Любить птичку-ткачика - Светлана Демидова

– За скандальную статью она получит в изобилии ту самую «звонкую монету», которую ты только что упомянула, так что не такая уж и бессребреница. Хотя… и я точно это знаю… любому количеству монет она предпочла бы… меня… Так что же, Мила?

– Что?

– Ты согласна с ней встретиться?

– Только при условии, что она ни одним словом не помянет Олега Романца!

– Ну… Надеюсь, она постарается… Кстати, Мила, а твой сыщик… Неужели ты не просила его разобраться, каким образом твои секреты попали в лапы Параскевич?

У Милы внутри будто лопнул какой-то ледяной пузырь и стал заливать внутренности жутко холодной влагой. В сильно нагревшемся помещении салона она зябко поежилась и нехотя ответила:

– Просила.

– И что?

– Он сказал, что знает уже почти все. Говорить со мной об этом деле не хочет до тех пор, пока до конца не выяснит все детали.

– А-а-а… Ну… жди деталей, Милка…

Олег ушел, а Мила задумалась. Очень уж ей не понравилось брошенное Романцом: «Жди деталей, Милка…» Почему Володя так настойчиво уклоняется от объяснений? Параскевич уже до Петродворца добралась, а Цебоев все разнюхивает какие-то детали.

О том, что хотела предложить свой салон Олегу, Мила даже не вспомнила.

Воскресенье, на вечер которого был назначен показ моделей Параскевич, было таким же жарким, как и вся предыдущая неделя. После трех часов пополудни по-прежнему парило вовсю, и посетителей парка не спасала даже летящая от фонтанов водяная пыль. Взрослые люди с удовольствием пробегали под шутихами, чтобы их окатило с ног до головы. Одежда высыхала мгновенно, как на южном солнце, и можно было снова лезть под струи детских развлекалок.

Мила с Гелей специально приехали в Петергоф пораньше, чтобы найти удобную позицию для наблюдения. Дефиле должно было проходить прямо на аллее между двумя Римскими фонтанами, и в этом месте парка уже несколькими рядами были расставлены пластиковые стулья и установлена звуковоспроизводящая и записывающая аппаратура. Ожидающих показа пока было немного. Имя Олеси Параскевич еще не находило отклика в сердцах петербургской публики, а потому большая часть посетителей сосредоточилась у главного каскада с золотой фигурой Самсона, где было больше всего фонтанов, а значит, все-таки прохладнее.

К половине пятого почти все пластиковые стулья были заняты. Мила с Гелей скрывали лица за большими полями соломенных шляп, очень уместных при таком жарком даже вечером солнце. Глаза они закрыли массивными темными очками. Меньше всего Миле хотелось быть кем-то узнанной, особенно Романцом и Терлеевой, которые уже сидели на самых удобных местах. Мила узнавала и многих других. Это был тот мир, из которого она собралась вырваться… к Володе. Если Терлеева сумеет что-то сделать, чтобы разоблачить Параскевич, а потом еще и Володя сведет все концы с концами, она, Людмила Ивина, станет окончательно свободной. Она забудет и имя – Мила. Она окончательно станет Людочкой, мужней женой и, возможно, матерью…

Показ проходил под музыку Вивальди. Вечерние туалеты, которые демонстрировали модели, были столь же простого кроя, каким отличались и платья Милы. Это вполне естественно при буйстве красок ткани. Мила узнавала все: переплетение нитей, включение в единое полотно кусочков парчи, шелка, различных волокон. Параскевич не постеснялась даже выстроить показ в том стиле, в каком обычно это делала Ивина. Коллекция состояла из нескольких частей. Одна называлась «Витраж», другая – «Антиква», третья – «Фрески». Наиболее бурные овации публики сорвала последняя часть – «Бабочки». Это была находка самой Параскевич. Манекенщицы, одетые в разноцветные, сильно закрытые шелковые купальники, на спинах несли огромные крылья самых феерических расцветок. Крылья были натянуты на легкую арматуру и украшены блистающими стразами, золотистыми и серебристыми палетками.

В момент выхода «бабочек» со стороны Финского залива вдруг подул долгожданный прохладный ветерок, и крылья затрепетали самым естественным образом. Прикрепленные к ним стразы искрили, как настоящие драгоценные камни. Даже Мила не удержалась от того, чтобы не поаплодировать этим произведениям текстильного искусства.

В конце показа к публике должна была выйти сама Параскевич. Мила ждала этого момента со все нарастающим напряжением. Она так и не удосужилась рассмотреть фотографию модельерши в тот момент, когда Гелена настойчиво совала ей в нос газетный лист. И теперь Миле почему-то казалось, что на дорожку между Римскими фонтанами должна выйти сбежавшая из «Ивы» Ольга Тесакова. Мила крепко сцепила на коленях пальцы рук, чтобы ненароком не вцепиться в длинные Ольгины волосы, которые та всегда носила распущенными ниже лопаток. Расчеты Милы не оправдались. К аплодирующей публике и прессе вышла худющая женщина неопределенного возраста, с невыразительным смазанным лицом, в обыкновенных черных джинсах и с короткой стрижкой рыжеватых волос, которые вставали некрасивым дыбом от порывов уже по-настоящему крепкого ветра. Женщина напряженно улыбалась и благодарно прикладывала руку к тощей груди, обтянутой белой футболкой, в беспорядке исчерченной черными и синими штрихами.

Мила прилипла к своему пластиковому стулу. Что это за женщина? Разумеется, подставное лицо… Но кто за ней стоит? Тесакова никогда не додумалась бы до этих бабочек. Она была всего лишь добросовестной исполнительницей и не более того. Милины секреты попали к талантливому человеку. Что ж… Может быть, это и хорошо… И все же обидно…

Мила очнулась от дум, когда на импровизированном подиуме началось какое-то движение. Представители прессы фотографировали Параскевич в окружении ее моделей. Она продолжала смущенно морщиться и чуть ли не закрываться руками от нацеленных на нее камер. Ветер уже самым безжалостным образом трепал огромные крылья бабочек, и устроителям показа приходилось придерживать их руками, чтобы можно было сфотографировать девушек в эффектном ракурсе. Мила держала шляпу за поля, чтобы не улетела, а Геля вообще, от греха, сняла свою и держала в руках.

Небо стремительно темнело. Явно собирался дождь, но представители прессы не желали отпускать с импровизированного подиума Параскевич с моделями. Солнце, которое мешало фотографировать, к несказанной радости фотографов наконец окончательно скрылось за тучами, и до начала дождя надо было успеть воспользоваться моментом.

Дождь хлынул неожиданно и сразу сплошным потоком. Фотографии того, что случилось при этом, на следующий день поместили почти все питерские гламурные журналы, некоторые газеты, а один из телевизионных каналов показал целый сюжет.