Возраст любви - Бертрис Смолл

— Конечно, Рон, — утешала Мэри, — ты всегда заботилась обо мне.

— Где этот коттедж? — спросила Рон наконец.

— Я сама его выбрала! — оживилась Мэри. — В дымоходе прекрасная тяга, черепица на крыше новая, окна и двери закрываются плотно. Он в деревне. Хочешь посмотреть? Пойдем. Это недалеко.

— Ладно, — вздохнула Рон уже не так раздраженно и повернулась к Аверил и Рису. — Клянешься именем Пресвятой Матери Божьей, что не причинишь зла моей малышке?

— Клянусь, — спокойно ответила Аверил, глядя в глаза старухе.

— И я тоже, — вторил Рис. Рон кивнула:

— Так и быть, господин. Принимаю ваши дары.

И губы чуть дрогнули в первой улыбке, которую увидела Аверил со времени своего появления здесь.

— А теперь, дитя, покажи мне дом, пока я не передумала, — скомандовала Рон, беря Мэри за руку.

Убедившись, что они ушли, Аверил и Рис разразились смехом.

— С таким гонором, — задыхаясь, выговорила Аверил, — ей давно пора быть свободной.

— Позаботься, чтобы ей как можно скорее простегали матрац, женушка, — попросил он. — И дай ей миски, чашки, ложки и все, что она пожелает. Чем скорее мы избавимся от нее, тем лучше.

Поцеловав жену, он поднял ее и закружил.

— Поставь меня, дурень ты этакий, — упрекнула Аверил. — И днем она будет сюда приходить. Нужно, чтобы она научила меня вести здешнее хозяйство, а уж я стану наставлять Мэри.

— Когда родится наше дитя? — нежно спросил Рис.

— В мае, если все будет хорошо. Но давай не говорить об этом, чтобы не сглазить.

Рис понимающе кивнул.

— Ты уверена?

— Да, но, может, стоит послать за моей матерью, которая лучше разбирается в подобных вещах.

Рис согласился, и вскоре к ним приехала Горауин. Осмотрев дочь, она подтвердила беременность.

— Ребенок хорошо укоренился в чреве, — сообщила она. — У тебя сильное семя, сын мой. Дитя родится в мае.

— Расскажи о сестрах, — попросила Аверил. Лицо Горауин омрачилось.

— Этим летом несколько достойных женихов просили руки Майи, но она всем отказывала. Может, на следующий год, когда ей исполнится пятнадцать, все будет иначе.

— Но что это с ней? — удивилась Аверил.

— И отец недоволен ее разборчивостью, — добавила мать.

— Она просто не готова расстаться с девичеством, — мудро заметила Аверил.

— Но ей пора замуж, — резко возразила Горауин.

— За Майю не волнуйся. Она слишком высоко себя ценит, чтобы пойти замуж за первого встречного. Лучше думай о внуке, которого я подарю тебе и отцу.

— Разве я не слишком молода и красива, чтобы стать бабушкой? — пошутила Горауин, и Рис дипломатически согласился, что так оно и есть.

Вскоре Горауин уехала, пробыв в гостях у дочери всего несколько часов и объяснив, что Мирин не любит, когда она надолго задерживается.

Рон была довольна новым положением и, как ни удивительно, своим домом. Она приходила к воспитаннице каждый день, но когда зима полностью вступила в свои права, стала появляться все реже. Ей не хотелось выходить на улицу в дождь, ветер и снег. Поэтому как-то холодным зимним днем к ней приехала Мэри и обнаружила мирно сидевшую за шитьем старую няню.

— Это для новорожденного, — пояснила Рон, — я еще вполне способна услужить хозяевам. Почему ты приехала в такую погоду? Ледяной дождь бьет по крыше. И ты вся промокла.

— Ты не приходила к нам четыре дня, Рон. Я скучала по тебе. Боялась, что ты вдруг заболеешь, — пояснила Мэри и чихнула.

— Ты простудилась! — встревожилась старуха.

— Ничего страшного, — рассмеялась Мэри.

— Твой плащ промок, — покачала головой Рон, вешая плащ перед огнем.

Мэри просидела у Рон больше часа, а потом отправилась домой, чихая и кашляя. Аверил пощупала ее лоб и поняла, что у девочки жар.

— Глупое дитя, — пожурила она. — Разве можно выходить в такой дождь? Ты не спросила меня, зная, что я в жизни бы тебя не отпустила.

Они с Дилис поспешно сняли с Мэри мокрую одежду, натянули сухую камизу и уложили в постель.

— Смотри, чтобы огонь не погас, — наставляла Аверил служанку. — Пойду приготовлю для Мэри целебное зелье.

Но девочке становилось все хуже. Маленькую грудь раздирал хриплый кашель, и хотя Аверил растерла ее смесью бараньего жира и камфары, а потом прикрыла фланелькой, ничто не помогало. С каждым часом жар все усиливался. Аверил сделала ячменную воду, процедила, добавила сахара и напоила Мэри. Сварила сироп от кашля из уксуса, меда и тонко растолченной лакрицы. Пытаясь сбить жар, вскипятила вторую порцию ячменя в ключевой воде, процедила в кувшин, снова вскипятила и добавила меда. Но все напрасно. Мэри горела и металась в лихорадке. Аверил заплакала от бессилия.

Рис поехал за Рон. Увидев лежавшую на постели девочку, старуха покачала головой.

— Что ты ей давала? — спросила она. Аверил объяснила.

— Все сделано правильно, — кивнула Рон. — Это я во всем виновата. Не нужно было оставлять ее! Если бы только она не ездила ко мне под проливным дождем. Горе мне, горе!

Она заплакала, и Аверил, сама не понимая, как это вышло, обняла ее за плечи.

— Иди за священником, — велела она мужу.

Рис подъехал к дому священника и заколотил в дверь. Хорошенькая служанка появилась на пороге и присела перед управляющим.

— Отец Кевин, — позвал Рис. — Собирайтесь поскорее. Моя сестра заболела и, похоже, не доживет до рассвета.

Мужчины поскакали обратно. Завидев их, Рон зарыдала еще горше. Священник с первого взгляда понял, что Рис прав. Малышка умирала.

— Мэри Фицхью, — тихо окликнул он. — Открой глаза и исповедуйся в грехах.

Мэри с трудом подняла тяжелые веки, слабо улыбнулась и кивнула.

— Грешна, отец мой, — прошептала она. Священник перекрестил ребенка, но, когда хотел отойти, Мэри схватила его за рукав.

— Что тебе, дитя? Ты получила прощение, так что не тревожься. Сегодня ты будешь в раю со своей доброй матерью, отцом и нашей Пресвятой Девой, в честь которой тебя назвали.

— Мой брат, — прошептала Мэри.

— Твой брат? — растерянно повторил священник.

— Эверли. Моему брату. Клянись! Приступ кашля снова одолел ее.

Отец Кевин, не сразу понявший, что имеет в виду девочка, наконец кивнул.

— Ты отдаешь Эверли и все имущество и угодья своему брату, Рису Фицхью? Ты это хотела сказать, дитя мое?

— Да, — облегченно вздохнула Мэри, и этот вздох оказался последним.

— Я готов засвидетельствовать перед всеми последнюю волю умирающей, — объявил священник и снова перекрестил неподвижное тельце.

Все случилось так быстро! Только вчера утром Мэри была здорова и весела и вот теперь ушла от них навсегда!

За стенами по-прежнему завывал ветер, словно скорбя о кончине милого ребенка. Холодный дождь бил в стекла, превращая землю в слякоть. Рон, скорчившись у огня, горько плакала.