Дверь в сказочный ад - Андрей Попов

– Воздадим славу великому Маклину! Приступаем! — медведь отдал команду, и воздух зашевелился, тени запрыгали, стены покачнулись.

Больше с их стороны не было никаких слов. Медведь взревел, рванулся с места, и все произошло так быстро, что я почувствовал боль уже после того, как увидел в его пасти клочок мяса, вырванный из моей ноги. Кровь мигом забрызгала его парадную одежду и линзы очков. Потом что-то дико рвануло в плече. Когда свет в глазах начал меркнуть, я еще смог увидеть, как «сентиментальная» рысь отскочила в угол и с жадным рычанием принялась обгладывать мою руку, придерживая ее передними лапами. Никогда не забуду эту картину: лохмотья ночной пижамы, лохмотья мышц и сухожилий перемешались между собой. И всюду кровь, кровь, кровь… Вот и бегемот, выплюнув наскучившую трубку, стал приближаться ко мне темной, уже почти что бесцветной массой.

Какое-то время, как стойкий духом святой мученик, я воздерживался от крика… или же у меня просто свело челюсти. Заупокойная свеча еще горела, и я миллион раз в течение одной секунды успел пожалеть, что вообще зажег ее. Лучше бы все происходило во тьме. Лучше мне было не видеть, как волк и свинья, вцепившись зубами в левую и правую ногу, разрывали мое тело на части. Морда медведя была уже вся в крови, а ему нужно было еще и еще мяса.

И вот потом меня прорвало… Из груди, чуть ли не выворачивая наизнанку внутренности, вырвался мой истерический вопль. Я кричал до тех пор, пока голос не выродился в раздавленное шипение. Но даже находясь за гранью безумия, съедаемый заживо, измотанный предсмертным пароксизмом, я все никак не мог поверить в происходящее. Я еще чувствовал, как хрустят мои кости и, вспоминая всех богов всех религий, беззвучно молил их о скорой смерти.

Вскоре боль начала меркнуть, удаляясь куда-то в сторону, а чувства — нити, связывающие меня с реальностью — стали обрываться одна за другой. Лишь потом пришли сладкие объятия смерти — истинной богини, смиряющей страсти, успокаивающей дух, разом и без долгих молитв решающей все проблемы…

Первым ощущением являлось собственное частое дыхание, а первой мыслью: «неужели еще не все?».

Лишь когда я открыл глаза, увидел устойчивый для взора мираж собственной спальни. Цвета и звуки. Откуда-то из-за окна беззаботно щебетали птицы. Этак, ласково-издевательски. Кривые лучи утреннего солнца падали на гобелены, оживляя их застывшие рисунки. Странное чувство внутреннего жара и наружной прохлады. От обильного пота одеяло прилипло к телу.

Я опять окунулся из одного мира в другой. Сказать, что из ада в рай — слишком пафосно, из кошмара в явь — слишком просто, из кучи старого дерьма в кучу свежего навоза — слишком пошло, но более соответствующе истине. Короче — проснулся! Слава Богу!

Радости в этом событии, разумеется, никакой не наблюдалось. Тело болезненно стонало, словно и впрямь было только что покусано. Кровь все еще стучала в висках, губы жадно глотали воздух. Сначала я хотел над всем поразмыслить, но мысли еще не проснулись. Поэтому пришлось просто лежать и тупо глядеть в потолок, наблюдая, как маленький паучок (тоже, наверное, от тоскливой жизни) пытается повеситься на собственной паутине. Свет далекого солнца, в существование которого моя вера еще не иссякла, действовал немного успокаивающе: отрезвлял и медленно воскрешал к жизни. Я поднялся с кровати, накинул халат, внимательно оглядел свои руки и ноги, потом позвонил.

Миссис Хофрайт явилась так быстро, почти мгновенно, будто специально стояла за дверями и ждала этого звонка. Улыбка на ее лице, как всегда, была будничной, одежда — излишне напыщенной. Почему-то только сейчас я обратил внимание на цвет ее глаз — черный, как у цыганки. И мне показалось, что к пестрому пеньюару эти глаза очень даже хорошо подходят. Единственное, что портило общую гармонию, так это возраст. Думаю, в молодости миссис Хофрайт была чертовски привлекательна, сейчас же никакие кремы не могли сгладить трещины на лице, а во взоре тлели угольки догорающих лет.

– Доброе утро, мистер Айрлэнд, ваш завтрак уже готов. Куда прикажете подавать?

Хотел ядовито ответить: «спасибо, мной уже позавтракали», но произнес другое:

– Пускай Франсуа отложит его до ленча или до обеда. Совсем нет аппетита.

Она несколько обеспокоилась.

– Вы больны?.. Боже, какое у вас бледное лицо, мистер Айрлэнд!

И тут меня прорвало, в душе произошел спонтанный взрыв эмоций:

– Да, я болен! Болен чертовски-загадочной, дьявольски-непонятной и сатанински-жуткой болезнью!

– Что с вами, мистер…

– Уже вторую ночь подряд мне снится один и тот же кошмар! Эти звери, что изображены на портретах Маклина, каким-то образом оживают и…

Эту мысль не хотелось заканчивать вслух. Но я все рассказал: весь сон в мельчайших подробностях, от альфы до омеги. Во время рассказа ее лицо становилось то удивленным, то встревоженным, то негодующим, а порой уставало от мимики и принимало черты естественного равнодушия.

– Вы сильно переутомлены, мистер Айрлэнд. Вам необходимо принимать транквилизаторы.

Она вдруг исчезла и тут же появилась с флаконом маленьких белых таблеток.

– Вот, употребляйте по две штуки перед сном, думаю, это вам поможет.

Думать, конечно, не грех. Но что-то… уж слишком смехотворными и ничтожными показались мне невзрачные таблетки перед полчищем разъяренных зверей. Тем не менее, флакон я принял с благодарностью.

– Может, послать за доктором? — миссис Хофрайт готова уже была крикнуть дворецкого.

– Пока не надо. Будем надеяться, что все это простое недоразумение.

– Демоны тревожат вашу…

– Да, да! Демоны! Им ведь тоже надо как-то развлекаться! Одно только странно: весь этот бред начался после того, как я заглянул в тот старый чулан. Ведь только заглянул! И кроме хламья там абсолютно ничего не было! Абсолютно!

Она молчала. И этим молчанием было сказано все — легкий упрек, прощение и сочувствие.

– Вы были правы, миссис Хофрайт, тысячи раз правы. Может, когда-нибудь наука объяснит природу этих аномальных явлений… Кстати, вы много знаете о легендарном бароне Маклине?

Она пожала плечами.

– Да не более остальных. Только то, что гласит предание, записанное в каких-то древних источниках. Он был очень богат, раз построил такой великолепный замок, занимался магией, терпел преследования Церкви. Но большие деньги и влиятельные друзья постоянно спасали его от святой инквизиции… — при последних словах экономка понизила голос и вздохнула. Ей было бы намного приятней, если б предание об этом безбожнике заканчивалось для него очистительным костром. — Кажется, у него был сын, но умер еще отроком. И после смерти самого барона замок сразу перешел к другой династии. Кстати, на старом кладбище, в четырех милях отсюда, сохранилась его могила.