Единственная моя - Галина Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бойцов кивнул.
– Этой сединой я его банде обязан. – Полковник глянул через плечо на Бойцова, ухмыльнулся. – Ты мне тут историю Сырникова и его банды при всех рассказывать начал. Про то, как Сырников соскочил, адвокатов нанял и всех кинул потом. Про то, что в приговоре он значился как не установленное следствием лицо… Только ты ту историю, убийство то зверское, по делам в архиве изучал, чтобы доложить на совещании. А я нет. А я ее через себя пропустил. Он ведь и в самом деле соскочил тогда, сволочь. И его лидерство доказать не удалось, шестерка какая-то на себя лидерство это взвалила, все остальные подтвердили. Но был один мальчонка семнадцатилетний… Жаль мальчонку этого до сих пор. – Полковник оперся о подоконник обеими руками, ткнулся лбом в стекло. – Взяли его, когда всех брали. И сразу ко мне на допрос. Он и разговорился. На нем еще ничего не было! Вообще ничего! Он-то мне все про Сырникова и его приказы и выложил. И про удар этот фирменный намекнул.
– Намекнул?
– Ну не намекнул, а просто сказал, что среди братвы ходят слухи, что так резать может только сам Сырник. И режет так только баб. Когда, мол, натешится с ней, звереет потом и ножом в живот. И зигзагом вроде заканчивает, росчерк будто бы такой фирменный. Паскуда!!! – Полковник стал поглаживать левую сторону груди. – Никто, кроме этого мальчишки, ничего больше не сказал. В своих делах каялись, конечно, говорили под протокол. Но никто Сырника не назвал, никто! Только пацан этот…
– И что с ним стало? – догадался уже Бойцов. – До утра-то дожил?
– Не-а. – Полковник вернулся к столу. – Мы его в одиночку не заперли, занята была. Представляешь, сколько народу сразу взяли! Все места забиты были…
– И парень тот повесился?
– Конечно, повесился. – Полковник едва слышно выругался. – Надо было его в одиночку сажать, а не ту шестерку, которая себя главарем объявила. Сочли, что так уместнее будет. Вот пацана и проморгали. А тот удар ножом так на себя никто и не взял. Никто!
– А как звали того лжеглаваря, Владислав Иванович?
– Звали? – Полковник покрутил головой, поцокал языком с укоризной. – Невнимательно архив читали, Дмитрий Степанович. Очень не-внимательно.
– Было дело, – нехотя признался Бойцов. – Все фотоморды больше изучал. И того, кто недавно освободился. Леня Бублик…
– Да помню я! – отмахнулся от него как от мухи полковник. – Леня Бублик всегда только и умел, что орать. Толку от него, как от дырки в том бублике. Сам ведь убедился, что он ни при чем! Ну вот… Проверять алиби стоило не только у тех, кто недавно освободился, Дима. А даже у тех, кто уже год как вышел. А то и два.
– Но…
– Вот тебе и но! – Полковник в раздражении ткнул коленом в средний ящик стола, курить хотелось до звона в ушах. – А ты знаешь, что та сволочь, что себя главарем банды объявила, уже три года как на воле?
– Как это?! – удивился Бойцов, откинувшись на спинку стула. – Не может быть! Главарь – и раньше всех вышел?!
– Туберкулез у него признали в последней стадии. Помирать его, так сказать, выпустили на волю.
– Помер?
– Не знаю, – покачал головой полковник и тут же спохватился, укорив: – Это твоя работа, Бойцов, между прочим! Ты должен был выяснить и доложить мне – помер или нет к этому моменту Владимир Николаевич Петров, известный больше в криминальных кругах как Вовка Кисляк! Понял меня, Бойцов?
– Никак нет, товарищ полковник! – Бойцов даже со стула вскочил и вытянулся по уставу.
– Что «никак нет»? Не понял, что ли?
– Нет, понял, конечно, – кивнул осторожно Бойцов.
– А чего тогда «никак нет»?
– Не помер, товарищ полковник!
– Кто не помер, Бойцов?! Ты чего мне тут голову… Та-а-ак! А ну, подробнее!
– Владимир Николаевич Петров по кличке Вовка Кисляк жив.
– Откуда знаешь? – зло прищурился полковник.
Всякое упоминание о членах банды, за которой он гонялся пятнадцать с лишним лет назад, приводило его в дикую ярость. Он все еще помнил ту свою беспомощность в начале девяностых. Помнил страшные преступления, обезображенные трупы, кровавый рэкет. Он все это помнил. И как не спал ночами с ребятами. Как утром просыпался и не знал, выживет ли в очередном захвате. Помнил и вспоротые животы мертвых женщин. Так и не доказали ничьей причастности. И пацана того глупого, непонятно как прибившегося к этой банде, помнил очень хорошо. И потрясение свое его смертью не мог забыть до сих пор. И простить не мог. Ни себе, ни им…
– Вчера после поминок я вернулся на кладбище, – начал рассказывать Бойцов.
– Зачем? – удивленно вскинулся полковник.
– Хотел проверить, кого навещали посетители.
– А-а-а, там кто-то был во время похорон? – догадался полковник и похвалил: – А ты молодец, Бойцов. И?
– Так вот, там был парень, навещавший могилу Моргачева Ивана Гавриловича, запрос я уже послал.
– Молодец, Бойцов!
– Он почти не смотрел в нашу сторону. Но все же… И совсем рядом резвилась парочка бомжеватого вида. Пили водку, закусывали яблоком. И все таращились на похороны.
– Женщин в банде не было, – сразу предупредил полковник.
– Меня интересовал мужчина. Весь заросший по самые глаза, неопрятный. Могилу навещали стопроцентно чужую. Памятник очень дорогой, могила ухоженная. Я нашел бабу, которая пила вместе с ним. Она там на кладбище постоянно тусуется.
– И что? Давай не томи, Бойцов!!!
– Она сказала, что мужик этот потом уехал на такси. Таксистом в том районе работает некто Вовка Кисляк.
– Ничего себе! – не выдержав, присвистнул полковник. – Вон как дело закручивается! Ну-ну…
– Еще она сказала, что мужик с виду оборванный, а на такси, мол, ездит. И на закуске, мол, сэкономил. И вообще, говорит, вел себя как жлоб. Даже разливать не стал, ее заставил. И перчаток ни разу не снял.
– Вот так-то, Бойцов! – поднял кверху палец полковник, и глаза его загорелись охотничьим азартом. – Бутылку? Что с бутылкой?
– Я ее подобрал. Упаковал. В багажнике машины лежит.
– Красавец! – фыркнул недовольно полковник. – Почему она до сих пор не в лаборатории?! Он мог в магазине ее изляпать или…
– Так вчера лаборатория уже закрылась. А сегодня я как пришел, так сразу к вам.
– А чего так поздно на работу являешься?! – въедливо поинтересовался САМ, насупив брови.
– Проспал, – признался Бойцов, не врать же с три короба было.
– Ночь гуляем, день спим, – съязвил начальник и тут же спохватился: – Постой… Так ты вроде говорил, что ночью…
– Так точно, товарищ полковник, – сразу опустил руки по швам Дмитрий. – Я был в морге, куда было доставлено тело погибшей Катерины Земцовой.
– И откуда же мы узнали, что оно туда было доставлено, а перед этим убито, мил-человек? – моментально почуял подвох полковник. – Что-то ты темнишь, Бойцов. Ну! Немедленно доложить по форме!
– Виноват, товарищ полковник, – покаялся Бойцов. – Сами же велели начинать рассказывать с конца.
– Ну! Откуда узнал?!
– Из телефонного звонка.
– Кто звонил, откуда? Я что, из тебя буду по слову вытягивать?! – уже снова орал на него САМ.
– Узнал из звонка ее подруги.
– А подруга!.. Подруга у нас кто?!
– Подруга Земцовой – Жанна Образцова, проходящая у нас по делу убийства Сырникова единственным свидетелем, – отрапортовал Бойцов, приблизительно догадываясь, что за этим последует.
И последовало!
Полковник орал так, что стены дрожали, и слюна из его рта летела во все стороны.
– Разжалую в рядовые, – пообещал полковник, выдохшись, и снова схватился за левую половину груди. – Будешь у меня в трезвяке дежурным сидеть!
– Виноват, товарищ полковник!
– Виноват он! – фыркнул полковник. – Сядь на место!
Бойцов снова сел на стул. Вернее, на самый краешек его. И замер.
Сейчас полковник спросит про Образцову. Про круг ее знакомств и прочее, и он уже не сможет умолчать. Он должен будет все, все, все рассказать ему. И после этого ему, Бойцову, не найдется даже места дежурного в медвытрезвителе. Его просто уволят.
– Говори! – приказал полковник.
– О чем? – все еще надеялся на удачу Бойцов.
– Что еще скрыл от меня, засранец?!
– Сырников последние три года жил двойной жизнью.
– Та-а-ак… И?! – Взгляд, который уставил полковник ему в переносицу, не предвещал ничего хорошего.
– Для всех: для общественности, своей семьи, друзей по бизнесу и детей – он был Сырниковым Владимиром Анатольевичем.
– А для кого им не был?
– Для Образцовой Жанны Ивановны, – помертвев, доложил Бойцов, слишком страшным был взгляд полковника.
– И кем же он был для нее? Катериной Земцовой? – съязвил полковник и снова выругался.
– Нет. Для нее он был Степановым Александром, который пропал в тот день, когда был убит Сырников. Она сидела в той самой пробке в своей машине, Сырников сидел в трех метрах впереди нее. И она не знала, что в тот момент его убивают, и не знала, что он и есть ее Александр.
Бойцов замолчал, боясь шевельнуться.
