Любовь и доктор Форрест - Рэчел Линдсей

- Ты хочешь сказать, что вы с Пат так и не поругались снова? - в насмешливом удивлении переспросила она.

- Точно так, - усмехнулся он. - Вообще-то сегодня после обеда мы с ней снова встречаемся. Редвуд не допускает меня еще до работы, так что мне ничего не остается, как совершенствоваться по части катания на лыжах.

На глазах у нее навернулись непрошенные слезы.

- Как это мило с твоей стороны, что ты развлекаешь ее, в то время как я сама не имею возможности этого сделать.

- А плакать из-за этого вовсе незачем, - сказал он. - Не беспокойся за меня. Мне это совсем не в тягость.

Но только унять катившиеся по щекам слезы было невозможно, и бормоча извенения, Лесли отодвинула свой стул и вышла из-за стола.

- Знаете, мне что-то совсем не хочется есть. У меня была очень тяжелая ночь. Я думаю, что лучше мне пойти и прилечь ненадолго.

Она поспешно вышла, и только уединившись в своей небольшой квартирке и чувствуя непомерную усталость, разрыдалась в голос, после чего ей все же стало немного легче. Это позволило ей, умывшись холодной водой, продолжать оставаться на работе весь остаток того дня.

Семьдесят два часа, после того, как Деборе была сделана операция, были критическими, и вся клиника жила в тревожном ожидании. И прежде, до этого, пациенты нередко оказывались на грани между жизнью и смертью, но только на этот раз речь шла о жене самого Филипа Редвуда, и это делало ситуацию еще более драматичной.

На третий после операции день, после обеда, Лесли вошла в палату Деборы, чтобы поставить капельницу с физиологическим раствором, и застала там сэра Лайонеля. Она не видела его с того самого вечера, когда он - так много лет назад - объявил о помолвке своей дочери с Филипом Редвудом. Как же он изменился за это время! Каким постаревшим и усталым показался он ей теперь.

- Мне бы хотелось поговорить с вами, доктор Форрест, - тихо окликнул он ее, когда Лесли собиралась уже выйти из комнаты.

- Да, разумеется.

Они вышли в коридор, и там он перешел непосредственно к делу:

- Каковы шансы моей дочери на то, чтобы выжить после этой операции?

Это был тот вопрос, услышать который Лесли не ожидала, и отвечать ко который у нее не было ровным счетом никакого желания.

- Мне кажется, будет лучше, если вы спросите об этом у мистера Редвуда.

- Но вы же сами понимаете, как трудно спрашивать о подобном человека, когда его жена находится при смерти.

Лесли внезапно ощутила приступ раздражения оттого, что сэр Лайонель этим своим заявлением словно хотел лишний раз продемонстрировать перед ней свою уверенность в том, что он все еще считает, что брак его дочери все еще имеет какое-то значение.

- Ну так как? - настаивал он. - Каковы ее шансы?

- Завтра будет видно.

Он провел дрожащей рукой по лбу.

- Она ненадолго пришла в себя и как будто даже узнала меня. Но теперь она снова потеряла сознание.

- Она все еще находится под воздействием седативных средств, объяснила Лесли.

- Ясно, - вздохнул он. - Находясь так долго на посту председателя больничного совета "Святой Катерины", мне, как я полагаю, надлежало бы побольше разбираться в подобных вещах. Но это первый раз за многие годы, когда такая болезнь коснулась непосредственно моей собственной семьи.

Он собрался было снова войти в палату, и Лесли решительно остановила его.

- Может быть все-таки выпьете немного кофе и отдохнете? Поймите, что сейчас вы все равно ничем не сможете помочь дочери.

- Я буду чувствовать себя очень тревожно, если оставлю ее здесь одну. - Но уже взявшись за ручку двери, он внезапно остановился. - Но возможно вы и правы. Я все же выпью кофе - если вы составите мне компанию.

С неохотой, но зная, что отказ с ее стороны прозвучал бы жестоко, Лесли приняла это приглашение. В молчании они вошли в небольшую комнатку за стеклянной перегородкой в самом конце коридора. Здесь никого не было, и лишь горничная раскладывала на столике какие-то журналы. Поняв взгля Лесли, она тут же поспешила выйти, и почти мгновенно вернулась с кофейником полным горячего кофе.

И лишь когда сэр Лайонель держал чашку с кофе в одной руке и толстую сигару в другой, он открыл наконец Лесли истинную причину того, что побудило его пригласить ее на кофе.

- Моя дочь постоянно зовет какого-то Ганса, - сказал он. - Я так понимаю, что это и есть тот самый инструктор по лыжам, который доставил ее сюда?

- Да.

- Я уверен, что вы видели его.

- Это была не более, чем обычная, положенная в таких случаях, беседа.

- И какое впечатление он произвел на вас?

Лесли сидела, разглядывая свою чашку.

- Он показался мне самым обыкновенным молодым, атлетического телосложения швейцарцем германского происхождения.

- Я не совсем это имел в виду, - заметил сэр Лайонель. - Ведь это весьма щекотливая ситуация, доктор Форрест, и я восхищен осторожностью ваших суждение, но в то же время я очень обеспокоен благополучием своей дочери. Она мой единственный ребенок, и я никак не могу допустить того, чтобы она собственными руками искачлечила бы себе всю оставшуюся жизнь. Так все-таки, какое у вас сложилось о нем впечатление? Как вы думаете, ему действительно нужна моя Дебора или только ее состояние?

Решив более не осторожничать, Лесли ответила напрямую:

- Не думаю. По крайней мере при мне, герр Каспер не проявлял особого интереса ни к вашей дочери, ни к ее деньгам!

Сэр Лайонель не смог скрыть своего удивления.

- Вы в этом уверены?

- Да.

- Тогда выходит, что все еще намного хуже, чем я мог предполагать! Теперь я понимаю, почему ей так хочется, чтобы он женился на ней. Стоит ей где-то встретить себе в чем-то сопротивление, как она тут же начинает желать и добиваться этого с удвоенной силой. - Он допил кофе и поднялся из кресла. - Спасибо вам за вашу прямоту, доктор Форрест. Я очень верю в вашу порядочность.

Раздумывая над тем, были ли он так уверен в том же, если бы узнал, что она сама влюблена в его зятя, Лесли проводила сэра Лайонеля до палаты его дочери и вздохнула с облегчением лишь после того, как за ним закрылась дверь.

К концу недели опасность жизни Деборы миновала, это был тот факт, который признал и сам Филип в один из тех нечастых моментов, когда им с Лесли удавалось остаться наедине. Насколько сама Лесли могла судить по рассказам Акселя и Ричарда, почти все свободное время Редвуд проводил с сэром Лайонелем, и хотя самой ей ужасно хотелось увидеться с ним, но все же она заставляла себя держаться на расстоянии от него, и пересиливая усталость после больничных дежурств, намеренно старалась проводить все свободное время в обществе Пат. Ведь Филип все еще женат, вновь и вновь неустанно твердила она себе, и каким бы глубоким не было ее чувство по отношению к нему, она должна скрывать его.

Лесли стала подумывать даже о том, чтобы оставить работу в клинике, но лишь едва принявшись мысленно сочинять заявление о своем уходе, она сразу же отвергла такую возможность. Ее возможный и столь поспешный отъезд наверняка заставил бы его задуматься о причинах: а возможно он даже сумел бы докопаться до истины; а вот этого она никак не могла допустить. Припомнив разговор, состоявшийся в тот злополучный вечер, когда в клинику привезли Дебору Редвуд, Лесли задумывалась над тем, что бы могло произойти, если бы тогда, в тот вечер у них была бы позвожность остаться наедине хотя бы еще на полчаса. Ведь Филип не сказал, что он ее любит; и было бы неразумно тешить себя - даже в мечтах - надеждой, что его чувства по отношению к ней это нечто иное, чем просто страсть, вызванная одиночеством. И все же, несмотря на это, она не могла смириться с мыслью, чтобы оставить его навсегда. Когда нибудь - в не слишком отдаленном будущем - ей все же придется уехать отсюда, но это удет потом, а сейчас, в настоящий момент она позволит себе испытывать эту горькую сладость счастья, и все только ради того, чтобы быть рядом с ним.

Для нее это счастье действительно несло в себе оттенок горечи; потому что очень часто, входя в палату Деборы, Лесли заставала его, сидящим рядом с ее кроватью, видела, с какой нежностью и жалостью смотрит он на нее, и хотя по словам самого Редвуда выходило, что он больше не любит свою жену, Лесли все чаще задавалась вопросом, а может ли - если говорить о человеке его темперамента - любовь вообще умереть навсегда.

Пат, пару дней назад заходившая к ней в клинику, собиралась вернуться обратно в Лондон, и Лесли поняла, как она будет скучать здесь, оставшись без подруги. И хотя Пат время от времени позволяла себе отпускать некоторые замечания по поводу резко меняющихся настроений Лесли - варьировавшихся обычно от глубокой депрессии до эйфории - она никогда не допытывалась, что является тому причиной, но принимая во внимание и тот факт, что одновременно она самым тщательнейшим образом избегала любого упоминания о Филипе, Пат и сама наверняка догадывалась, что могло стать причиной для переживаний подруги.