Корабли уходят к планетам - Юрий Маркович Зарецкий

Федор Ильич Николаев и его коллеги, выполняя задание Главного конструктора, скомпоновали станцию! В ней было все: и система астроориентации, и система управления, и двигатель, и радиовысотомер, и допплеровская аппаратура, способные скорректировать траекторию, затормозить станцию у Луны — сделать ее спутником Луны, плавно посадить в заданный район. В ней была и грунтозаборная установка, способная забрать лунный керн и загрузить его в возвращаемый аппарат. И вот обратный путь. Стартовать с неподготовленной площадки. Лететь к Земле. Опять нужны и система астроориентации, и управления, и двигатель, чтобы скорректировать траекторию возвращения и попасть на Землю. Ясно нужны! Как же можно иначе? Любой здравомыслящий специалист ответил бы так. В этом ни у кого не было сомнений, и Федор Ильич с товарищами просчитали массу, выжимая все возможное и невозможное из систем. И, как говорится, подсчитали — прослезились. Оказалось, что на «одной ракете» — даже новой, мощной, которую выделили нам, — «далеко не уедешь». Задача зашла в тупик. Казалось, выхода не было.

И вдруг… Нашелся человек, который доказал, что если выполнить три условия: посадку в заранее заданный район Луны, обратный старт в определенное время и отсечку (выключение) двигателя в расчетный момент, то можно попасть на Землю без коррекции траектории возврата. Сразу отпадала надобность и в системе ориентации, и в больших запасах топлива на борту возвращаемой ракеты. Станция вошла в заданную массу. Задача доставки лунного грунта стала реальной.

Это предложил Юрий Владимирович Давыдов.

* * *

А дальше, как повествует легенда, Бабакин позвонил М. В. Келдышу. Тот несказанно обрадовался:

— Ну молодцы, ребята! На Землю? Без коррекции? Жду Вас немедленно. Посмотрю в своем институте, со своими академиками.

Посмотрел, убедился. И… закрутилось дело. Да так, что небу жарко стало. Когда станция стала «завязываться», пригласили специалистов поисково-спасательного комплекса.

— Ну как, сможете отыскать на Земле наш шарик? Естественно, передатчики на нем будут.

— Какой разговор! Отыщем и в Москву доставим в лучшем виде! Только вернитесь… — И, выразительно помолчав, добавили:

— Если в океан, куда попадет или в горы безлюдные, даже акула проглотит — это все нестрашно: лишь бы голос подавал.

— Ну, а если, скажем, в дебри Амазонки угодит?

— Нет уж, ребята, постарайтесь в Советский Союз.

Пришел Георгий Николаевич к баллистикам.

— Надо возвращаться в Советский Союз.

— Да мы сами стараемся…

И рассчитали славные баллистики, чтоб трасса завершалась в Советском Союзе.

Опять пригласили поисковиков.

— Вот теперь совсем другое дело! Теперь, как пить дать, отыщем и в Москву доставим. Но знаете, друзья, вот, например, прилетит шарик на Памир, покатится по хребтам-горам да в трещину закатится. Вы нервничаете, ученые ждут, когда он в их лабораториях окажется, а мы по горам лазаем, в трещины заглядываем. Нет, найти-то найдем. Какой разговор. Но… А нельзя ли, чтоб он в казахстанские степи приземлялся? Там и ровнехонько, как на столе. Обеспечение все есть. Через считанные часы у вас будет. И вам спокойно, и нам хорошо.

И что вы думаете? И эту задачу решили наши баллистики. Уж сколько лет с той поры прошло, а как встречаем тех ребят, что трассу рассчитали, шапки перед ними снимаем.

* * *

Никто еще до нас никогда не бурил Луну. Поэтому мы с нетерпением ждали, когда грунтозаборная установка поступит к нам на испытания. Чтобы лучше подготовиться к приему бура, а по правде говоря, меня разбирало любопытство, отправился в экспериментальную лабораторию к Вадиму Антоновичу Ионову, конструктору нашего КБ, который курировал смежников, разрабатывающих лунный бур.

Вадим Антонович, спокойный, неторопливый, очень точный во всем, расстелил чертежи бура. И отложил в сторону неизменную трость (он сильно хромает, и хотя я знаком с ним давно, о причине хромоты не знал, спросить не решался. И, может быть, не узнал бы никогда, не появись в нашей стенной газете воспоминаний фронтовиков и в их числе заметки Ионова. Оказалось, что он, двадцатилетним пареньком, был командиром роты пулеметчиков. А, как известно, на войне место пулеметчиков в самом пекле).

— Понимаешь, какая сложность, — говорил, как всегда очень медленно и очень тихо, Вадим Антонович. — Уж больно широк диапазон прочности пород: от несвязанного сыпучего грунта до скальных горных пород. Разрабатывали несколько вариантов, в том числе многоковшовый экскаватор в миниатюре. Пришлось от него отказаться: «сыпучку-то» он возьмет, а если базальты попадутся? Тогда только чиркать будут ковшики по Луне, так сказать, царапать поверхность. Пришлось остановиться на трубке с коронкой резцов на кончике. Она, конечно, любую породу возьмет.

— А если все же сыпучка? Тогда взять-то возьмет, а как только приподымется — грунт обратно высыпется.

— Ты прав и не прав. Это брат предусмотрели. Загляни-ка в трубку.

Заглянул. Но ничего особенного не увидел. Ствол как ствол. Что ружейный. Блики играют. Захотелось пальцем пощупать.

— Что ты делаешь! — Вадим Антонович вырвал из моих рук трубку. — Один уже попробовал. Пришлось бур на станке разрезать, чтоб палец освободить. — И, пояснил, — там же для удержания порошка насечка специальная сделана — механизм захвата.

— Здорово придумали.

— Ну, а теперь посмотрим, каков он в работе.

На пульте засветилась лампочка «Питание». Ионов нажал кнопку. Голова «богомола» стала медленно склоняться к очередному образцу породы. Бур, недовольно урча, вгрызается в камень, постепенно внедряется в него все глубже и глубже.

* * *

Георгий Николаевич с его мягким характером никогда не устраивал разносы, не ругал, а недоумевал. Ему всегда казалось, что если человек совершил ошибку, то он просто чего-то не понял, не уяснил, вовремя не спросил.

…Это были исключительно напряженные, необыкновенно трудные, но удивительно интересные дни и ночи.

Задачи, поставленные перед коллективом, казались поначалу фантастическими и практически невыполнимыми, они поразили нас и своей трудностью, и необычайностью. Этакие неприступные горные хребты в тумане.

Готовилась к запуску лунная станция для доставки грунта Селены на Землю.

Параллельно создавался луноход.

Одна за другой уходили к поверхности Венеры наши автоматические станции. На пергамин ложились тонкие линии «Марсов». Всем было нелегко. Но особенно тяжело сложились дела у наших смежников, создававших одну из сложнейших систем управления. Испытания шли несколько месяцев. Отказы, дефекты, замечания сыпались, как из рога изобилия. «Мы рубили им головы, но словно в страшной сказке, вместо отрубленных тотчас вырастали новые. И все множились, множились». (Так говорил Бережков, герой романа А. Бека, вспоминая доводку авиадвигателя). И что особенно нас тревожило, многие «закрытые» замечания появлялись вновь, т. е. принимаемые меры оказывались неэффективными. Мы не раз выставляли нашим смежникам претензии, хотя всячески им помогали и понимали, насколько трудна их