Иллюзия - Максим Шаттам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сталкиваясь с кем-нибудь из парней, Юго всякий раз приветливо улыбался и, пользуясь возможностью понаблюдать, искал любые признаки нервозности или следы вины… Но не замечал никакой разницы по сравнению с предыдущими днями. Столовая иногда совершенно пустовала в обед или вечером, но потом снова была переполнена, в этом не просматривалось никакой закономерности, все выполняли служебные обязанности, а дальше вели себя по своему усмотрению. Эксхел ел раньше всех, потом задерживался в столовой, чтобы побыть с остальными, и почти не отрывался от ноутбука. Тик и Так практически не виделись друг с другом весь день – каждый занимался своими делами, но когда они все же решали поужинать вместе, то были не разлей вода и на пару изощрялись в шуточках, в большинстве своем непристойных. В их смехе не было напряжения, и смотрели они совершенно открыто. Старина Макс таскал за собой сумку с инструментами, постоянно приглаживал усы, говорил мало, но не переставал улыбаться выходкам Тика и Така. Всегда одинаковый. В нем было что-то ободряющее.
Загадкой оставались для Юго только Людовик и Мерлен. Он никак не мог понять, что они за люди. Одиночка Людовик нечасто появлялся в компании, и Юго наблюдал, как тот проводит свои дни на высоте, демонтируя тросы, смазывая колеса… Юго даже не знал, где он ночует. Парень почти не ел с остальными. Что касается татуированного, то с ним можно было столкнуться в коридорах: Мерлен толкал тележку с моющими и чистящими средствами, посасывая торчащую изо рта палочку лакрицы, которую Юго в первые дни принял за кусок дерева. Пятидесятилетний тип, похожий на бывшего заключенного, ничего не говорил, только кивал в знак приветствия. Он был самым странным из всех, но Юго не хотел считать его главным подозреваемым только потому, что у него подозрительный вид.
Юго исключил и Деприжана: тот слишком старомоден, слишком прямолинеен, слишком витает в облаках; подозреваешь только того, кто целый день у тебя перед глазами, а этот сидит практически взаперти в административных помещениях, вдали от Алисы, да вдобавок слишком тщедушный. Если бы ситуация с Алисой вышла из-под контроля, вряд ли директор смог бы ее обуздать…
И наконец, А. С., с которым Юго проводит дни напролет. Неразговорчивый, но с виду открытый и при общении смотрит прямо в глаза. Но разве это делает его святым?
Кого именно разыгрывал из себя Юго? Постигающего азы ремесла лесоруба, доморощенного детектива с разбитым сердцем? Его настроение и намерения постоянно менялись в зависимости от того, удавалось ли ему убедить себя, что придуманная им история выглядит правдоподобно. В четверг вечером Юго ужасно себя чувствовал и рано лег спать, а в пятницу проснулся с твердой решимостью узнать всю правду ради Алисы. Но правда, вероятно, была столь же проста и неутешительна, как и уже известные ему факты: Алиса настолько скисла, что потихоньку смылась, потому что ей было слишком тяжело со всеми прощаться.
На самом деле он ничего об этом не знал.
В тот вечер на ужин Юго тушил в воке кусочки курицы со сладким перцем и луком. Один в огромной промышленной кухне, он помешивал лопаткой, думая совершенно о другом. Ни там, ни в прилегающей столовой никого не было. Нестрашно, он ценил минуты отдыха. Он только что попробовал результат своей стряпни, чуть не обжегся и вдруг заметил пять холодильников из нержавеющей стали, стоявших в ряд на другом конце помещения. Он вспомнил об Алисе и ее еженедельных контейнерах.
Это было бы разумно, особенно для такого человека, как он, которому не хватало силы воли каждый день соблюдать сбалансированный рацион, и в то же время он не мог себе представить, как проводить здесь по два часа каждое воскресенье. Реши, чего же ты хочешь…
Юго решительно положил лопатку на столешницу и направился к холодильникам. Алиса всегда пользовалась одним и тем же, средним, – наверное, чтобы не путать свои запасы с чужими… Юго потянул за ручку. В глубине холодильника один на другом стояли два контейнера. Обед и ужин на вторник, как предполагалось, ее последний день.
Сердце Юго забилось чуть быстрее. Спокойно, это еще ничего не доказывает. Только то, что перед отъездом она забыла их убрать. Как-то не похоже на нее, такую организованную. Но в спешке, от волнения и растерянности, почему бы и нет? Юго достал, выбросил содержимое, вымыл и убрал их в шкафчик, который отвел для себя и в котором хранил часть своих продуктов. В этой кухне размером с вестибюль вокзала таких шкафчиков было столько, что каждый пользовался своим, а если кто-то все же и получил бы доступ к его собственности, то он рассчитывал, что люди здесь честные.
Юго ужинал, любуясь короткими, как падающая звезда, голубыми сумерками и тенями, поднимающимися из долины на противоположную гору. Он думал об Алисе. О такси. Она даже не оставила записки. Пожалуй, это самое тревожное. Позвонит ли она Деприжану, чтобы извиниться?
Наевшись, Юго отодвинул тарелку с остатками еды и не сразу достал мобильный телефон. Он прихватил его, чтобы подключиться к вайфаю, выйти в интернет и проверить почту и вотсап, хотя насчет последнего у него не было никаких иллюзий. Переписку он прекратил несколько месяцев назад, и среди его контактов не было ни одного человека, которого можно было бы считать другом. Он потянулся за телефоном и уже собирался включить его, как услышал вдалеке приглушенный, но довольно пронзительный голос, который заставил его замереть. За дверью, в коридоре. Не совсем зов, скорее… свистящий жалобный шепот.
Юго напряг слух, думая, что ему приснилось или что это проделки ветра, и тут снова послышался
