В ловушке - Кэт Кларк

На автобусной остановке, я почувствовала, как в моей сумке дребезжит телефон. Это пришло сообщение от Нэта.

" Привет. Прими огромные поздравления, умница. Как насчет встретиться и отметить? целую"

Сэл была занята просмотром видом за окном, пока я думала, что же ответить. Сегодня должен быть девчачий сабантуй. Только я и Сэл. Гммм. Но может быть позже… к нам может и Нэт присоединится…Сэл не будет возражать. Ведь не будет? Она умирает, как хочет с ним познакомится. Я подумала, и решила, что Сэл будет не против…короче, взяла всю ответственность на себя.

И написала ему в ответ: "Спасибо! Я очень устала утром, но давай встретимся в Баре "Штрихкод" в 9?целую."

Я ощутила легкий укол беспокойства, прежде чем нажать кнопку отправить, но всё равно нажала её. Я взглянула на часы. Сейчас стрелки приближались к шести. Полно времени для нас с Сэл, прежде чем он к нам присоединится. Кажется подвернулась отличная возможность познакомить их. По-моему, так гораздо лучше, чем планировать их встречу. Спонтанность рулит, да?

Я решила не говорить Сэл, что позже к нам присоединится Нэт. Я не хотела, чтобы она разозлилась на меня и отчитывала всю дорогу, за то, что я порчу "девчачью" ночь. Наверное я скажу ей, после того, как мы опрокинем стаканчик другой. Или пусть это будет сюрприз. Не знаю, почему я не сказала Нэту, что зависаю с Сэл. Наверное не хотела, чтобы тот впадал в стресс из-за знакомства с моей лучшей подругой. Не парился, по поводу того, чтобы произвести на неё впечатление. А может быть мне просто было интересно увидеть их неподдельные реакции от знакомства друг с другом. А разве это не лучшая возможность? Я безмолвно себя поздравила с таким хитроумным планом. Что может пойти не так?!

Я и забыла, что Итан был здесь. Но теперь он тихо напевал себе под нос. Я где-то слышала уже прежде эту песню. Уверена. Что за черт? Это сводит меня с ума.

Я спросила об этом Итана. Он посмотрел на меня, вроде как сильно удивленный, как будто только что очнулся ото сна. Мне пришлось повторить свой вопрос.

— Какая песня?

— Э…которую ты напеваешь уже лет сто.

— Аааа.

— Ну? Что это? Ты же должен знать.

Он медленно покачал головой.

— Я даже не знаю, просто напеваю Извини. Тебя это докучает?

— Да нет, не особо. Просто она звучит очень знакомо.

— Мне интересно, где ты её слышала?

— Ну, вообще-то ты же стал напевать её! Мне бы помогло, если бы ты вспомнил, что это за песня.

Я была расстроена. Не знаю почему, это же всего-навсего дурацкая песня. С чего я вдруг почувствовала, что это так важно?

— Мне очень жаль, Грейс.

Я вздохнула.

— Да по хрен. Да кому какое дело? Не важно.

— Ты уверена?

Итан вдруг пристально на меня посмотрел.

— Это всего лишь песня. С чего бы это может быть важным?

— Всё важно, любая мелочь. А порой мелочи важнее всего остального на свете.

Он поднялся и одарил меня еще одним, последним, многозначительным взглядом (ну, это было бы эффективно, если бы я имел хотя бы толику представления о чем это он), прежде чем выйти из комнаты.

Прошло уже минут двадцать, как Итан ушел, а этот прилипчивый мотивчик всё еще крутится у меня в башке.

Я хочу, чтобы он перестал.

Другой сон.

Я лежала на своей кровати в старом доме и листала журнал. Я смутно слышала, как мама кричала, что обед на столе. Я не обращала пару минут на её окрики, увлекшись чтением. А потом я услышала громогласный крик папы,

— Грейси, пора ужинать!

Я знала, что должна была спуститься вниз, но не хотела. Если я буду продолжать оставаться в своей комнате, то всё будет хорошо. Через минуту или больше, отец просунул голову в дверь моей спальни.

— Грейси, если ты не спустишься к столу в течение тридцати секунд, я начну есть твою жареную картошку. А потом я примусь за йоркширские пудинги…

Я оторвалась от журнала и, улыбнувшись, сказала,

— Как бы не так! Я обогоню тебя на лестнице!

Папа сказал,

— Вперед!

И исчез из виду.

Я подскочила с постели, бросив последний взгляд на журнал. Только это был уже не журнал, а копия местной газеты, на первой полосе которой была папина фотография. Я пыталась прочесть заголовок, но не выходило. Все слова на странице были будто рябящие линии. Они извивались, как черви. Я запаниковала. Почему мне не удается это прочесть? Я знаю, как читать. Может быть, если я надену очки…

На прикроватном столике лежали очки, но я не нашу очков, так что это было странно. Я подняла их. Это были папины очки для чтения, но я все равно их одела. Одна из линз треснута. Я оглядела комнату, и всё в ней оказалось сломанным или разбитым. Похоже, что меня вот-вот стошнит.

Я проснулась, свернувшись калачиком у стены, моя кожа блестела от пота. Я едва успела подняться и пройти в ванную, прежде чем содержимое моего желудка подступило к горлу. Я кашляла, отплевывалась и задыхалась. Слезы текли по щекам, я лежала дрожа на полу в ванной. Сон казался таким реальным. Папа был здесь, живым и веселым, а в уголках глаз от его улыбки были морщинки. Все это отдалось тупой болью в моей груди. Я клянусь, что мое сердце будто ранили или что-то вроде того. Я лежала головой на прохладной керамической плитке. Я могла слышать к у меня в мозгу пульсировала кровь, чувствовала, что сердце колотилось как бешеное, чувствовала как желудок снова сводит спазмами. Интересно, я что умираю. И тогда я, должно быть, потеряла сознание.

Следующие, что я понимала, так это то, что я могу слышать. Меня звал голос Итана. Слабо. Как будто он по другую сторону блинного туннеля. А я не отзывалась. Затем его голос стал все ближе и ближе, и я открыла глаза, и увидела его, как он изучающе смотрит на меня. Вокруг него был ослепительный свет. Глаза резало от боли, поэтому я зажмурилась. Я могла ощущать руку Итана на своей щеке. прикосновение было мягким, теплым и приятным. Я попробовала открыть глаза. На этот раз было лучше, вокруг стало темнее. Он помог мне приподняться к раковине. Я посмотрела на себя. Повсюду была рвота, в раковине, на полу. Я чувствовала, её у себя на подбородке и во рту.

Я чувствовала, как Итан стирал рвоту с моего рта мокрым полотенцем, затем снимал с меня через голову пижамную майку, приговаривая при этом, что со мной всё будет хорошо. Он помог мне дойти до кровати и раздел меня. Я чувствовала себя слишком потрясенной и разбитой и странно, чтобы смутиться. Я забралась под одеяло, а Итан подтащил стул поближе к кровати и сел на него. Я уставилась в потолок и начала плакать. Слезы заструились лицу, щекоча мои уши и увлажнения волосы. Он держал меня за руку.