Первое дело Карозиных - Александр Арсаньев

– Идемте господа, – обреченно ответил аптекарь и поволокся за витрину.

Вся компания проследовала за ним. Катенька с нетерпением ждала продолжения, Карозин составлял в уме грозные фразы и лишь принц ничего не понимал, только чувствовал, что дело идет на лад. На всякий случай он придал своему лицу самый грозный вид, на который был только способен: вдруг профессору придет в голову как-то использовать и принца в беседе с этим жалким человеком, глядя на которого, принц никак не мог поверить, что тот состоит хоть в малейшей степени родства с прекрасной Ариадной.

За занавесью находилась крохотная комната, по стенам которой располагались шкафы, уставленные самыми разными склянками со всевозможными снадобьями. У подслеповатого оконца располагался стол с аптекарскими инструментами: весами, ступкой, ретортами разных размеров и спиртовкой. Поле стола имелся колченогий табурет, а между шкафами ютились стулья. Вся компания разместилась с грехом пополам.

– Нам известно все о вашей деятельности, – строго начал Никита. – Поэтому запираться не имеет смысла. Добровольное признание поможет вам рассчитывать на некоторое снисхождение.

– Спрашивайте, ваше благородие, я все расскажу, – окончательно понурился Мульчинский.

– Зачем актрисе Любчиской понадобилось столько наркотика и кем она вам доводится, что вы согласились приготовить для нее такое количество? Также, нас интересует – знали ли бы, что проданный вами мышьяк вышеупомянутой актрисе потребовался вовсе не для истребления крыс, а для убийства ни в чем не повинной девушки?

– Езус-Мария! – прошептал аптекарь. – Она дошла даже до этого… Моя дочь – убийца… – по щекам его потекли жалкие старческие слезы.

Никита Сергеевич и Катенька едва могли скрыть свое удивление, настолько в точку попал профессор своим предположением. Между тем аптекарь отер слезы, высморкался в клетчатый платок и заговорил путано и сбивчиво:

– Я все расскажу, все! Но я не знал, Бог свят, не знал, зачем ей все это. Я ей говорил, что она ввязалась в опасное дело, еще тогда, когда она в первый раз начала меня расспрашивать об опиуме и гашише. Я не хотел этого делать, но Дося меня заставила… Езус-Мария! Ну как такое получилось, что у меня выросла такая дочь! Отчего ей было не жить с мужем, зачем она уехала сюда!.. – аптекарь снова поник.

– Рассказывайте все по порядку, – Карозин строго посмотрел на аптекаря.

– Да-да, господа, теперь я понял, что давно должен был явиться к вам, чтобы остановить ее. Но, имейте снисхождение – все-таки дочь…

– Мы примем это во внимание, – сделал досадливую гримасу профессор. – Вы продолжайте, продолжайте. Весьма любопытно.

Мульчинский принялся рассказывать свою историю. Он был многословен как всякий старый человек, но заинтересовавшийся Карозин не перебивал его. Сорок лет назад, Якоб Мульчинский сын мелкопоместного польского дворянина прибыл в Россию в поисках лучшей доли. Двадцатилетнему юноше казалось, что в чужей стране, где его никто не знает он быстрее сможет добиться всего, о чем мечтал.

Однако его иллюзии довольно быстро развеялись: никто не спешил устраивать юношу без связей на хорошее место, а на взятки у него не было денег. Его скудные сбережения и так таяли достаточно быстро. Появившиеся у Якоба приятели с превеликим удовольствием обедали в трактирах за счет доверчивого поляка, обещая ему похлопотать перед влиятельными покровителями. Однако выполнять свое обещание никто не спешил. Нашелся только один мало-мальски приличный человек, который дал Мульчинскому дельный совет.

– Ты должен жениться, Яша, – сказал он поляку.

– О чем ты говоришь? Я сам с хлеба на квас перебиваюсь, а ты мне предлагаешь еще и жену на шею посадить!

– Ты глуп, Яша, – рассмеялся приятель. – Жениться надо с умом. В наше время женятся на приданом, а жена это только добавка к нему. Приятная или не очень, – это как повезет. Ты недурен собой, молод, обхождения знаешь. Вот и ищи себе невесту!

– Так где ж мне ее искать? – снова приуныл Мульчинский.

– О-хо-хох, – вздохнул приятель. – Все-то тебя учить надо. И чего ты к нам приехал, коли понятий у тебя о жизни ну никаких?

– Да сам теперь вижу, что зря. Но в чужой-то стране завсегда кажется лучше чем дома…

– Ну да, ну да, – покивал приятель, а потом выдал как будто это была самая великая мудрость всех времен и народов, причем именно его изобретения. – Хорошо, где нас нет, Яша. Ну да ладно, я тебе еще раз помогу. Есть тут один аптекарь, он помощника ищет… Не ершись! – воскликнул приятель, когда Мульчинский было захотел возразить, что эдакую неказистую должность он и сам сыскать бы мог. – Сам знаю, что служба плохонькая. Однако ты, Яша не подумал, что помощник аптекаря часто во всякие разные дома ходит, да тайные дамские поручения исполняет. Смекаешь, что к чему? Вот так и познакомишься с будущей невестой. А службу свою всегда сможешь объяснить неурядицами временного характера, а как женишься, так бросишь, пока хоть при деле будешь.

Здраво поразмышляв, Мульчинский решил, что приятель дело говорит, и согласился. Так началась его служба в аптеке. Неожиданно сам для себя, Якоб увлекся фармакопеей настолько, что чуть не забыл о цели своего устройства на это место. Хозяин же через полгода работы нового помощника стал настолько им доволен, что подумывал взять в дело со временем, а уж потом и своим наследником сделать. Своих-то детей у аптекаря Миркина не было, вот и привязался старик к работящему поляку.

Некоторое время спустя, Мульчинский познакомился-таки с весьма хорошенькой барышней, которая была не то чтобы богата, но и не бесприданница. Была Сонечка Козина сиротой и воспитывалась с тетушкой, которая являлась весьма чувствительной натурой и вечно мнила себя нездоровой. Эта самая тетушка была чуть ли не самой главной клиенткой аптеки.

Постепенно Якоб и Сонечка почувствовали взаимную симпатию, что было весьма не плохо в свете задуманной Мульчинским женитьбы на приданном. Тетушка не возражала, когда молодой человек стал захаживать к ним в дом уже не по поручениям аптекаря, а просто так, повидаться с Сонечкой. Марье Филипповне, а именно так тетушка и прозывалась, весьма понравился робкий обходительный молодой человек, который с таким сочувствием относился к ее мнимым хворостям и всегда находил какое-нибудь новое средство, чтобы утишить ее страдания.

Марья Филипповна рассуждала, что Мульчинский не такая уж плохая для ее Сонечки партия: молод, хорош собой, нравится девушке, обходителен, воспитан, да и род его не так уж плох. А что беден, так что с того? Сонечкиного приданого хватит им обоим на безбедную жизнь. Ведь в нем сразу видно человека трудолюбивого: ведь не гнушается в аптеке служить! так что не стоит опасаться, что он Сонечкино приданое промотает в первый же год.

Одним словом, когда Мульчинский пришел делать предложение, отказа он не встретил, а получил радостное благословение тетушки. Достаточно быстро справили скромную свадебку, и молодые отправились в деревню, где у Сонечки имелось небольшое именье, оставшееся от родителей и бывшее частью ее приданного. Мульчинский был на седьмом небе от счастья.

Счастливая жизнь супругов Мульчинских продолжалась без малого пять лет. Потом Сонечка родила дочку, которую назвали Евдокией. Счастливый отец, души нечаявший в долгожданном ребенке называл малышку на польский манер Досей. Это имя дочь Мульчинского люто возненавидела, когда выросла.

Евдокия росла очень избалованной и капризной. К двенадцати годам стало ясно, что она вырастет потрясающей красавицей, так при рождении получила все лучшее и от отца, и от матери. Но характер ее был далек от совершенства. Она была хитрой, скрытной и злопамятной, не прощала никому даже малейших обид, а обижалась очень легко. Сонечка, здоровье коей к этому времени сильно пошатнулась, не имела никакого влияния на дочь, а Мульчинский закрывал глаза на все проделки своей обожаемой малютки.

Когда Евдокии исполнилось пятнадцать, умерла тетушка ее матери, оставив свой дом Евдокии. Марья Филипповна пару раз приезжала в имение Мульчинских и очень полюбила девочку. Она даже пыталась уговорить Сонечку и Якоба отдать ей девочку на воспитание, но Мульчинский и слышать не хотел о том, чтобы расстаться со своим сокровищем. Евдокии было десять лет, когда отец ее окончательно отказался отпустить дочь в Москву к Марье Филипповне. Девочка промолчала, но затаила на отца в душе зло, хотя это был единственный раз, когда ей не удалось настоять на своем.

После смерти Марьи Филипповны, Евдокия снова стала уговаривать отца перебраться в Москву. Девочка ненавидела деревню всем своим не по-детски жестоким сердечком. Но отец снова отказался, ссылаясь на плохое здоровье матери, которой полезнее жить в дали от города. Теперь девочка возненавидела и мать, нездоровье которой вынуждало ее жить в деревне.

На свое шестнадцатилетие Евдокия упросила отца повезти ее в Москву, чтобы купить новых платьев. Скрепя сердце, тот согласился, хотя страшно не хотел оставлять совсем расхворавшуюся Сонечку. Но дочь так просила, так умоляла его, что он сдался. Перед отъездом Мульчинский оставил жене все необходимые лекарства, отдав горничной самый строгие распоряжения.