Волк насторожился - Александр Бушков

— И все равно ничего не докажете…

— Максим, а вы идиот… — с чувством сказал Данил. — Я думал, вы дурак, а вы идиот… Что я вас, в суд потащу? Здесь же и кончу…

— Это расстрельная статья. Я офицер действующего резерва.

— Правда? — усмехнулся Данил. — Интересно, кто докажет, что это не вы покончили самоубийством, а я вас шлепнул? Моих пальчиков тут нет, меня вообще никто не ищет по причине смерти, уж кому-кому, а вам следовало бы понимать, что с и с т е м у усилиями одной вашей столичной троицы повалить не удастся. Это не прежние времена, Максимушка, когда ЦК в три минуты снимал первого секретаря обкома. Мы здесь у себя дома, от вас даже областное руководство с великим облегчением открестится. Или Иван свет Кузьмич вам не развивал любимую теорию насчет баронских поместий? — Данил умышленно заводил его, все подбавляя в ухмылку пренебрежения, а в тон — брезгливости. — Так он был прав на сто два процента…

Сработало. Каретников дернулся на привязи, разбрызгивая кровь:

— Да это вы дебил! Брежневский гувернантик! Вас уважают, пока вы — с т а я! Пока из столицы не рявкнули: «Цыц!» Комиссия прилетает уже сегодня, понятно? Комиссия с участием ФСБ, имеющая полномочия от президента! А губернатор в Америке, Лалетин у черта на куличках, Фрол если и жив, то ненадолго! Материала на вас — выше крыши. Вы что, не знаете, как выглядит образцово-показательный трибунал? На вас объявят розыск самое позднее через сутки. Буду я жив, или нет. И никто из ваших людей в силовых структурах и «сером доме» пальцем не шевельнет, все будут думать исключительно о своей шкуре. Зато н а ш и люди сработают, как хороший оркестр, — он криво усмехнулся. — А местная Гильдия товаропроизводителей сдаст вас как миленьких. Оплошавшего волка рвут свои же… То же и с Фролом.

— Ну, выговорились? — спросил Данил, когда заместитель замолчал, чтобы глотнуть воздуха. Тщательно прицелился и стукнул друга Максимушку носком ботинка по голени. — Это — за «брежневского гувернантика». Вы, Максим, в это время диссидентов гоняли, так что не вам кукарекать… Значит, это переворот? Вы правы, я поздно натолкнулся на эту версию. А следовало бы раньше подумать, что вторые имеют скверную привычку облизываться на кресла первых, однажды эта привычка довела уже до перестройки, десять лет опомниться не можем… Кто возглавляет комиссию?

— Ликутов. Как депутат Госдумы.

— И ярый кладоискатель…

— А это никого не сможет шокировать, — криво усмехнулся Каретников. — Потому что никто ничего не узнает. Там, в тайге — войска ФКГЗ. Г р у з вскоре вывезут. Свидетелей нет.

Данил полез во внутренний карман, показал развернутую карту. Каретников всмотрелся:

— Ах, вот что… Подотрите этим задницу. Вы уже ничего не сможете сделать. А Глаголев уже получил приказ прибыть в Москву, откуда вернется пенсионером, если вернется… Впрочем, он тоже ничего не мог бы сделать. Поздно. Вы профессионал, вот и прикиньте…

— А что, у меня есть выбор?

— Пожалуй. Для комиссии вполне хватит меня одного, но если мы дадим показания в м е с т е, эффект получится двойной, такое гораздо больше ценится.

— Это ваша идея?

— Нет. Я уполномочен на такие заявления. В зависимости от ситуации. Коли уж не удалось вас убрать, можно использовать.

— Дурак вы все же, — сказал Данил искренне. — А потом всплыву я в Шантаре, да и вы, ручаться можно, тоже… А пониже по течению уже будет плыть Логун. Знаете, в чем меж нами разница? Я пачкал руки в дерьме долго и старательно, но при этом получал деньги из о д н о й кассы. Из одной-единственной. Логун — сволочь поганая, но он тоже кормится из одной кассы. А вы — двурушник. Таких топят в первую очередь, потому что полагаться на них ну никак нельзя…

— Значит, отказываетесь?

— Признаюсь честно, глаза в глаза — не из одной врожденной порядочности. Видите ли, Максим, играть на обе стороны денежно, но чревато. Я же говорю, двурушников всегда и везде топили первыми… По причине их полной ненадежности. А вы мне в свидетели предлагаете, да еще по такому делу… Где топить будут всех, кто знает хоть капельку. Чтобы на предстоящих выборах не выскочил какой-нибудь чертик из коробочки с неуместными разоблачениями. У нас же «вести дела по-европейски» означает всего-навсего, что человек вовремя озаботился убрать всех неудобных свидетелей…

Он закурил, глядя поверх головы Каретникова. Ссученный заместитель был прав. И картину грядущих неприятностей обрисовал без всяких преувеличений. Ты можешь резвиться вдали от столиц, как тебе угодно, но если с папочки сдули пыль и шмякнули ее на стол — хреновые твои дела. Стая рвет оплошавшего. Не за то вора бьют, что украл. Все «надежные люди» моментально перестают тебя узнавать, озабоченные лишь собственной судьбой (в особенности если им лично за нейтралитет гарантирована амнистия), а шустрые мальцы, завистливо ронявшие слюнки вдали от сладкого пирога, рванутся к столу, едва завидев просвет среди плотно сдвинутых спин.

И все же басня про двух лягушек в горшке со сметаной придумана умным человеком…

…В приемной господина Филимонова, демократа со стажем и кандидата наук, заместителя губернатора, начальника департамента по драгметаллам, было пусто. Данил скромно сидел в уголке, глядя на красавицу-секретаршу столь восхищенно и невинно, словно это и не она второй год проходила у него осведомителем под рабочим псевдонимом «Маркиза».

Потом высокая дверь бесшумно распахнулась, и из кабинета хлынули говорливые, раскованные импортные люди — австрийская делегация, о которой Данил знал из сводок. Господин Филимонов провожал их, рассыпаясь мелким бесом и даже пытаясь что-то лопотать на школьном немецком, что австрийцы, хорошо воспитанные люди, принимали, не моргнув глазом, без малейшего смешка (австрияки в России бывали не впервые и давно научились относиться к здешним реалиям философски).

Когда приемная опустела, Филимонов соизволил заметить Данила:

— Данила Петрович? Какими судьбами?

— Да сущие пустяки, — сказал Данил, демонстрируя американскую улыбку на сорок зубов. — Подписать бумажку, только и всего. Я вас не отрываю?

— Помилуйте, уж для вас-то… Прошу!

Секунд через сорок на столе у секретарши пискнул селектор и послышался быстрый тенорок господина Филимонова (для друзей — Соколика):

— Анжела, я занят, никого! Никого, понимаете?

— Понимаю, — ответила Анжела (понимавшая и в самом деле гораздо больше, нежели предполагал патрон). — Вас нет…

В кабинете Филимонов отключил селектор, поерзал в кресле — но глушитель китайского ТТ столь же крепко давил ему в висок. Данил одной рукой выдвинул ящики, глянул бегло:

— Надо же, ни одного ствола, хоть паршивого… А из чего же ты стреляться будешь, возникни такая нужда? Или будешь в окно сигать? Так третий же этаж, а внизу газон хороший, еще обкомовской посадки, ноги только поломаешь, и получится похабень…

— Слушайте, вы могли бы…

Данил улыбнулся, отвел ствол — и ударил ребром ладони меж шеей и плечом, не особенно сильно. Соколик скрючился в кресле, шипя сквозь зубы и потирая ушибленное место.

— Ну кто тебе вбил в голову, что ты можешь стать о ч е н ь богатым? — спросил Данил участливо. — Сам придумал? Что меня убивает в нашей интеллигенции, так это мания величия, доходящая до полного сюрреализма… Я понимаю, везде есть продажные политики, которых лепят из дерьма, чтобы за регулярные к о н в е р т и к и плясали так, как хозяину угодно. С тех пор как финикийцы придумали деньги, и пошла карусель… Но любой западный продажный сенатор четко знает длину своего поводка — а вам все мерещится, будто вы личности и свободные художники. Мало тебе платили? Мало капало процента? Ну кто тебе сказал, бледная спирохета, что ты способен самостоятельно вязать интриги? Из тебя, дерьма, человека сделали, а ты? Сидел бы до сих пор в своем институте, мусолил неорганическую химию да побрякивал медалькой за первую оборону Белого дома… Статейки бы кропал про реформы и мешающие им происки… Нет, он полез в комплоты… Ты, образованщина, помнишь, что такое комплот?

— Заговор…

— Велл, — кивнул Данил. — Только заговоры — удел сильных. И хитрых. А ты не хитрый, ты хитрожопый. Тебе на роду написано было плясать под дудку… — Он отвел пистолет, потом вовсе заткнул его за пояс. — Дай-ка лапку…

Вынул из папки небольшой никелированный пистолетик, сунул его в правую руку Соколику (дав крепкий подзатыльник, когда тот попытался шарахнуться), старательно свел пальцы на рукоятке, прижал. Сунул пистолетик в чистый целлофановый пакет, а пакет — обратно в папку. Удовлетворенно хмыкнул:

— Ну, вот ты и убивец вдобавок… Дай-ка сигаретку, у тебя всегда хорошие. И сам закури, помогает. Выпить есть?

Соколик, отчаянно кивая, показал на полированную панель. Данил принес оттуда бутылку и рюмки, все время держа собеседника в поле зрения. Разливая, фыркнул: