Человек в витрине - Хьелль Даль

— Нет, нисколько, — ответил Гунарстранна, с облегчением доставая кисет с табаком. Он неодобрительно покосился на окно, в которое ярко светило зимнее солнце. — Извините, здесь мне ничего не видно, — сказал он, передвигаясь в противоположный угол дивана.

Эммануэль обернулся к уходящей молодой женщине и помахал ей рукой. Та закрыла за собой дверь.

— Внучка, — объяснил он. — Кристин. Славная девочка. Она мне очень помогает. — Он щелкнул зажигалкой и закурил. Музыка в динамиках достигла крещендо.

— Красиво, — заметил Гунарстранна.

— Новая восходящая звезда, — объяснил Есперсен, выпуская кольцо дыма. Кольцо, дрожа, поднялось вверх по солнечному лучу и медленно растаяло под потолком. Эммануэль показал гостю конверт от CD-диска, лежащий между ними на столе. — И выглядит тоже неплохо — невероятно красива, как многие молодые скрипачки. Иногда кажется, что на свою красоту они рассчитывают больше, чем на технику исполнения!

Гунарстранна взял конверт и принялся разглядывать фото темноволосой красавицы, которая позировала вместе со скрипкой на зловещем фоне — ночной индустриальный пейзаж с резкими тенями. Одежда ее была вызывающей, а макияж — чувственным; она смотрела на него, чуть раздвинув влажные губы.

— Несколько лет назад я бы принял ее за гламурную фотомодель, но сейчас уже ни в чем нельзя быть уверенным. — Он жестом показал на динамики. — Она на самом деле еще и играть умеет?

Эммануэль Фольке-Есперсен кивнул, довольный, и покрутил сигариллу в пальцах.

— На самом деле, и не только. Говорят, на концертах она выступает в купальнике… Вы только представьте себе! Играет в купальнике… Да, вот как сейчас делаются дела. Одаренной скрипачке приходится надевать бикини, чтобы публика ходила на ее выступления!

Гунарстранна кивнул.

— Со мной была похожая история… — начал он, но замолчал, когда Есперсен замахал сигариллой, чтобы подчеркнуть особенно удачное место в исполнении скрипачки. Из вежливости Гунарстранна послушал, пока не вступил оркестр. Тогда он продолжал: — Когда я был еще молодым полицейским, то есть… даже не помню точно когда, но давно, я служил на севере. В наши края переехала одна дама из Осло. В подвале своего дома она открыла парикмахерский салон, но клиентов у нее не было. И тогда она придумала стричь посетителей в купальнике.

— Ничего себе… Кофе хотите? — Есперсен поднял кофейник.

Гунарстранна кивнул.

— К ней выстраивались целые очереди из холостяков, школьников и хиппи, — всем мужчинам вдруг захотелось постричься. Некоторые приходили к ней по нескольку раз на неделе! И ничего удивительного, дамочка была пикантная. Но когда на стрижку зачастил священник, все женщины в округе решили действовать.

Есперсен громко расхохотался.

— И вы тоже у нее стриглись?

— Нет, меня послали туда проверить кое-какие факты. Дело в том, что на нее поступил донос. Утверждали, что в своей парикмахерской она не только стрижет — и не только в купальнике… — Гунарстранна вернул хозяину конверт от диска. — Так что ничего нового в купальниках я не вижу, — добавил он, вытягивая ноги и одобрительно кивая в такт музыке. — А играть она определенно умеет!

— Шуберт, — сказал Есперсен. — Кстати, Шуберт был любимым композитором Рейдара.

— Что вы говорите!

— Да, о его любви к Шуберту знали немногие. Как бы получше выразиться? Он почти никому не показывал свои слабые места.

— Но от вас он их не скрывал?

Есперсен, вместо ответа, пожал плечами и выпустил к потолку новое кольцо дыма. Оно вышло не таким удачным, как первое.

Гунарстранна поднес чашку к губам.

— Позавчера вы виделись с братьями… Мне сказали, что вы встретились в квартире вашего брата Арвида. — Он отпил кофе и поставил чашку на стол.

— Да, и встреча оказалась совсем нерадостной. Подумать только, расстаться на такой ноте…

— На какой ноте?

— Мы немного повздорили, и Рейдар ужасно разволновался. Очень жаль… что мы не сумели договориться до того, как он умер.

— Повздорили?

— Одна супружеская пара… их зовут Иселин и Херманн… так вот, они выразили желание купить наш магазин. По-моему, это просто замечательно. То есть мы… все трое, не молодеем, и приятно было бы на старости лет получить кругленькую сумму и больше не думать о делах.

— Вы не сошлись в цене?

Есперсен с серьезным видом кивнул.

— Рейдару не хотелось продавать магазин.

— Почему?

— Понятия не имею.

— Он передумал в последний момент или с самого начала был против продажи?

— Рейдар давно знал о наших планах, но открыто против не высказывался, он только тянул время. Именно поэтому мы и решили встретиться с покупателями и обо всем договориться.

— По вашим словам, вы не знаете, почему он вдруг отказался от сделки. Может быть, он действовал в интересах сына? Карстен, кажется, много лет работает в магазине?

Есперсен склонил голову набок и задумался.

— Конечно, может быть и так… — пробормотал он. — Хотя лично я в такое не верю. Почему? Не знаю. Видите ли, Рейдар часто бывал непредсказуемым. Он… — Есперсен снова покачал головой. — Жаль, что вы не были знакомы с Рейдаром. Тогда вы бы поняли, почему я сомневаюсь. — Эммануэль, тяжело дыша, прикрутил звук.

Хозяин и гость переглянулись. Есперсен наклонился вперед.

— На Карстена Рейдару было наплевать, — заявил он. — Рейдар… — Он наклонился еще больше, словно создавая доверительную обстановку.

Гунарстранна последовал его примеру.

— Рейдар был очень старомодным, — сказал Есперсен. — Вы понимаете, о чем я?

Гунарстранна ничего не ответил.

— Во время войны Рейдар занимался такими вещами, о которых трудно даже рассказывать… Рейдара нельзя было назвать особенно мягкосердечным. И с Карстеном он обходился довольно жестко. Кстати, это заметно. Парень почти все время подавлен и дрожит, как щенок в грозу. Сейчас-то, конечно, он вырос и удачно женился. Сюзанна неплохо зарабатывает — она старший бухгалтер. Ну а Рейдар… он никогда не заботился об интересах Карстена. Кстати, самого Карстена магазин особо не волновал. Он работал там много лет не из любви к искусству, а потому, что боялся отца. На самом деле у него совсем другие интересы в жизни. Карстен всю жизнь мечтал зарабатывать литературным трудом.

Есперсен выпрямился и затянулся.

— Ну и как, добился он успеха?

— В чем?

— В журналистике.

— Не знаю… Он писал статьи на разные темы. Если писал о том, в чем он разбирается, выходило даже занятно. Помню, он сочинил несколько материалов о лондонском аукционе «Сотби»… Интересно было почитать о драгоценностях королевы-матери. Уже не помню, где напечатали его статью. Кажется, в «Афтенпостен».

— Да что вы говорите!

— Да, но статья вышла уже довольно давно. В основном он переводит комиксы. — Есперсен ухмыльнулся, не вынимая изо рта сигариллы. — «Брось пушку, злодей! Бах! Трах!»

Последний возглас оказался слишком громким для Есперсена. Лицо у него побагровело, и он зашелся в приступе кашля.

Гунарстранна вежливо ждал.

— У меня то же самое, — сочувственно проговорил он, когда старик немного успокоился. — Наверное, все из-за курения.

— Да, возможно, — согласился Есперсен. — Правда, когда тебе за семьдесят, бросать уже нет смысла! Я перестал затягиваться, зато перешел на крепкие сигариллы.

— Хм… а я еще затягиваюсь, — ответил инспектор.

— Да и я иногда жульничаю.

— Вернемся к Карстену, — сказал Гунарстранна. — Не могли он расценивать продажу магазина как угрозу для себя? Я имею в виду — ведь он много лет посвятил магазину, а вы лишали его дела всей жизни…

Есперсен удивленно нахмурился, чтобы показать, что читает мысли полицейского, разгадал его методику. Потом он снова покачал головой.

— Нет, я так не считаю. По-моему, он видел в продаже магазина… своего рода освобождение.

— А вы? — осведомился инспектор.

— Я?!

— Наверное, вы расстроились из-за того, что сделка вылетела в трубу.

Есперсен кивнул и осторожно ответил:

— Ну да, расстроился… но не настолько.

— Что вы хотите этим сказать?

— Не настолько я расстроился, чтобы из-за магазина обижать брата.

Гунарстранна кивнул, словно самому себе, и огляделся по сторонам. Над черным старомодным пианино фирмы «Брюкнер» висела картина в раме — летний пейзаж. Луг с ромашкой посередине. На противоположной стене висел еще один пейзаж, морской. В волнах барахталась лодка; она отставала на полкорпуса от парохода, спешащего к берегу.