Возвращение - Геннадий Ищенко

— О чем разговор, — ответил я. — Я и сам собирался завтра сбегать.

Елку я выбирал долго, после чего срубил несколькими ударами топора, обмотал тряпкой ствол выше сруба, чтобы не запачкать рукавицу в смоле, и потащил лесную красавицу домой. Мороз был под двадцать градусов, но ноги в валенках не мерзли, да и вообще я оделся тепло. Дома я обтесал ствол и набил на него крест, немного срезал верхушку и довольный поставил дерево на единственное свободное место у окна.

— Красивая, — одобрила мама. — Только можно было выбрать и поменьше. Наряжать когда будем?

— Сейчас позвоню невестке, она поможет, — пошутил я. — А елка пока немного обсохнет. Я сбивал снег, но все равно…

Елку мы наряжали втроем. Когда я принес ящик с игрушками, к нам присоединилась Таня, довольная, что ей не приходится делать эту работу одной. Они работали, а я смотрел на девушек и подавал им игрушки. Единственное, что я сделал сам, это развесил гирлянды лампочек. Папа спаял их две, покрасил цапонлаком и собрал переключатель на реле, который при работе немного пощелкивал.

— У вас больше игрушек, — заметила Люся. — А картонные моя мама куда-то убрала.

— Пусть и они висят, — сказала сестра. — Мама каждый год игрушки понемногу подкупает. Гена, нечего нас разглядывать, выкладывай лучше вату. И дождик на тебе.

Закончив с елкой, мы на нее полюбовались, и я увел Люсю к себе.

— Хорошо у тебя, — сказала она, усаживаясь на мою кровать. — Просторно. У нас с сестрой места меньше, да еще она постоянно разбрасывает свои вещи так, что ступить некуда. Хочешь не хочешь, приходится убирать самой, а она этим пользуется.

— Я с ней поговорю, — пообещал я.

— Поговори, — согласилась она. — Ты для нее, в отличие от меня, авторитет. Послушай, вот мы спели, а что дальше?

— А дальше на каникулы я начну записывать новую книгу, а заодно разучим еще одну песню. Только петь ее повременим. И посмотрим реакцию на то выступление. А ты еще начнешь заниматься гимнастикой. И дыхательной, и по йоге я тебе кое-что покажу. Ты у меня пионерка, отличница, можно сказать, красавица, а будешь еще и спортсменкой!

— Что ты сказал про красавицу? — сказала она, поднимаясь с кровати. — А ну повтори!

Повторить я не мог при всем желании. Как можно говорить, когда тебя целуют?

Глава 11

Куранты отбили положенное число раз, и мы все выпили шампанское, родители по бокалу, мы только смочили языки. И, слава богу, лимонад, по-моему, вкуснее. Мы уже четыре часа сидели за праздничным столом, переговаривались и смотрели телевизор.

— Я пойду провожать Люсю домой, — сказал я всем. — Может быть, немного задержусь.

— Выпила капельку, а в голове шумит, — призналась она, когда мы пролезли через благословенную дыру в заборе. — Я за всю жизнь выпила только один раз, и тоже шампанское. Не понимаю, чего в нем находят хорошего.

— Это хорошо, — одобрил я. — Сам терпеть не могу спиртное. Не знаю, что бы я делал, если бы попалась жена-алкоголичка!

— Когда ты говоришь обо мне — жена, мне хочется плакать, — сказала она. — От радости, что это когда-нибудь будет, и от горя, потому что это еще будет нескоро. А за алкоголичку сейчас будешь целовать, пока не скажу, что хватит.

Она меня так и не остановила, я остановился сам.

— Хватит! — сказал я повисшей на мне подруге. — У меня уже голова кружится.

— А у меня ослабли ноги, — призналась она. — И хочется вжаться в тебя, обхватить и не отпускать!

— Тогда мы здесь замерзнем! — засмеялся я, нагнулся и подхватил ее на руки.

Я изрядно оброс мясом по сравнению с тем, что было, и заметно подрос, почти догнав Кулешина, а Люся была на четыре пальца ниже меня и худенькая, поэтому нести ее было не очень тяжело и очень приятно.

— Вот так бы нес и нес всю жизнь! — сказал я счастливо улыбающейся девчонке. — Но сил хватит только до школы, да и то, если не будешь целоваться, а то выпущу.

— Поставь меня на ноги, — попросила она. — А то уронишь. И мне опять хочется тебя целовать.

— Мне тоже много чего хочется, — вздохнул я. — Но нельзя. Пойдем быстрее. Хоть мороз и уменьшился, все равно холодно.

Когда мы вышли за территорию школы, встретили несколько девчонок из старших классов, с которыми было Смирнова.

— Откуда это вы идете? — с подозрением спросила она.

— Какая ты все-таки нехорошая, — сказал я опешившей девчонке. — Вместо того чтобы поздравить нас с Новым годом и пожелать счастья в личной жизни, ты устраиваешь нам допрос, как… Нет, я просто не нахожу слов!

— Рано вам еще иметь личную жизнь! — сказала одна из девчонок, по-моему, из девятого класса.

— Есть такое мнение, — кивнул я. — Но в корне неверное. Ладно, вы можете гулять хоть всю ночь, а нам пора на боковую. Пойдем, солнышко!

— Зря ты так, — сказала Люся, когда мы с ними разошлись. — Разговоров будет…

— Привыкай, — сказал я. — И к тому, что о тебе будут болтать, и к тому, чтобы пропускать такую болтовню мимо ушей. Это издержки славы. Мало ли кто что придумает, значение имеет лишь мнение тех, кто для тебя небезразличен.

Я проводил свою любовь до дверей квартиры, но заходить не стал, а договорился завтра позвонить и чуть ли не бегом отправился обратно.

Первого января у нас обычно вставали поздно. Я проснулся, когда на будильнике еще не было шести. Было темно, и я решил поваляться и обдумать пришедшую в голову мысль. Почему я решил сделать ставку на нынешнее руководство СССР? Ведь там по большому счету порядочных людей раз, два и обчелся, да и то их порядочность под большим вопросом. А у меня под носом есть безусловно порядочный руководитель, который вот-вот пойдет в гору. Правда, в моей реальности он должен был погибнуть, но ведь для чего я сюда заявился, как не для того, чтобы эту реальность менять. Машеров вообще был в своем роде исключением среди высшего партийного руководства. Он очень выгодно отличался от многих и своей безусловной порядочностью, и деловыми качествами, и нетерпимостью к подхалимажу. И его гибель была настолько мутной, что даже во времена СССР ходило много слухов о его преднамеренном убийстве. А позже эти слухи подкрепились такими фактами, которые вряд ли можно отнести к случайным совпадениям. Кому он перекрывал дорогу? Кажется, Андропову? Я постарался сосредоточиться и вспомнить, что читал о последнем выезде Петра Мироновича. Дней за десять до гибели Машерова поменяли все руководство минского КГБ и перевели на другую работу руководителя его личной охраны, который тринадцать лет обеспечивал его безопасность. Вроде бы прямого отношения к столкновению с грузовиком это не имеет, а вот к дальнейшему расследованию обстоятельств смерти белорусского руководителя имеет, и самое прямое. Что там еще было? Машеровский ЗИЛ, на котором можно было без проблем столкнуться с бетонной стеной, как раз за несколько дней до трагедии отправляют на ремонт, заменяя «Чайкой». То, что не сообщили в ГАИ о выезде первого секретаря ЦК, — это нарушение, но оно никакой роли не сыграло, а вот то, что головной машиной сопровождения была обычная «Волга», а не машина ГАИ, сыграть могло. По сути действия водителя этой машины и спровоцировали катастрофу. Какого хрена он вывел машину на полосу встречного движения и тут же вернул ее обратно? По версии тех, кто не верит в случайную гибель Машерова, это был знак водителю первого грузовика, который вообще вел себя на дороге как-то подозрительно. Именно он своим торможением вынудил следовавших за ним грузовик свернуть и столкнуться с «Чайкой». Там и других странностей хватало, и ни об одной из них в свое время не упоминали. По крайней мере, я этого не помню. Если учесть авторитет Машерова и то, что он был самым вероятным кандидатом на место Генерального секретаря, карьеры Андропова на этом месте не было бы, или она была бы скоротечной, а о таком человеке, как Горбачев, мы бы, скорее всего, вообще не узнали. Но все это еще впереди и сейчас Петр Миронович пока только второй секретарь ЦК компартии Белоруссии, а первым он станет в марте этого года. Я помню, как переживал отец, когда услышал о его гибели, и что писали ему из Белоруссии бывшие сослуживцы. Этого человека любили и, видимо, не зря. Недаром при нем республика по всем показателям заняла в Союзе первые места. Он должен был вылететь в Москву и возглавить союзное правительство. Ни до, ни после него в Советском Союзе так не погибал ни один руководитель его ранга. Даже то, что на похоронах не было ни одного из первых лиц, говорит о многом. Пожалуй, это идеальная фигура для моих планов. И ни в какую Москву ездить не нужно, и ждать лета ни к чему. Нужно вспомнить все, что я о нем знаю. Кто у него родня? Кажется, у него были жена и две дочери. Ладно, подробности можно будет узнать в ЦК комсомола. Мама была права в том, что знакомства лишними не бывают, а я там со многими перезнакомился. Мысли перетекли на тему следующей книги. Самой перспективной мне показалась повесть Кира Булычева «Поселок». Юные герои, увлекательный космический сюжет. Поменять только фамилию доктору Павлышу, и можно перекатывать. Читал я эту повесть три раза и помнил очень хорошо. Пожалуй, кое-что можно добавить от себя, сохраняя стиль изложения, книга от этого только выиграет.