Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон

Эмили кивнула, а ее тело раскачивалось вверх-вниз, когда она поворачивала ручку.

— Но что еще не менее важно, чем кипячение молока, это промывание кипятком тарелок и бадей после взбивания масла. Я слишком много видел масла, испорченного из-за грязной посуды. Однако это непростая работа, девочка. Но ведь в этой жизни все непросто, правда? — Он запихнул в рот последний кусочек хлеба и пробормотал: — Все непросто; потому что жизнь сама непроста.

Эбби стряхнул крошки с бороды и, наклонившись к лицу Эмили, покрытому потом, сказал:

— Я работаю на этой ферме с самого ее основания тридцать лет назад. Ты знаешь об этом? Тридцать лет назад здесь не было ни одной фермы, но старый хозяин - а он был хозяин, настоящий хозяин, не то что некоторые, не буду говорить кто, - старый хозяин построил эту ферму, когда были проданы две другие и часть земли. Раньше вблизи дома было огромное количество земель. Это ведь не фермерский дом, как ты понимаешь. — Он указал большим пальцем куда-то себе за спину. — Но я вырос на ферме, которая когда-то принадлежала этому дому.

— О! — В данный момент это был единственный ответ, который Эмили была способна дать. Девушка привыкла работать шваброй, управляться с очагом, драить полы и белить потолки, но это постоянное равномерное движение, которое надо было выполнять по крайней мере в течение двадцати минут, вызывало сильную боль в спине. Либо она была слишком высокой, либо ручка маслобойки была слишком низко расположена - одно из двух.

— Нет, никогда не был фермерским домом. — Старик все продолжал свой рассказ. — Это было жилище джентльмена, Крофт-Дин Хаус, жилище джентльмена, хозяйский дом. Полковник держал одну ферму для собственных нужд, а вторую сдавал в аренду. Рауэны арендовали ее в течение многих лет, а потом купили. Только Богу известно, где они взяли на это деньги, потому что они сидели на мели. Но хозяин, настоящий хозяин, полковник, ее отец, — он кивнул головой в сторону дома, — отец мисс Роны тот был настоящий джентльмен. Он бы в гробу перевернулся, узнай, что с ней происходит. Он обожал Рон, считал, что от нее исходит солнечное сияние. Вот в чем ее проблема. Она получала все, что хотела. Но почему, во имя всего святого, ей понадобился он, я никогда не пойму.

Эмили продолжала поворачивать ручку. Пот капал с ее подбородка, боль в спине распространилась на кончики пальцев и на колени. Она взглянула на старика. Он слегка наклонил голову и, казалось, совсем забыл о ее существовании, но продолжал говорить.

— Он был мусором под ее ногами. Ну хорошо, хорошо, могут сказать, что у него была ферма или у его отца была, но что из этого? Пара коровников возле дома. И я бы сказал, что это не было большой потерей, когда огораживание поглотило его землю. Он же воспринял это, как полный крах, когда им пришлось перебраться в небольшую хижину в горах. Но как я и говорил, и я это повторю, большего они не заслуживали. Когда-то они были погонщиками скота, и его дед, и отец его деда, - всего-навсего погонщиками. А потом он явился сюда. — Он поднял голову. — А знаешь ли ты? Знаешь ли ты, кем был тот парень, которого ты называешь хозяином, когда он впервые явился сюда? Парнем на побегушках, помощником на ферме. Вот кем он был... Ну как, ты удивлена?

Эмили действительно была удивлена. Она перестала поворачивать ручку, уставилась на старика с открытым ртом и повторила:

— Помощником на ферме? Хозяин? Всего-то помощником на ферме?

— Ты сказала это, девочка. Всего-то помощником на ферме. Но самонадеянным до предела. Считал себя кем-то вроде джентльмена в стесненных обстоятельствах, если можно так сказать. И я скажу тебе кое-что еще, девочка, но это между нами. — Он наклонился к ней поближе и заговорил почти шепотом: — Он знал, чего хочет, с того самого момента, когда Рон вернулась из Америки. Она ездила туда повидать свою кузину, но получила известие, что ее отец умер. В этом месяце как раз исполняется девять лет с того события. И вот она приехала, отважная девушка, можно сказать, одна во всем свете, хотя у нее было много друзей, окружавших ее в то время. Но не сейчас. О нет. Ни один из них не показывается здесь теперь. И стоит ли этому удивляться? Во всяком случае, Лэрри понял, что это его шанс. Он обхаживал ее, как мог, и она попалась на крючок. А что еще было делать? Через два года после своего появления здесь он на ней женился. И он женился не только на ней, он женился на ферме и на доме. О да, Лэрри нужен был этот дом. Я часто видел вечерами, как он стоял на той вон дороге и смотрел, смотрел на дом. Он сильно желал этот дом и все, что относилось к нему, сильнее, чем ее. Да, я знаю то, что знаю. И знаешь что еще, девочка? В тот день, когда они поженились, я стоял в этой самой маслобойне, прислонившись вот к этой стене, и впервые в жизни плакал. И я говорю тебе истинную правду.

Эмили покачала головой.

Старик тоже покачал головой и закончил:

— И могу поспорить, что я был не единственным, кто плакал в тот день. Я могу поспорить, что юная Лиззи Рауэн тоже плакала. Она дочь тех, кто купил ферму, ну про которых я тебе рассказывал. До этой свадьбы он и она тайно встречались и собирались пожениться, если бы не ее папаша. Дейв Рауэн узнал кое-что и дал Лэрри от ворот поворот.

Ее рот открылся еще шире. Эмили была удивлена всем, что рассказал старик. Она думала, что ее хозяин был джентльменом... ну, если не принимать во внимание его голос, который временами, как ей казалось, был немного грубоват. Но в основном он говорил как джентльмен; когда отдавал приказания, он говорил как джентльмен.

Девушка тихо спросила:

— А... а несчастный случай с хозяйкой?

— А, это. Это было весьма странно, а произошло очень просто. Однажды среди ночи она зачем-то спустилась вниз, поскользнулась на одной из плит на кухне и вывихнула что-то в спине. Ее нашли на следующее утро. Все думали, что она умрет.

— Все так просто?

— Да, девочка, так просто. Доктор сказал, что Рон сильно ударилась. Сначала она могла немного двигаться, потом стало хуже, а теперь... теперь она будет там, пока ее не вынесут.

И снова они смотрели друг на друга, пока Эмили не повернулась к маслобойке:

— Ой, я забыла. Но может быть, я достаточно крутила?

— Мы скоро увидим. — Старик поднял крышку, потом кивнул ей и слабо улыбнулся, говоря: — Сойдет, совсем неплохо. Оно, конечно, цвета хлопка, но достаточно густое.

— О, слава тебе Господи! А как быть с водой из него, то есть я имею в виду пахту.

— А... Кон любит ее. Я бы на твоем месте заставил сестру пить ее, это полезно при ее болезни, а остальное пойдет свиньям.

Эмили резко повернулась к нему:

— Болезнь? Какая болезнь?

— Чахотка. Ведь малышка больна ею, правда?