход между двумя высокими шкафами. Освещенный сзади пробивающимся через окно слабым зимним светом человек, который вышел ей навстречу, больше походил на согбенного безликого призрака. И только когда он подошел ближе, выбравшись наконец из своего пыльного потайного убежища, она разглядела его морщинистое лицо и очки в тонкой металлической оправе. И уставившиеся на нее искаженные толстыми линзами голубые глаза.

– Вы ведь та самая дама из полиции, верно? – осведомился он.

– Доктор фон Шиллер? Я детектив Риццоли.

– Я так и понял, что это вы. Да и кто еще может бродить здесь в такой поздний час. В это время двери обычно уже на замке, поэтому у вас есть шанс совершить небольшую частную экскурсию. – Он подмигнул ей, словно обещая, что это особое приглашение останется между ними. Эта редкая возможность полюбоваться засушенными букашками и чучелами птиц в отсутствие толпы теснящих друг дружку посетителей. – Так вы принесли ее? – уточнил он.

– Вот она. – Джейн достала из кармана пакетик для улик, и при виде его содержимого, хорошо различимого через прозрачный целлофан, глаза у доктора живо заблестели.

– Ну что ж, чудесно! Идемте ко мне в кабинет, у меня там есть лупа, и я смогу рассмотреть получше. Глаза уже не те. И хоть я терпеть не могу лампы дневного света, без них тут не обойтись.

Джейн последовала за ним к лестничному колодцу, силясь приноровиться к его невыносимо медленной шаркающей походке. Неужели этот чудак еще преподает? Он выглядел до того дряхлым, что, казалось, вряд ли был в состоянии подняться по лестнице. Но фон Шиллера ей рекомендовали на кафедре сравнительной зоологии, к тому же в его глазах мелькнул нескрываемый живой интерес, когда он увидел то, что она извлекла из своего кармана. Ему явно не терпелось взять в руки этот предмет.

– Вы что-нибудь знаете о морских раковинах, детектив? – спросил фон Шиллер, неспешно поднимаясь по ступеням и хватаясь шишковидными пальцами за резные перила.

– Только то, что можно узнать, поедая моллюсков.

– То есть вы никогда их не собирали? – Он оглянулся. – А между тем, да будет вам известно, Роберт Луис Стивенсон однажды заметил: «Быть может, судьба более благосклонна к тому, кто любит собирать ракушки, чем к тому, кто родился миллионером».

– Надо же! – «Думаю, я предпочла бы стать миллионершей».

– И страсть эта у меня с раннего детства. Родители каждый год возили нас к морю, на Амальфитанское побережье. И в спальне у меня всегда скапливалось столько коробок с ракушками, что негде было развернуться. Они, знаете ли, сохранились у меня до сих пор. Включая дивный экземпляр Epitonium celesti. Довольно редкий. Я купил его, когда мне было лет двенадцать, заплатил весьма приличную цену. Но я всегда думал так: тратиться на раковины – значит удачно вкладывать деньги. Ведь это изысканнейшее из творений матушки-природы.

– Вы видели фотографии, которые я послала вам по электронной почте?

– О да. И одну даже переслал моему старому приятелю Стефано Руфини. Консультанту компании «Медшеллс». Они находят редкие образчики раковин со всего света и продают состоятельным коллекционерам. И он согласился со мной по поводу вероятного происхождения вашей ракушки.

– Так что это за раковина?

Фон Шиллер взглянул на нее с улыбкой:

– Думаете, я дам окончательный ответ, даже не осмотрев ее как следует?

– Да вы, похоже, и так все знаете.

– Скажем так: примерно знаю, – заключил он, поднимаясь все выше по лестнице. – Класс гастропода, – продолжал он, шагнув на следующую ступеньку. – Отряд ценогастропода. – Еще шаг вверх, и новое мудреное словечко. – Подсемейство букцинацея.

– Простите. И что все это означает?

– Это означает, что ваша ракушечка прежде всего гастропод, что в переводе значит «брюхоногий моллюск». К этому же общему классу моллюсков относится береговая улитка, или блюдечко. Это одностворчатая раковина с мощной ногой.

– Эта ракушка так и называется?

– Нет, это только филогенетический класс. В мире существует по меньшей мере пятьдесят тысяч разновидностей брюхоногих моллюсков, и далеко не все из них обитают в океане. Обычный полевой слизень, к примеру, тоже брюхоногий моллюск, хотя у него нет раковины. – Фон Шиллер поднялся на самую верхнюю лестничную площадку и направился дальше по коридору, где находилось еще больше стендов и шкафов, откуда на Джейн с немым укором поглядывали безжизненными глазами представители чучельного зверинца. При этом, однако, у Джейн было настолько живое ощущение, будто за ней следят, что она даже остановилась и, обернувшись, оглядела оставшуюся позади пустынную галерею. Шкаф за шкафом, стенд за стендом с выставленными на обозрение чучелами различных животных.

«Никого здесь нет, кроме нас, убитых животных».

Джейн повернулась, чтобы последовать за фон Шиллером.

Но тот куда-то исчез.

Некоторое время она стояла посреди длинной галереи в полном одиночестве, слыша только биение своего сердца и ловя на себе недобрые взгляды всех этих существ за стеклом.

– Доктор фон Шиллер! – позвала она, и ее голос будто эхом прокатился по бесконечным пустынным коридорам.

Из-за шкафа показалась голова ученого.

– Ну так вы идете? – спросил он. – Вот мой кабинет.

Кабинет – слишком громкое название для помещения, которое он занимал. Дверь с табличкой «Доктор Генри фон Шиллер, заслуженный профессор в отставке» вела в уединенный закуток без окон, размером чуть больше подсобки уборщицы. Все, что там могло уместиться, это стол, пара стульев да кое-что по мелочи. Профессор повернул настенный выключатель и зажмурился от ярко полыхнувшего дневного света.

– Давайте-ка поглядим на нее, – сказал он и жадно схватил пакетик на молнии, который Джейн едва успела ему протянуть. – Значит, говорите, нашли ее на месте преступления?

Риццоли на мгновение задумалась. Потом ответила положительно. Ее вогнали в горло мертвой женщине – вот о чем она умолчала.

– Думаете, это имеет какое-то особое значение?

– Надеюсь, вы сможете мне сказать что-нибудь по этому поводу.

– Можно потрогать ее?

– Если это необходимо.

Профессор раскрыл пакетик и узловатыми пальцами извлек из него ракушку.

– Ну да, – проговорил он, обойдя стол и усаживаясь на скрипучий стул. Включил настольную лампу на гнущейся ножке, достал лупу и линейку. – Да, я так и думал. Похоже, э-э… двадцать один миллиметр в длину. Не очень хороший экземпляр. Ее бороздчатость не так уж и красива, к тому же – видите? – она немного обколота. Возможно, это старая ракушка, завалявшаяся в коробке какого-нибудь собирателя. – Он посмотрел на Джейн из-под очков своими водянистыми глазами. – Pisania maculosa.

– Она так называется?

– Да.

– Вы точно знаете?

Профессор положил лупу, глухо брякнувшую о стол, и встал.

– Вы что, мне не верите? – резко спросил он. – Что ж, ваше дело.

– Я не говорила, что не верю.

– Да нет, вы именно так и сказали.

С этими словами фон Шиллер опрометью выскочил из кабинета – с такой быстротой, на какую, как ей казалось, он был вовсе не способен. В раздражении спеша доказать свою правоту и увлекая за собой Джейн, он мчался по мрачному лабиринту коридоров, заставленных экспозиционными стендами и шкафами, откуда на них взирали мертвыми, остекленевшими глазами чучела животных; он тянул ее в дальний конец здания. Это было явно не самое посещаемое место в музее. Машинописные ярлыки под экспонатами пожелтели от времени, стекла стендов и шкафов изрядно запылились. Фон Шиллер шмыгнул в узкий коридор между шкафами, подскочил к одному из них, выдвинул ящик и достал коробку с образцами.