Выбираю любовь - Барбара Картленд

– Мне очень жаль, что все так сложилось. Еще раз прошу меня простить, – повторила она после паузы.

Жаль настолько, что вы можете и передумать? – живо поинтересовался граф. – Поймите, Виола, я дам вам гораздо больше, чем Рейберн Лайл, хотя он, конечно, очень богат! Переменить решение еще не поздно… – Помолчав, он добавил: – Известная поговорка гласит: «Лучше быть милашкой старика, чем рабыней молодого». И вы, Виола, были бы моей милашкой, если бы согласились выйти за меня замуж! А со временем – кто знает? – даже, может быть, и сами полюбили меня…

Виолу охватило чувство гадливости, и она инстинктивно отпрянула от графа. Сделав над собой усилие, девушка подавила в себе отвращение и проговорила:

– Я чрезвычайно признательна за все те добрые слова, которые вы мне только что сказали, но ведь я помолвлена с Рейберном, а он вряд ли бы их одобрил!..

– Черт бы его побрал! – выругался граф, забыв о хороших манерах. – Он сумел обойти меня на самом финише, а я терпеть не могу проигрывать… Повторяю, Виола, вы мне нужны, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы заставить вас изменить свое решение до того, как вы станете женой Лайла!..

Виолу испугали слова графа, произнесенные им с такой настойчивостью. Стараясь сохранять достоинство, она поднялась с дивана и сказала:

– Надеюсь, ваша милость меня извинит – путешествие было таким утомительным… Могу я удалиться к себе в спальню?

– Да, конечно, если вы этого хотите, – вежливо отозвался граф. – Но знайте – в следующий раз вам так легко от меня не отделаться!..

Виола направилась к дверям, испытывая чувство невероятного облегчения.

Граф предупредительно распахнул их перед нею, но прежде чем выйти из гостиной, она бросила прощальный взгляд на Рейберна, который, сидя за столом, играл в бридж.

Виола помахала ему рукою, а он, приподнявшись, вежливо поклонился. Затем девушка вышла в мраморный холл. Граф последовал за нею.

Это ее ничуть не встревожило, так как Виола знала, что в холле наверняка находятся слуги, в обязанности которых входило зажигать свечи. Хотя в имении графа, как и во многих загородных домах знати, уже имелось электрическое освещение, по давней традиции гости поднимались к себе в спальни, неся в руках подсвечник со свечой.

Взяв у слуги изящный подсвечник, Виола протянула свободную руку графу и сказала:

– Спокойной ночи, милорд, и спасибо за то, что пригласили меня в ваш чудесный дом!

Он с силой стиснул ее пальцы и, так как вокруг были слуги, сказал лишь:

– Спокойной ночи!

После этого граф поцеловал руку Виолы. Хотя ей по-прежнему это было не слишком приятно, былого страха от его прикосновения она уже не испытывала.

Не оборачиваясь, девушка начала медленно подниматься по ступеням, чувствуя, что граф не сводит с нее глаз.

Войдя в свою спальню, Виола заперла дверь.

Воскресные газеты опубликовали сообщение о том, что в Париже скоропостижно скончался лорд Давенпорт. Рейберн чувствовал, что некоторые гости графа украдкой наблюдают за ним, ожидая его реакции на это печальное известие.

Многие задавались вопросом: знал ли молодой человек об этой трагедии еще в Лондоне, и если да, то почему он объявил о своей помолвке с Виолой Брэндон?

Дамы искали случая поговорить с Рейберном, надеясь в его поведении найти ответ на мучившую их загадку.

– Вряд ли эта утрата разобьет сердце Элоизы, – говорили одни.

– А вообще-то Джордж был весьма снисходительным мужем – никогда не возражал против того, чтобы жена имела любовника, да еще и сам часто и надолго отлучался из дому! – вторили им другие. И все при этом внимательно смотрели на Рейберна Лайла.

– Я полагаю, что леди Давенпорт была привязана к своему мужу гораздо сильнее, чем это казалось со стороны, – сухо ответил он, понимая, что ему не отвертеться от ответа.

Он понимал, что эти слова удивили его собеседниц, и теперь они недоумевали – неужели Рейберн Лайл так скоропалительно решил жениться потому, что Элоиза Давенпорт отвергла его?

В глубине души все присутствующие в Кроксдейл-Парке дамы, а особенно обе соседки Рейберна по столу, которые за обедом пытались флиртовать с ним, были убеждены, что ни одна женщина, которой он подарил свою благосклонность, не отвергнет его ради другого мужчины, а уж тем более ради мужа.

– А леди Давенпорт знает о вашей помолвке? – с любопытством спросила хорошенькая блондинка.

Рейберн промолчал – ему не хотелось посвящать кого-либо из гостей графа Кроксдейла в свои личные дела. На самом деле он написал Элоизе письмо и отправил его в Лондон с вечерней почтой.

В своем послании он благодарил ее за ту дружбу, которую она ему подарила, и выражал надежду, что будет счастлив с Виолой.

«Я чувствую, что пришла пора обзавестись женой, которая поможет мне в моей политической карьере, – писал далее Рейберн. – И Виола Брэндон как раз та девушка, которая чрезвычайно подходит мне в этом отношении – и во всех других!»

Письмо было составлено таким образом, что Элоиза была вольна понять его как угодно, а постороннему человеку, вздумай он заглянуть на эти страницы, и в голову не могло прийти, что автор письма и его получательница еще недавно были любовниками.

– О нашей помолвке любой человек узнает уже в понедельник, – спокойно ответил Рейберн в ответ на вопрос любопытной блондинки. – Сообщения появятся в разделе светской хроники «Тайме» и «Пост».

– Возможно, это ранит сердце Элоизы сильнее, чем смерть Джорджа, – высказала дерзкое предположение блондинка.

– Как вы, однако, язвительны! – с упреком произнес Рейберн.

– Но я ведь женщина, а большинство из них именно таковы, – задорно отозвалась она. – Ваша беда, мистер Лайл, заключается в том, что вы слишком привлекательны, а это не дает покоя нашему чувствительному полу!

– Ваши слова льстят моему мужскому самолюбию, – парировал он, – но весьма низко оценивают мои моральные принципы!

– Просто после женитьбы вам придется вести себя более осмотрительно, – посоветовала Рейберну неугомонная блондинка, – хотя бы первое время.

В последней фразе содержался совершенно откровенный намек. Впрочем, Рейберну и так было известно, что брачные узы не накладывали на мужчину слишком строгих обязательств.

С женщинами дело обстояло совсем иначе.

От них требовалось безукоризненное поведение по крайней мере в течение нескольких первых лет супружества, и лишь по окончании этого сорока. когда у женщины появлялись дети, она была вольна вести себя более свободно – при условии, разумеется, что имени ее не коснется какой-нибудь скандал.

Все это было Рейберну отлично известно и воспринималось как должное. Сейчас же он впервые задумался над тем, каким, в сущности, варварским кодексом поведения руководствуется современное, на первый взгляд цивилизованное, общество.