Просто незабываемая - Мэри Бэлоу

Однако в те самые несколько мгновений Лусиус понял, что это сопрано намного превосходит все обычные подобные голоса, а еще через несколько мгновений он полностью переключил внимание на женщину и ее пение, оставив Рейнолдса обращаться к пустому пространству.

«Я знаю, мой Спаситель жив, – пело сопрано, – и Он останется на земле до последнего дня».

Очень скоро и другие гости в картежной комнате – даже несколько игроков – подняли головы и прислушались. Разговоры, правда, не прекратились, но стали значительно тише.

Но Лусиус ничего этого не замечал. Голос полностью околдовал его, он был ярким и сильным, но не подавляющим. Голос обладал глубиной контральто, но при этом был способен брать самые высокие ноты без всяких усилий, без малейшего намека на визг или напряжение. Этот голос был чист, как звук колокола, но тем не менее в нем звучала человеческая страсть.

«Еще при своей жизни я увижу Господа», – пела женщина.

Вне всяких сомнений, это был самый чудесный голос из всех, которые когда-либо слышал Лусиус.

Лусиус закрыл глаза, и складка, словно от боли, прорезала его лоб. Рейнолдс, очевидно, наконец понял, что лишился слушателя, и замолчал.

«Христос воскрес из мертвых», – продолжал петь голос, теперь радостный и ликующий, унося с собой душу Лусиуса.

Лусиус сглотнул.

«Он первый из усопших».

Лусиус почувствовал, как кто-то коснулся его рукава, и, открыв глаза, увидел рядом с собой дедушку. Не сказав друг другу ни слова, они вместе направились в гостиную.

«И вот теперь Христос воскрес. – Голос вознесся на небывалую высоту. – Теперь Христос воскрес из мертвых».

Остановившись рядом на пороге, они заглянули в гостиную.

Опустив руки по бокам и подняв голову, певица стояла в середине комнаты, высокая, темноволосая, стройная и величественная, классически красивая, одним своим голосом покорившая слушателей.

«Он первый... – она удержала высокую ноту, дав ей прозвучать долго и торжествующе, а потом постепенно затихнуть, – из усопших».

Женщина стояла, запрокинув голову и закрыв глаза, пока фортепьяно играло заключительные такты, и ни один из слушателей не пошевелился.

Последовала короткая тишина, а затем – восторженные аплодисменты.

– Боже мой, – прошептал граф, присоединяясь к ним.

А Лусиус мог только смотреть, словно парализованный.

Боже! Боже!

Фрэнсис Аллард.

Она открыла глаза, улыбнулась и, наклонив голову, поблагодарила за аплодисменты. Ее щеки горели, глаза сияли, гладкие темные волосы блестели в свете, падавшем на них от люстры над головой, а взгляд рассеянно скользил по слушателям, пока не достиг двери и...

...и не встретился со взглядом Лусиуса, стоявшего на пороге и смотревшего на нее.

Ее улыбка не исчезла, нет, она просто превратилась в застывшую гримасу.

На короткую долю секунды Лусиусу показалось, что земной шар перестал вращаться, но затем взгляд Фрэнсис двинулся дальше. Она улыбкой продолжала благодарить своих слушателей, а потом прошла к пустому креслу в дальнем конце комнаты, недалеко от того места, где сидела Эйми. При приближении Фрэнсис какой-то джентльмен поднялся, поклонился ей, подвинул для нее кресло, чтобы она могла сесть, а потом, склонившись к ней, что-то сказал.

– Это было совершенно, совершенно восхитительно, мисс Аллард, – говорила миссис Рейнолдс с преувеличенной сердечностью. – Мне правильно посоветовали поставить вас последней в программе. Моя дорогая Бетси была абсолютно права, когда говорила, что вы поете великолепно. Но я уверена, что, просидев целый час, все, должно быть, готовы к ужину. Он будет подан немедленно в столовой.

– Лусиус, – сказал дедушка, положив руку на плечо внука, когда все пришло в движение и комната наполнилась оживленной болтовней, – я не преувеличу, если скажу, что никогда не слышал голоса, который так тронул бы меня. Кто она? Если она известна, то я не знаю ее имени. Мисс Аллен, так?

– Аллард, – ответил Лусиус.

– Пойдем выразим свое восхищение мисс Аллард, – предложил граф. – Мы должны пригласить ее сесть с нами за ужином.

Несколько гостей уже окружили Фрэнсис, стремясь поговорить с ней. Фрэнсис с сияющей, застывшей улыбкой на лице снова была на ногах и, как отметил Лусиус, намеренно не смотрела в его сторону.

– Ах, лорд Эджком, – увидев их приближение, миссис Рейнолдс, стоявшая возле Фрэнсис, заговорила таким голосом, который заставил всех остальных расступиться, чтобы дать им дорогу, – могу я иметь удовольствие представить вам мисс Аллард? Разве она не изумительно пела? Она преподает музыку в школе мисс Мартин. Это превосходная школа. Мы отдали туда Бетси.

– Милорд, – пробормотала Фрэнсис, глядя только на графа, и сделала реверанс.

– Мисс Аллард, – продолжала миссис Рейнолдс, явно раздуваясь от гордости из-за того, что принимает у себя в доме таких знатных гостей, – мне очень приятно познакомить вас с графом Эджкомом, с его внуком, виконтом Синклером, и с внучкой, мисс Эйми Маршалл.

Лусиус осознал, что Эйми подошла к нему и взяла его за руку.

– Милорд. – Повернувшись к нему, Фрэнсис снова встретилась с ним взглядом.

– Мисс Аллард, – поклонился он ей.

– Мисс Маршалл? – Фрэнсис перевела взгляд на Эйми.

– Мисс Аллард, вы вызвали слезы у меня на глазах, – сказала Эйми. – Мне бы тоже хотелось так петь.

Лусиус чувствовал, что ему не хватает воздуха. Но одно было ему совершенно ясно: какие бы чувства ни питала к нему Фрэнсис, она его, безусловно, не забыла.

– Возможно, школа мисс Мартин и превосходная, – говорил граф, – но, ради Бога, что вы там делаете в качестве учительницы, мисс Аллард, когда должны покорять мир своим голосом?

– Вы очень добры, говоря так, милорд. – Еще сильнее покраснев, Фрэнсис снова повернулась к графу: – Но я сама выбрала профессию учителя. Она доставляет мне огромное удовлетворение.

– А мне доставило бы огромное удовлетворение, если бы вы, мисс Аллард, поужинали сегодня вместе с Эйми, Синклером и со мной, – сердечно улыбнулся ей граф.

– Благодарю вас, – помедлив мгновение, ответила Фрэнсис. – Это очень любезно с вашей стороны, но я уже дала согласие сесть вместе с мистером Блейком и несколькими его знакомыми.

– Но, мисс Аллард, – в ужасе возразила миссис Рейнолдс, – я нисколько не сомневаюсь, что мистер Блейк охотно согласится, чтобы вы на полчаса оставили его ради общества графа Эджкома. Не правда ли, сэр?

Джентльмен, к которому обратилась миссис Рейнолдс, помрачнел, но наклонил голову, очевидно, готовясь согласиться с требованием хозяйки дома, однако Фрэнсис заговорила первой: