Линейцы - Андрей Олегович Белянин

— А у вас тут что было, дедуль?

— Ох, кромочка[30], легче уж рассказать, чего не было. Погодь, вот хлопчики встанут, да и сами тебе всё распишут по-книжному, они люди учёные, оба с образованием, их послушать — так и для самой себя-от чего полезного почерпнёшь.

— Шуткуешь, дед?

Старик простодушно пожал плечами, отправляясь придремать на пару часов. Его внучка вопросительно изогнула правую бровь, потом поняла, что продолжения разговора не будет, и молча вздохнула. При всех вольностях субординация и уважение старших у казаков всегда были на высоте, да и лишние споры мало чему способствовали на Линии, так чего уж…

* * *

База ануннаков Иштар жила по строгому режиму и установленному Верховными много лет назад чёткому плану действий. Общее количество колонистов никогда не должно превышать определённых цифр (в массе своей это были технические сотрудники). В прошлые века основную часть экипажа составляли военные, и это было вполне себе оправдано, учитывая тупую ограниченность аборигенов. Увы, но последние частенько проявляли неконтролируемую агрессию по отношению к спустившимся с неба «богам». Огонь и металл приводили в чувство целые планеты, что уж говорить о неорганизованной толпе, вооружённой дубинами и камнями, но тем не менее сейчас погибшие были с обеих сторон…

Учитывая печальный опыт, ануннаки переводили свои корабли на всё более высокий технический уровень, постепенно отказываясь от живой силы в пользу роботов, дронов и киборгов. Те не уставали, не требовали платы, не нуждались в особых условиях, а их техническое обслуживание было минимальным.

К тому же, пользуясь советами местных жрецов, технике добавили мистического оттенка. Древние легенды гор Кавказа получили новое воплощение в мастерских Нибиру. Одноглазые всадники на трёхногих конях — чёрные абреки — были идеальными защитниками авангарда, никого не подпускавшими к первому периметру охраны корабля. Безжалостные, неуязвимые, безмолвные, они вселяли ужас самим своим видом. Пугающими были и джинны в виде летающих черепов, из пустых глазниц которых неожиданно появлялись огненные лучи смерти, от которых не защищали ни кольчуги, ни щиты. Даже механическая Мать Болезней, периодически разносившая споры опасных бактерий, получала задание и маршрут в лабиринтах подземной базы.

И это далеко не всё, с чем сталкивались люди, слишком близко подошедшие к Линии. Было и многое другое, что пока не использовалось из соображений практичной гуманности. В конце концов, ануннаки не собирались уничтожать собственную колонию. По крайней мере до тех пор, пока могучая русская армия не подойдёт поближе…

* * *

Заур проснулся первым, на манящий аромат пшёнки с салом, травами и дымком. Барлога спал сном праведника, дед Ерошка мирно похрапывал под буркой, подложив папаху под голову, а близ костерка красавица-казачка сидела на корточках у чугунка, помешивая кашу деревянной ложкой. Пылкое сердце владикавказца подсказало ему, что это шанс.

Подходящие слова, которыми молодой человек в своё время охмурил не одну интеллигентную девочку, сами просились на язык:

Твой тополиный стан обняв своей рукою,

Рубины губ твоих я поцелуем скрою.

Кто не любил, тот смерти ждёт со страхом.

Влюблённые безгрешны пред Аллахом…

— Красиво звучит, с переподвывертом, — не повернув головы, одобрила Татьяна Бескровная. — Сам сочинил али в долг у кого взял?

— Омар Хайям устарел, — зевая, ответили из другого угла пещеры. — Ныне актуален Михаил Юрьевич, к тому же он писал прямо здесь, буквально на склоне соседней горы, не отходя от походной палатки. Как там у него? Прошу прощенья, если что-то перепутаю, учил давно-с…

— Я к вам пишу случайно; право,

Не знаю, как и для чего.

Я потерял уж это право

И что скажу вам? — Ничего!

Что помню вас? — Но, Боже правый,

Вы это знаете давно,

И вам, конечно, всё равно.

И знать вам так же нету нужды,

Где я? что я? в какой глуши?

Душою мы друг с другом чужды,

Да вряд ли есть родство души.

С людьми сближаясь осторожно,

Забыл я пыл былых проказ,

Любовь, поэзию — но вас

Забыть мне было невозможно.

Во-первых, потому что много

И долго, долго вас любил

Потом страданьем и тревогой

За дни блаженства заплатил…

— Душевно, — так же ровно поддержала казачка. — Видать, тому Михаилу крепко сердце обожгло, что вот такие слова простые столько печали несут.

— Уважаемый Василий, вам не кажется, что вы опять влезли не вовремя, не туда и не тем рылом?

— Дорогой Заурбек, если тебе не трудно облекать то кваканье, что ты издаёшь ртом, в форму слов, то рискни повторить!

Минутой позже они оба уже стояли сжав кулаки, стиснув зубы, и от первого удара отделяла лишь ма-аленькая искорка…

— Охолонись, бараны бескурдючные! — Татьяна встала между ребятами, вроде бы не делая ничего особенного, просто неожиданно повернулась винтом, отчего оба студента разлетелись в разные стороны, даже чирикнуть не успев. — От тока деда мне разбудите, я вас телешом в крапиву загоню и там кувыркаться заставлю!

— Телешом — это как? — просипел господин Кочесоков на ухо приятеля.

— Это значит без одежды, — кривясь от боли в боку, самодовольно ухмыльнулся Барлога.

— То есть она хочет видеть нас голыми?

— Базовый инстинкт, понимаешь ли.

— Да идите снедать уже! — Поправив выбившуюся прядь волос за ухо, Бескровная достала глиняные миски, накладывая в них парящую кашу.

Подпоручик первым протянул открытую ладонь, и его кунак не задумываясь ответил на рукопожатие. Наши герои дружно поднялись на ноги, отряхнулись и присели к костру.

Погода была хорошая, тепло, но не жарко, воздух свеж, ароматы деревьев и цветов будили яркость воображения, так что настроение повышалось с каждой съеденной ложкой.

Молодость почти всегда счастливое и относительно беззаботное время. Ты испытываешь кайф от диких нагрузок, постоянно тестируешь свой организм ударами, падениями, стрессами, открыто смеёшься в лицо любым опасностям, играешь с любовью и ненавистью, падаешь вниз головой в пучину больших и глубоких чувств, всегда даёшь сдачи и ничего не боишься. Возможно, вот это пылкое ощущение, что твоя жизнь зависит лишь от тебя самого, и есть счастье?

Старый казак лежал на боку, спиной к беззаботно болтающей троице, что-то вспоминал, чему-то улыбался, но не оборачивался. Пусть думают, что он ещё спит. Пусть наговорятся, поверят друг другу, почувствуют плечо товарища, поймут, кто с ними рядом. Без этого ни в обычной жизни, ни тем более на войне никак нельзя. А вот как примут каждого стоящего рядом в