«Если», 2004 № 04 - Журнал «Если»

Когда последние два удара по колонне Солнца разнеслись эхом на всю округу и замерли вдали, маленькая Роза подалась вперед, широко распахнутыми, удивленными глазами зачарованно взирая на серебряную пыль в большой черной каменной чаше за колоннами. Мальчишка постарше — скорее всего, ее брат — сунул в костер факел, зажег и наклонился над чашей. У нас на глазах пыль заволновалась, пошла рябью, закипела и стала отбрасывать сотни маленьких радуг.

Большие драмлины только всплывают на поверхность и болтаются там, поддерживаемые пылью, которая кажется в этот момент живой. Маленькие драмлины — дело другое: пыль разошлась, словно море над чем-то тонким и длинным, пыльная волна подняла ЭТО и понесла к колоннам, где мягко опустила на маленьком карнизе у ближнего края. Потом волна отхлынула, и пыль снова замерла, только небольшие кольца еще некоторое время разбегались от центра.

Роза Луиза протянула руку между колоннами и, схватив с карниза блестящий металлический драмлин, высоко подняла в свете факела. Все дружно закричали «ура», а взрослые украдкой вытирали глаза рукавом, так растрогала их песня.

Девочка подбежала к Майку и сунула драмлин ему в ладонь. Иногда трудно сказать, получилась штучка или нет, но на этот раз, кажется, получилась. Ее драмлин походил на серебряную сосиску с большой дыркой на одном закругленном конце и кучей дыр поменьше по всему корпусу. Майк опустился на корточки и вертел его перед глазами, осматривая каждый дюйм. Потом кивнул, расплылся в улыбке и, сунув руку в большой нагрудный карман, вытащил маленький кожаный кисет. Оттуда он извлек два маленьких золотых хэнда и уронил в розовую детскую ладошку.

Малышка наклонилась и, восторженно хихикая, поцеловала его в лоб.

— Это свисток желаний, — объяснила она, внезапно став серьезной. — По крайней мере, я его так называю. Свистни в него посильнее, и если Господь захочет, твое желание непременно исполнится.

Майк поднес к губам свисток, но она поспешно зажала отверстие и отвела его руку. Маленькие губки капризно надулись.

— Нельзя дуть в свисток, не имея желания или если хочешь чего-то плохого!

Майк встал, и я заметил, как папаша Розы кивнул ему с гордой благодарностью, присущей беднякам. Майк сунул драмлин в карман, задрал голову и долго смотрел на звезды. Я не слышал никакого свиста. Но, готов поклясться, угадал его желание.

Добравшись до Колонны, мы оставили лошадей у Игнаца, двоюродного брата Майка, и отправились в деловую часть города, на рыночную площадь, где и попали в настоящую заваруху: нечто вроде бунта. Восемьсот фермеров, застрявших со своими гусями и картофелем, ожидали отправления чертова правительственного парового локомотива, отлитого из железа, иначе говоря, паровоза. Опоздание составило два дня.

Мы с Майком, толкаясь и переругиваясь, локтями проложили дорогу к той горбатой уродине, которую они величали «Мазепа», и увидели Куилла Нанди. С бородой, усеянной железной пылью, он стоял рядом и привинчивал скобы на треснувшую соединительную тягу. Фермеры и их ребятишки ели перезревшие персики и кидались в него косточками. Глаза их недобро горели.

Куилл был седьмым сыном богатого человека, что, по идее, сулило удачу, но после смерти Мела Нанди старшие братья прибрали к рукам все денежки, а юного Куилла сбыли в подмастерья кузнецу, чтобы наверняка от него избавиться. Из паренька вышел неплохой механик, только вот зарабатывать на жизнь грязной работой он не слишком любил, зато когда брал в руки гаечный ключ с длинной рукояткой, равных ему не было.

Нам почему-то показалось, что ремонт не слишком продвигается, как, наверное, и вчера, и позавчера. Поэтому Майк подкрался сзади и хлопнул парня по плечу:

— Эй, Куилл, похоже, ты не отказался бы от помощи, а?

Куилл повернул гаечный ключ, но тот сорвался и с лязгом врезался в левый цилиндр «Мазепы». Куилл попытался, было, размахнуться как следует, но Майк схватил ключ, и оба затанцевали на месте, словно две торговки, подравшиеся из-за метлы. Майк смеялся, как сумасшедший, а Куилл покраснел и надулся до того, что на лбу выступили вены.

Наконец парень отнял ключ и уронил его в грязь. Возбуждение постепенно улеглось, и сейчас Куилл выглядел ужасно усталым. Так ощущает себя не совсем еще разоренный человек, понимающий, что окончательное банкротство не за горами.

— Из тебя тот еще помощник, Майк. Подай мне железный прут, и, может, мы сумеем управиться до ужина, хотя все знают, что ты слишком ленив для работы с железом.

Куилл попал не в бровь, а в глаз, но у Майка были свои принципы, засевшие так же цепко, как репей в собачьей шерсти. В общем, я не видел его взбешенным с позапрошлой весны, а может, и того раньше. Поколебать Майка мало кому удавалось.

— Не можешь скрепить тягу скобами, Куилл? Чему только учил тебя старый Хоуи? Давай я выколочу штучку, вроде той, какую использую на «Сэм’ле». Клянусь, мы отправимся еще до обеда.

Фермеры к этому времени окружили их и, выплевывая косточки на землю, одобрительными возгласами подбадривали Майка. Куилл опять взбесился и, опершись поудобнее на треснувшую тягу «Мазепы», ткнул грязным пальцем в Майка:

— Никакого магического инопланетного дерьма на «Мазепе»! Мы должны создавать вещи таким же порядком, как на Земле, иначе никогда туда не вернемся!

Теперь я мог точно сказать, что, судя по улыбке, широкой, словно морской горизонт, Майк знает, как справиться с Куиллом.

— Что же, думаю, Земля от нас не уйдет, а вот эти добрые джентльмены будут просто счастливы доставить свои персики в столицу, прежде чем те окончательно сгниют. Я мог бы поднять железный прут, продай мне правительство хоть немного сего драгоценного металла, но если я по-твоему ленив, то сам ты попросту трусишь просверлить дыру в штучке: а вдруг оттуда выскочит маленький красный гоблин и подожжет твою бороду! Трясешься, вот в чем дело! Верно ведь, Куилл? Боишься штучек, из которых любой маленький оборванец способен сотворить постель и мирно в ней спать! Сдрейфил, так и скажи!

Куилл ринулся на Майка и успел размахнуться, целясь ему в челюсть, прежде чем подскочили фермеры и облепили его со всех сторон. Майк отскочил с воплем:

— Держите его, парни, и я в два счета все исправлю.

Он схватился за свою дорожную сумку, оттуда вывалились инструменты и рулетка, зато Майк успел перебросить мне том Бангеровой Большой Книги.

— Айк, быстро выколоти мне двуплечный рычаг № 42, такой, как мы использовали на «Сэм’ле». Давай!

Я дал. Фермеры дружно расступились, и я помчался к вещесоздателю в центре площади, где какой-то уличный торговец выколачивал особый драмлин по контракту, за занавеской, в окружении пяти дрессированных псов, дружно и оглушительно завывающих, чтобы никто не смог разобрать и запомнить ритм. Фермеры откинули занавеску, и кто-то швырнул в собак живой белкой, которая, однако, в два счета опомнилась и удрала. Потом уличного торговца схватили за шиворот, оттащили, а фермерский мальчишка барабанил по колонне солнца, пока пыль не вскипела и не выбросила совершенно бесполезную штучку, вроде цветочка, сделанного из крохотных вилочек.