За пределами просветления - Шри Раджниш

Во-вторых, если доказано, что одно утверждение в Библии является неверным, где гарантия в отношении других утверждений? Это порождает подозрение. Это разрушает саму основу веры — «Поэтому мы не можем признать, что в Библии что-то может быть неверным. Ты можешь делать все, что не противоречит Библии».

Естественно, остается только материя. Вы можете проводить исследования в области физики, химии, биологии, зоологии, геологии. Вы можете всем этим заниматься, вы свободны.

Церковь стала Великой китайской стеной, препятствующей людям двигаться внутрь.

Это выглядит странно, но это факт: христианская церковь оказалась величайшим врагом религии на всей земле. Другие культы тоже оказались ее врагами, но не такими сильными.

Гению оставалось работать только с материей.

На Востоке же гений в первую очередь отдавал предпочтение внутреннему путешествию. Только второсортные, посредственные люди работали ради внешнего, материальных вещей; подлинный разум всегда двигался в медитативность.

Мало-помалу расстояние становилось все большим. Запад становился материалистическим — и вся ответственность ложится на христианскую церковь, — а Восток становился все более и более спиритуалистическим. Это разделение, расщепление, которое было создано в каждом человеке, стало расщеплением в более крупном масштабе: на Восток и Запад.

Один великий поэт написал: «Запад есть Запад. Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». А этот человек, лорд Киплинг, очень интересовался Востоком. Он много лет прожил в Индии, он был на правительственной службе.

Но видя это различие... что все восточное сознание движется внутрь, а западное сознание движется наружу — как им сойтись?

Вся моя работа состоит как раз в том, чтобы доказать, что лорд Киплинг неправ.

Я бы сказал: «И Запад не Запад, и Восток не Восток, вместе они уже сошлись».

Что вы подразумеваете под «Востоком»? В Бомбее Калькутта является востоком, в Калькутте Бомбей является западом. Это все вздор, эти слова относительны. Нельзя сказать, что определенное место является востоком и определенное место является западом; это все относительно. Для жителей Калькутты востоком является Токио — и именно так думают японцы. Они называют свою страну «страной восходящего солнца», а своего императора они называют «единственным сыном бога солнца». Истинный бог — это бог солнца, а Хирохито, император Японии, является его единственным сыном.

На самом деле, когда японцы потерпели поражение во второй мировой войне, они не могли поверить в это. Тысячи солдат покончили с собой только из-за позора: «Как могло случиться, что сын Бога потерпел поражение? Теперь нет смысла жить, все пошло прахом».

Они верят, что они и есть настоящий Восток.

Никто не является Востоком, и никто не является Западом.

Но эти позиции можно понять, они просто бросаются в глаза. И весь мой подход заключается в том, чтобы навести мост в каждом индивиде и сделать его единым целым.

Не будь против своего тела; это твой дом.

Не будь против своего сознания, ибо без сознания твой дом может быть весьма разукрашенным, но в нем не будет хозяина, он будет пустым. Вместе же они создают красоту, более полную жизнь.

Символически, я выбрал имя Зорба для тела и Будда — для души.

Твой вопрос сводится к тому, что когда я был в Греции, я говорил больше о Зорбе, а здесь в Индии атмосфера кажется более близкой к Будде. Твое наблюдение верно.

В Греции я говорил о Зорбе. Тем не менее, меня депортировали. Если бы я говорил о Будде, ты бы никогда больше меня не увидел!

Я говорил о Зорбе, ибо это — основа. Но я разъяснил, что один только Зорба — это всего лишь основание дома, но не сам дом.

В Индии я говорю о Будде, но я не забываю о Зорбе.

Каждое высказывание, которое я делаю, будь оно о Зорбе или о Будде, автоматически подразумевает другого из них, ибо для меня они неразделимы. Это только вопрос выделения. Чтобы быть понятным греческому уму, я выделял Зорбу.

Посол Шри Ланки в Америке написал мне письмо, в котором он говорил: «Ваши последователи во всем мире открывают рестораны, дискотеки и называют их "Зорба-Будда". Это весьма оскорбительно для Будды. И если вы сделаете такую вещь в такой стране, как Шри-Ланка, это может привести к насилию. Я советую вам отказаться от этого имени».

Я сказал моему секретарю написать ему следующее: «Прежде всего, никто не обладает монополией на Зорбу или на Будду. Во-вторых, мы не имеем отношения к Гаутаме Будде; «будда» — это не личное имя, а качество. Это слово означает «пробужденный». Каждого, кто пробудился, можно называть «буддой». Гаутама Будда — это только один из миллионов будд, которые уже приходили и еще будут приходить. И вы не можете помешать Зорбе стать буддой. На самом деле, вам следовало бы помогать мне превращать зорб в будд, ибо это единственная настоящая революция — материалист, зорба, который ничего не знает о высшем сознании, становится буддой».

Он так и не ответил.

Зорба имеет свою собственную красоту. И греческий остров, на котором я жил, — это место, где родился Казандзакис, писатель, который создал роман «Грек Зорба»... Зорба — это вымышленное имя, это не историческая личность. Но остров, на котором я жил, — это остров, на котором родился Казандзакис.

А Казандзакис — один из лучших романистов этого столетия, и он ужасно пострадал от рук церкви. В конце концов, когда он написал «Грека Зорбу», он был отлучен от церкви. Его принуждали: «Отрекись от своей книги "Грек Зорба", иначе ты будешь отлучен от церкви». Поскольку он не отрекся от этой книги, он был отлучен от христианства и осужден на муки в аду.

На самом деле Зорба — это собственная индивидуальность Казандзакиса, которую подавило христианство, которой он не мог жить, которой он хотел жить. В Зорбе он выразил всю непрожитую часть своей жизни.

Зорба — прекрасный человек: он не боится ада, не алчет рая, живет от мгновения к мгновению, наслаждается малыми вещами... еда, вино, женщины. После трудового дня он берет свой музыкальный инструмент и часами танцует на пляже.

А другая часть Казандзакиса, которой он жил в «Греке Зорбе»... Зорба — слуга. Другая часть — хозяин, который нанял Зорбу в слуги. Он всегда печален, сидит в своей конторе, корпит над своими бумагами, никогда не смеется, никогда не наслаждается, никуда не ходит и всегда глубоко внутри завидует Зорбе, так как тот зарабатывает мало, но живет как император, не думая о завтрашнем дне, о том, что случится. Он с удовольствием ест, с удовольствием пьет, с удовольствием поет, с удовольствием танцует. А его хозяин, который очень богат, лишь сидит себе в печали, напряжении, тоске и страдании.

Однажды Зорба говорит своему хозяину, который является самим Казандзакисом: «Хозяин, только одно с тобой неладно: ты слишком много думаешь. Пошли со мной». То была ночь полнолуния.

Казандзакис сопротивлялся: «Нет, нет. Что ты делаешь?»

Но Зорба вытащил его на пляж и начал танцевать, играя на своем музыкальном инструменте.

И он сказал Казандзакису: «Попробуй. Прыгай! Если ты не умеешь танцевать, делай что-нибудь». И под воздействием энергии Зорбы и его вибрации Казандзакис тоже начал танцевать. Впервые в жизни он почувствовал, что он живой.

Зорба — это непрожитая часть каждого так называемого религиозного человека.

И почему церковь была так против «Грека Зорбы», когда эта книга была издана? Это был всего лишь роман, церкви нечего было беспокоиться о нем. Но было так ясно, что это книга о непрожитом христианина в каждом христианине, эта книга могла быть опасной. И это действительно опасная книга.

Но Зорба потрясающе прекрасен. Казандзакис посылает его купить кое-что в городе, а он обо всем забывает. Он пьянствует, таскается по проституткам и наслаждается, и время от времени он вспоминает, что, кажется, прошло много дней, но у него все еще есть деньги. Пока все деньги не потрачены, как может он вернуться? Хозяин будет сильно гневаться, но тут уж ничего не поделаешь — это его проблема.

И через три недели ой возвращается, — а уезжал он всего лишь на три дня, — и не привозит ничего из того, за чем его посылали. Он приезжает со всеми своими историями: «Что за поездка это была! Тебе следовало бы поехать со мной. Я нашел таких красивых девок... и такое хорошее вино!»

А хозяин сказал: «Но как же с покупками? Три недели я сижу здесь, кипя от негодования».

Зорба ответил: «Когда доступно так много прекрасных вещей, кто беспокоится о таких пустяках? Ты можешь каждую неделю делать вычет из моего жалования и постепенно вернуть свои деньги. Мне жаль, что я не смог вернуться раньше. И ты должен быть доволен, что я вернулся, — поскольку все деньги вышли, мне пришлось возвращаться. Но в следующий раз, когда я поеду, я вернусь с покупками».