Когда пируют львы - Уилбур Смит

Неожиданно улыбнувшись, он присел на корточки, положил ружье на согнутую руку и начал красться. Неслышно прижимаясь к земле, он медленно приближался к кусту. В десяти шагах остановился и поднял голову, стараясь двигаться очень медленно. И стал высматривать среди ветвей и листьев фигуру зулуса.

В мягкое местечко на шее, сразу за ухом, уткнулось острие копья. Шон застыл, скосил глаза и увидел, что к нему с копьем в руке наклонился Мбежане.

– Нкози меня ищет? – спросил он серьезно, но в его голосе слышался смех.

Шон сел и потер место укола.

– Только ночная обезьяна видит в темноте, – сказал он.

– И только пойманная медуза лежит на брюхе, – усмехнулся Мбежане.

– Ты зулус, – заявил Шон, узнавая это природное высокомерие, хотя по лицу и фигуре он сразу понял, что перед ним не представитель выродившихся натальских племен, которые хоть и говорят на зулусском, но не более зулусы, чем полосатая кошка – леопард.

– Да, крови Чаки, – подтвердил Мбежане, почтительно произнося имя старого зулусского короля.

– И почему ты обратил копье против Сетевайо, твоего короля?

Мбежане перестал смеяться.

– Моего короля? – презрительно повторил он.

Последовало молчание. Шон ждал. В темноте дважды пролаял шакал и негромко заржала одна из лошадей.

– Был другой, который должен был стать королем, но он умер, когда в тайное отверстие его тела воткнули заостренный кол, и кол пробил внутренности и дошел до сердца. Это был мой отец, – сказал Мбежане.

Он встал и вернулся под куст, а Шон последовал за ним. Над лагерем снова затявкал шакал, и Мбежане повернул голову на звук.

– Иногда шакалы бывают двуногими, – задумчиво прошептал он.

Шон почувствовал, как дрожь пробежала по его руке.

– Зулусы? – спросил он.

Мбежане пожал плечами – легкое движение, еле заметное в темноте.

– Даже если так, они не нападут на нас ночью. На рассвете – да, но никогда ночью. – Мбежане прикоснулся к копью, лежавшему на коленях. – Седобородый старик в темной шляпе знает это. Годы сделали его мудрым, поэтому он и спит так сладко, но каждый день поднимается затемно и выступает еще до рассвета.

Шон немного успокоился. Он искоса взглянул на Мбежане.

– Старик считает, что где-то здесь спрятаны стада.

– Годы сделали его мудрым, – повторил Мбежане. – Завтра плоская равнина закончится, пойдут холмы и низины, заросшие колючим кустарником. Тут спрятан скот.

– Думаешь, мы найдем его?

– Скот трудно спрятать от человека, который знает, куда смотреть.

– Много будет охранников у скота?

– Надеюсь, – вкрадчиво ответил Мбежане. Его рука легла на древко ассегая и погладила его. – Надеюсь, их будет очень много.

– Ты будешь убивать своих соплеменников, своих братьев и родичей? – спросил Шон.

– Я убью их, как они убили моего отца, – свирепо ответил Мбежане. – Это не мой народ. У меня нет народа. Нет братьев, нет ничего.

Снова повисла тишина, но постепенно дурное настроение Мбежане рассеялось и сменилось чувством товарищества. Обоих успокаивало и утешало присутствие другого. Они просидели так всю ночь.

Глава 27

Мбежане напомнил Шону Тинкера, выслеживающего птицу – то же движение на полусогнутых ногах, то же выражение полной сосредоточенности. Белые молча сидели на лошадях и следили за ним. Солнце уже поднялось высоко, и Шон расстегнул овчинную куртку, снял ее и привязал к свернутому одеялу за спиной.

Мбежане прошел вперед футов на пятьдесят и теперь медленно возвращался. Остановился и тщательно осмотрел груду влажного коровьего помета.

– Hierdie Kaffir verstaan wat by doen,[9] – одобрительно высказался Стеф Эразмус, но остальные молчали. Бестер Кляйн возился со спусковым механизмом своего карабина; его красное лицо уже взмокло от пота под лучами восходящего солнца. Мбежане оказался прав – они вступили в холмистую местность. Гладкие круглые холмы Наталя уступили место скалистым вершинам, прорезанным и разделенным глубокими ущельями. Склоны заросли колючим кустарником и эуфорбией с решетчатыми серыми, как кожа крупных рептилий, стволами.

– Я бы попил чего-нибудь, – Фрикки Ван Эссен провел пальцами по губам.

– Чии-пиип, чии-пиип, – хрипло крикнула птица в ветвях кафирного дерева, под которым они ждали.

Шон посмотрел вверх – среди алых цветов, покрывавших дерево, виднелось коричневое с красным оперение птицы.

– Сколько? – спросил Стеф у подошедшего Мбежане.

– Пятьдесят, не больше, – ответил тот.

– Когда?

– Вчера, после дневной жары они медленно спустились по долине. Паслись. До них не больше получаса езды.

Стеф кивнул.

– Всего пятьдесят, но будет больше. Сколько с ними мужчин?

Мбежане с отвращением прищелкнул языком.

– Два умфаанса. – Он копьем указал на отчетливый след мальчишеской ноги в пыли. – Они не мужчины.

– Хорошо, – сказал Стеф. – Иди за ними.

– Нам приказали возвращаться и доложить, если что-нибудь обнаружим, – быстро возразил Бестер Кляйн. – Мы не должны ничего затевать самостоятельно.

Стеф повернулся в седле.

– Боишься двух умфаансов? – холодно спросил он.

– Я ничего не боюсь, просто нам так приказали.

Красное лицо Кляйна покраснело еще больше.

– Спасибо, я знаю, что нам приказали, – сказал Стеф. – И ничего не собираюсь начинать. Мы просто поедем и поглядим.

– Я тебя знаю! – взорвался Кляйн. – Стоит тебе увидеть скот, и ты спятишь. Вы все жадны до скота, как мужчина до выпивки. Увидев стадо, вы не остановитесь.

Кляйн работал десятником на железной дороге.

Стеф отвернулся от него.

– Пошли, пора.

Они выехали из тени кафирного дерева на солнце (Клейн что-то продолжал бормотать про себя), и Мбежане повел их вниз по долине.

Дно долины постепенно понижалось, по обе стороны поднялись крутые скалистые склоны. Ехали быстро, Мбежане и нонгааи разошлись по сторонам, но всадники двигались тесной группой, почти соприкасаясь стременами.

Шон открыл затвор ружья, достал патрон и заменил его другим, который достал из патронташа на груди.

– Пятьдесят голов – это всего по десять на каждого, – пожаловался Фрикки.

– Это сотня фунтов, ты столько зарабатываешь за полгода, – возбужденно засмеялся Шон, и Фрикки расхохотался вместе с ним.

– Вы двое – закройте рты и глядите внимательнее.

Стеф говорил как всегда флегматично, но и он не мог скрыть огонька в глазах.

– Я знаю, вы сразу начнете грабить, – посетовал Кляйн. – Я точно это знаю.

– И ты заткнись, – сказал Стеф и улыбнулся Шону.

Они ехали минут десять; потом Стеф негромко окликнул нонгааи, и патруль остановился. Все молчали, напрягая зрение и слух.