Разум и чувство - Джейн Остен

На все ее вопросы он ответил со своей обычной невозмутимостью, но не удовлетворил ее любопытства. Элинор занялась чаем, и Марианна поневоле должна была появиться снова. С ее приходом полковник Брэндон стал еще более задумчивым и молчаливым, а затем откланялся, как ни уговаривала его миссис Дженнингс остаться еще немного. В тот вечер гостей больше не было, и дамы единодушно решили пораньше лечь спать.

На следующее утро Марианна проснулась в отличном расположении духа и выглядела вполне довольной жизнью. Разочарование прошлого вечера казалось забытым в ожидании того, что сулил новый день. Они как раз заканчивали завтракать, когда у дверей остановился экипаж миссис Палмер, и спустя несколько минут она, радостно смеясь, вошла в гостиную. Казалось, она настолько была счастлива видеть всех, что даже трудно было сказать, кого больше – свою матушку или сестер Дэшвуд. Она выразила удивление тем, что они приехали в Лондон, и тут же заявила, что с самого начала и не предполагала ничего другого. Она только попеняла сестрам, что они приняли приглашение ее матери после того, как ответили ей отказом. Не переставая улыбаться, она заявила, что никогда не простила бы им, если бы они все-таки не приехали.

– Мистер Палмер будет очень рад видеть вас снова. Знаете, что он сказал, когда услышал о вашем приезде с мамой? Право же, я уже забыла, что именно. Только помню, что это было чрезвычайно забавно.

Час или два они провели в приятной болтовне, как это называла миссис Дженнингс. Иными словами, миссис Дженнингс засыпала их многочисленными вопросами о знакомых, в промежутках между которыми миссис Палмер смеялась без всякой причины. В завершение миссис Палмер предложила всем присутствующим проехаться вместе с ней по магазинам, где ей непременно требовалось побывать в то утро. Миссис Дженнингс и Элинор тотчас согласились, поскольку тоже собирались сделать кое-какие покупки. Марианна сначала отказалась, но затем неохотно поддалась на их уговоры.

Но куда бы они ни заезжали, она все время была настороже. Особенно на Бонд-стрит, где они провели значительную часть своего времени, она постоянно кого-то искала глазами. В какой бы магазин ни заходила компания, она в рассеянности не замечала всего того, что занимало ее спутниц. Она нервничала, была всем недовольна, и сестре ни разу не удалось услышать ее мнения по поводу очередной покупки, даже если она касалась их обеих. Она ни от чего не получала удовольствия, сгорала от нетерпения вернуться домой и с большим трудом сдерживала раздражение на медлительность миссис Палмер, которая замечала каждую новую и дорогую вещь, желала купить все, но ничего не могла выбрать.

Домой они вернулись в середине дня и едва переступили порог, как Марианна взбежала вверх по лестнице. Когда же Элинор поднялась следом за ней, она повернулась к ней с печальным лицом, говорившим лучше всяких слов, что Уиллоби с визитом так и не появился.

– Мне не оставляли письма, пока нас не было? – спросила она у лакея, который вошел с пакетами. Получив отрицательный ответ, она настойчиво повторила: – Вы уверены? Может быть, все-таки слуга или посыльный приходил с письмом или запиской?

Но ответ снова был отрицательный.

«Как странно, – думала Элинор, глядя на сестру, – если бы она не знала наверняка, что он в городе, то написала бы ему не по городскому адресу, а в Комбе-Магна. Если же он в городе, почему он до сих пор не пришел, не написал? О, дорогая матушка, скорее всего, вы ошиблись, допустив помолвку между вашей столь еще юной дочерью и человеком, которого так мало знали. Почему вы позволили, чтобы все осталось так неопределенно и непонятно? Мне так хочется расспросить ее, но она ведь не потерпит моего вмешательства».

Поразмыслив, она решила, что, если положение вещей не изменится, она приложит все усилия, чтобы убедить матушку в необходимости срочно вмешаться и навести серьезные справки.

В этот день у них кроме миссис Палмер обедали еще две дамы, старые приятельницы миссис Дженнингс, которых она встретила и пригласила в гости утром. Первая покинула их сразу же после чая, чтобы заняться приготовлениями к вечеру. Элинор пришлось составить партию в вист с остальными. Марианна в таких случаях была бесполезна, поскольку так и не научилась этой игре. И хотя она была предоставлена самой себе, вечер прошел для нее не более приятно, чем для Элинор, поскольку она провела его в горечи ожидания и боли разочарования. Она пыталась читать, но книга вскоре была отложена в сторону, и она вернулась к более интересному времяпрепровождению, заключавшемуся в хождении взад-вперед по комнате. Иногда она лишь на мгновение задерживалась у окна в надежде услышать долгожданный стук.

Глава 27

– Если такая безоблачная погода будет стоять и дальше, – заметила миссис Дженнингс, когда они встретились за завтраком на следующее утро, – сэр Джон не захочет уезжать из Бартона и на будущей неделе. Заядлый охотник ни за что не пропустит такие отличные дни. Бедняги! Мне всегда их так жаль! Они любые мелочи принимают так близко к сердцу.

– И верно! – радостно воскликнула Марианна и, подойдя к окну, выглянула на улицу. – Я как-то об этом не подумала. Такая погода и правда многих охотников удержит в деревне.

Слова миссис Дженнингс пришлись удивительно кстати, и к Марианне вернулось отличное расположение духа.

– Да, для них погода действительно чудесная! – продолжила она, вновь усаживаясь за стол с сияющим от счастья лицом. – Для них это истинное наслаждение, но, – ее лицо снова слегка омрачилось, – так не может продолжаться долго. В это время года и после таких затяжных дождей мы должны вот-вот ожидать похолодания. Очень скоро ударят морозы, и они, очевидно, будут очень суровыми. Еще день-два, больше тепло не продержится, а возможно, уже и сегодня ночью все замерзнет.

– В любом случае, – сказала Элинор, опасаясь, что миссис Дженнингс прочтет мысли ее сестры так же легко, как это только что сделала она сама, – думаю, что мы увидим сэра Джона и леди Мидлтон в городе самое позднее к концу будущей недели.

– Да, дорогая, в этом я не сомневаюсь. Мэри всегда умеет настоять на своем.

«А теперь, – мысленно заключила Элинор, – она сегодняшней почтой отправит письмо в Комбе».

Но если Марианна действительно так и сделала, то письмо было написано и отправлено в такой глубокой тайне, что Элинор этого не заметила, хотя внимательно наблюдала за сестрой. И хотя Элинор не могла чувствовать себя полностью спокойной, видя Марианну вновь повеселевшей, она не могла и слишком тревожиться. А Марианна пребывала в хорошем настроении, радовалась теплой погоде и еще более радовалась скорому наступлению холодов.

Утро они провели, оставляя визитные карточки в домах знакомых миссис Дженнингс, чтобы оповестить их о ее возвращении в город. Марианна же в это время внимательно наблюдала за направлением ветра, высматривала перемены в небе и воображала будущее глобальное изменение погоды.

– Тебе не кажется, Элинор, что сейчас намного холоднее, чем было утром? Неужели ты не чувствуешь? У меня руки мерзнут даже в муфте. Вчера было значительно теплее! Смотри, облака как будто расходятся, вот-вот выглянет солнце, думаю, вечер будет ясный.

Элинор все это одновременно и развлекало и причиняло боль, но Марианна проявляла невиданное упорство. Каждый вечер в ярком сиянии огня, а каждое утро – в состоянии воздуха и неба она видела признаки неуклонно приближавшихся холодов. У сестер Дэшвуд не было причин быть недовольными образом жизни миссис Дженнингс и кругом ее знакомых, равно как и ее отношением к ним, которое было всегда ласковым и заботливым. Порядки у нее в доме были весьма либеральными. Если исключить нескольких старинных городских друзей, с которыми она, к большому сожалению леди Мидлтон, продолжала поддерживать связь, она не посещала никого, чье знакомство могло бы показаться нежелательным ее молодым гостьям. Радуясь, что эти ее опасения оказались необоснованными, Элинор легко терпела тягостность званых вечеров и дома у миссис Дженнингс, и в гостях, где единственным развлечением были карты, нисколько ее не привлекавшие.

Полковник Брэндон, приглашенный бывать у них запросто, приходил почти каждый день. Он появлялся, чтобы посмотреть на Марианну и побеседовать с Элинор, которой эти разговоры зачастую доставляли больше удовольствия, чем все остальные события дня. В то же время она ясно видела, что его чувства к Марианне удивительно постоянны. Она поневоле опасалась, что они становятся даже более сильными. Ей было горько видеть, с какой тоской он смотрит на Марианну, и было невозможно не заметить, что он казался значительно более печальным, чем был в Бартоне.

Примерно через неделю после их приезда стало очевидно, что Уиллоби тоже в городе. Когда они вернулись с утренней прогулки, на столе лежала его карточка.

– Боже мой! – воскликнула Марианна. – Он приезжал, а нас не было дома.