Wild Cat (СИ) - "Deserett"

— Ты помнишь, я говорил тебе о своем контрольном тесте и убийстве шестерых. Я умолчал, что, вернувшись тогда в штаб и поспав тревожным сном, я получил не только бумагу с новым заданием. Командир принес ее лично. На тот момент он был моим наставником один с лишним месяц. Он измочалил меня за месяц, как негодного щенка. Я почти ненавидел его, я был на грани издыхания, я хотел… смешно сказать, простого человеческого сочувствия. Но у него никаких чувств никогда не было. Я набросился на него, разъяренный тем, что мне показалось варварской издевкой. Хотя это его натура и ничего больше. Командир мог меня прихлопнуть, как комара, подвесить на подтяжках, как дурного зарвавшегося юнца. Мог избить до полусмерти… короче, любым способом научить уму-разуму. Но он предпочел остановить меня не силой. Силы у него безграничные, терпение — тоже, хотя по биологическому возрасту он старше меня всего на пару-тройку лет. Он отразил атаку, направив мою ярость в сторону (энергия моих кулаков разбила окно и оставила трещину в стене), позволил себя схватить и даже повалить на пол. Ждал с тонкой лезвийной улыбкой, что я предприму, растерявшись от полного отсутствия сопротивления. А я потерял голову. И не только голову. Дистанция между нами всегда была прямо пропорциональна моему трепетному уважению, и вдруг она сократилась в ноль. Его лицо в темных очках под моим лицом, руки святотатственно влезли в его длинные-предлинные волосы, и вся его фигура распластана подо мной… я не думал, я уже срывал с командира очки. И пропадал пропадом. Не подозревал, что могу так жадно и бесцеремонно влезать кому-то в рот. И раздевать, с переменным успехом. И остальное… прости меня, не буду вдаваться ни в какие подробности. Мы сделали это на полу, он сохранял молчание. Оделся и ушел. А я долго сидел голый, не в состоянии охватить страшную значимость своего поступка. И какие могли быть последствия. Я испугался катастрофы, изгнания из ELSSAD и газетной шумихи. Но ничего такого не произошло. Безразличие командира было главным спасением, щитом, укрывавшим от всех мои разбушевавшиеся страсти. Мы занимались сексом, мы появлялись вместе, но никто не тыкал в меня пальцем. Я подписал заявление, а потом и контракт, по которому стал его боевым напарником сроком на год. Потом еще год. И еще. Он был расположен ко мне до такой степени, что общался на отвлеченные темы, и делал это непринужденно, как мне иногда казалось — с удовольствием. Я тоже чувствовал себя свободно, несмотря на все уговоры совести бросить безнадежное дело и найти себе любовника среди Изменчивых. Я не хотел. Зачем?! С D. никто не мог сравниться. Плюс мое предсказание на посвящении, твое имя, раздражавшее присутствием в памяти. Нейтан и Фронтенак лишь укрепили в мысли подождать и поплыть по течению. Ну и, в общем… все закончилось так же внезапно, как и началось. Командир вызывал меня к себе на краткую лекцию в рамках обычного повышения квалификации — нам завезли с материка новое экспериментальное оружие. Во время демонстрации его прервали. Через сетку забора перелез странный субтильный подросток с тонким и красивым, но ужасно угрюмым лицом. За забором осталась его гитара, бережно уложенная между рядов высоковольтной проволоки. Он так посмотрел на D., передавая ему что-то тихо на словах… У меня кровь отлила в пятки, да там и осталась. Я понял даже больше, чем намеревался понять из их короткой встречи. Ушел с лекции совершенно белый. Преодолел жгучий стыд и запросил информацию в базе. Получил прямиком из серверной вместе с новым сюрпризом — центральный компьютер корпорации работал и работает под управлением старшего брата этого маленького гитариста. Я почувствовал, что удавка на горле затягивается. Не пришел на следующую тренировку, отправив командиру сумбурную записку с извинением. Я соврал, что заболел. Не прошло и получаса, как он появился посреди моей комнаты, похожий на глыбу мрака. Тогда он меня по-настоящему напугал. Я не мог внятно объяснить, что случилось, снедаемый невыразимым чувством вины. Я отбирал у юного избранника Демона то немногое, что он мог дать при полном отсутствии эмоций. И это никак нельзя было исправить, разве что немедленно прекратить дышать. Остановка сердца была бы, пожалуй, единственным достойным извинением моему поведению. Я умолял Демона об этом без слов. Он отказал мне, поставив условия, при которых мое дальнейшее существование можно было бы назвать терпимым. Я отлежался за два дня и продолжил работу. Вскоре получил разрешение и поселился отдельно от остальных «кошек». Нашел утешение в непрерывном кровопролитии, брал себе самые безнадежные и сложные задания. Искал в них смерти. А смерть меня избегала. Несколько раз посещал особняк командиров по особому приглашению на торжественные ужины. Видел Мануэля в паре с D. Юноша казался счастливым, его лицо посветлело, став еще более красивым. Значит, я что-то сделал правильно. Понемногу тоска начала меня отпускать, а трупный яд в сердце — рассасываться. Приятельское отношение командиров не менялось. Демон продолжал выбирать меня на полигонах в качестве спарринг-партнера, хотя на задания я ходил один — опыт позволял. Я сопровождал его в инспекциях по хайер-билдинг, так как с братом они договорились работать в разные смены. Его брат… отдельная история. Ангел — это удивительное существо, никого, похожего на него, на Земле нет. Объяснения излишни, ты увидишь сам, на него молятся и мастурбируют, его обожают и им клянутся. С ним я мог проводить даже свободное время, висеть между вулканических скал на страховочных тросах или нырять в заливе. Он был в курсе моих… короче, в курсе всего. Он осведомлен о своем близнеце предельно обширно и в вещах, которые сам Демон не подозревает или не всегда помнит. От Ангела я узнал, что заражен тьмой. Ношу внутри вирус, который получил во время близости. Однажды он меня подкосит, если не принять особые меры. Я начал лечение волевым усилием, то есть отказом от Демона, но предстояло сделать очень многое и неприятное. Пришлось близко познакомиться с католической церковью и болезненными обрядами усмирения плоти. Иногда — сталкиваться с откровенным кретинизмом слуг Божьих. Ко мне тайно приглашали экзорциста, что было верхом унижения, но я стерпел. Я просил Ангела как-то посодействовать, он отвечал, что в вопросах моей половой несдержанности он не может быть мягким и пристрастным. Я соглашался, он всегда был справедлив, просто… в какой-то момент стало совершенно невмоготу. Я не хотел жалости, я хотел выхода из тупика. По глупости я долго не понимал, что помогу себе сам. Моим последним испытанием и очищением от заразы стала роль твоего наставника. Командир обрадовался, что я поумнел, и подсказал решение. Меня исцелит тот, кто пройдет через агонию, похожую на мою собственную, и останется в живых. И кто не зарежет меня темной ночью, узнав правду. Не возненавидит после признания, не оставит, не покончит с собой. Условия невыполнимые, верить в оправданность риска — чистое безумие. Но другого решения не было. Если бы не это, я бы не согласился подвергнуть тебя таким… такой опасности. Я не выдержал до конца, Стюарт. Ты же видишь. Тебе оставалось пережить последний страшный сон, в самолете. И тогда бы…

— Я увидел его, Бэл. Увидел. Дочитал книгу, нашел на форзаце твои каракули, размышления о сущности демонов. Так впечатлился, что нащупал на затылке болезненную точку и нажал на нее. Активировал ваш гадкий чип и прошел сквозь кошмар своей наступившей смерти. Ты исцелен. Ну, или будешь исцелен. Скоро, — я потянулся к нему, чувствуя небывалую смелость, и куснул за нос. Бальтазар изумлен. Неуверенно поискал что-то в моих лукавых глазах.

— Стю, ты по-прежнему?..

— Мне снилось твое сердце, залепленное скверной. Усопшим призраком я проник в него, пытаясь очистить, и утоп в твоей крови. Сколько я в ней проплавал, один Бог знает. И сколько ее наглотался… А кругов по твоему телу вообще нарезал немерено, катаясь по венам, как на карусели. Воспоминаний до глубокой старости хватит. Ну и как пара глупых разногласий влияет на мое желание быть с тобой после перенесенной пытки? А? Твоя фраза?