Не бойся, мама! - Нодар Думбадзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что с тобой, парень? – спросил он удивленно. Я прикрыл лицо рукой.
Кто тебя так разукрасил?
– Побили, дядя Ванечка, – вздохнул я.
– Побили? – переспросил он.
– Да.
– Покажи хоть одного человека, побитого тобой! Почему всегда бьют тебя? – обиделся дядя Ванечка.
– Что поделаешь!
– Кто же тебя побил?
– Тот же.
– Кто?
– Ну, он… который в позапрошлом году, у Дадуны…
– Вот это да!.. Что же, опять плеснул в него коньяком?
– Нет Просто выругал всех – и гостей, и хозяев… Сказал, что мне плевать хочется на них… И швырнул им в лицо стакан…
– Почему так?
– Не знаю…
– Ты был прав?
– По-моему, да!
– А потом?
– Потом я извинился и ушел…
– Зачем же ты извинялся?
– Потому что я был не совсем прав…
Дядя Ванечка умолк и вернулся к своим шахматам.
Я взглянул на доску: дядя Ванечка выигрывал. Несколько минут длилось молчание.
– Этот Гела и его приятель верзила, по-моему, нехорошие люди, – сказал наконец я.
– Ты почем знаешь, кто хороший, а кто плохой? – спросил дядя Ванечка.
– Гела пишет глупые стихи.
– Ну, это еще не грех.
– И корчит из себя гения!
– И это не преступление…
– А тот, второй, тот вообще кретин!
– Быть кретином тем более не грешно.
– Они издевались надо мной!
Дядя Ванечка окинул меня взглядом и улыбнулся.
– Сыграй со мной.
– Что тут играть, проиграю.
– Играй конем. Я сыграл конем.
– А ты не думал о том, что иногда сам можешь выглядеть смешным? – спросил он и пошел пешкой.
– Думал…
– Так почему ты считаешь, что они – плохие, а ты – хороший? Знаешь ли ты, что такое хороший человек?.. Играй!
Я, не думая, продвинул пешку.
– Это плохой ход! – предупредил он. – Лучшего не вижу, – ответил я.
Дядя Ванечка смешал фигуры и вздохнул:
– В том-то и несчастье, что не видишь… Ответь: ты знаешь, что такое хороший человек?
– Вы, например! – сказал я искренне. Он задумался.
– Да, знаю, я нравлюсь тебе… Но это ничего еще не значит.
– Почему?
Дядя Ванечка улыбнулся:
– Хотя бы потому, что у тебя еще сомнительный вкус… Хорошее и дурное каждый понимает по-своему… Вот слушай: недавно я нашел на улице сто пятьдесят рублей. Сдал, конечно, в милицию… На другой день, вижу, в газете заметка под рубрикой «Достойно подражания». Дескать, гражданин И. С. Котиков нашел деньги и тотчас же сдал органам милиции. Так поступают… и так далее. Понимаешь? Меня похвалили за то, что я не вор, что я не присвоил чужие деньги… А вот другой случай: месяц тому назад один мой знакомый, копая землю в собственном саду, нашел горшок с николаевскими золотыми червонцами. Отнес в милицию. Там золото взвесили – оказалось девятьсот граммов. Ни тебе заметки в газету, ни благодарности. Пристали к моему знакомому, неси, мол, недостающие сто граммов! А? Пойми после этого, кто хороший человек и кто плохой!..
Дядя Ванечка встал, прошелся по комнате. Встал и я, принялся укладывать свой чемоданчик.
– Успеешь собраться. Приложи-ка лучше примочку к губе и ложись! – посоветовал дядя Ванечка.
– Я должен ехать, дядя Ванечка.
– Куда, бичо?
– К себе, на границу.
– Как – на границу? Ведь ты приехал на неделю?
– Да, но сейчас потянуло обратно… Здесь мне нечего делать…
– С ума сошел! Что я скажу Шуре, твоему деду?! Приехал, подрался, набили ему морду, и уехал обратно? Так, что ли?
– А вы деду вообще ничего про мой приезд не говорите. Какой смысл? Через полгода вернусь насовсем…
– Может, передумаешь, а?
– Нет, дядя Ванечка, не просите, пожалуйста. Я должен ехать!
– Слушай, мальчик, может, я тебя чем-то обидел?
– Что вы, дядя Ванечка, дорогой! Наоборот, я очень вам благодарен! За все! – Я подошел к нему и поцеловал его в щеку.
– На чем же ты сейчас поедешь? – спросил дядя Ванечка, протирая глаза…
– Доберусь как-нибудь…
– Ну, ладно, езжай, сынок! – сказал он после недолгого молчания.
Я взял свой чемодан и направился к двери. Прежде чем выйти, я обернулся и спросил:
– Дядя Ванечка, как вы думаете, какой я человек?
Я ждал ответа с волнением. Дядя Ванечка задумался, потом на его лице мелькнула добрая улыбка и голубые глаза весело замигали.
– Ты еще не человек, мой дорогой, а всего-навсего мальчик. Хороший мальчик. Вернее – ты доброе тесто, которое еще нужно как следует перемесить. Понял?
– Ну, что вы, дядя Ванечка, – усмехнулся я. – По-моему, меня достаточно уже месили!
– Погоди, не то еще будет! – громко рассмеялся он.
– Ладно. До свидания, дядя Ванечка!
– Будь здоров, сынок!
В предрассветном сумраке тихо шелестели листьями акации и чинары. Приятно ласкал лицо мягкий ветерок. То здесь, то там в окнах зажигались огни. Тбилиси пробуждался.
Было уже темно, когда я добрался до села. На селе, как правило, засыпают рано, поэтому все вокруг было объято тишиной. Кое-где в окнах мерцал свет. В части меня не ждали, да и я не особенно спешил. Медленно шел я по шоссе, с наслаждением вдыхая влажный ночной воздух, напоенный ароматом моря и созревших цитрусов. По обеим сторонам шоссе тянулись мандариновые деревья, усыпанные золотистыми плодами. Забравшись в сад, я наполнил карманы мандаринами и продолжал путь. Вот и сельсовет. Здесь поворот направо, шагов через сто покажется наша застава. Но я почему-то свернул с шоссе и пошел по тропинке, круто взбиравшейся по холму. Плохо соображая, куда и зачем иду, я вскоре очутился у ворот дома Феридэ. С бешено бьющимся сердцем, словно вор, я огляделся кругом и, убедившись, что никто меня не видит, тихо приоткрыл калитку. На цыпочках подошел к дому. В одной из комнат на верхнем этаже горел свет. Я поставил чемодан под лестницей и стал подниматься по ступенькам. У дверей я остановился, перевел дыхание. Колени дрожали, и сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди.
– Феридэ! – позвал я, берясь за дверную ручку. Прикосновение холодного металла отрезвило меня.
– Феридэ! – повторил я. Комната безмолвствовала.
– Феридэ! – повысил я голос и чуть нажал на ручку. Дверь со скрипом отворилась. Я вошел в комнату, закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. В комнате не было никого. На низкой тахте белела женская шаль, лежала раскрытая книга. В комнате потрескивали дрова.
– Феридэ, где ты, выходи! – произнес я с мольбой. – Это я, Автандил Джакели… Выйди, я лишь взгляну на тебя и уйду Клянусь матерью!
– Что тебе нужно, парень? Зачем ты пришел? – донесся из другой комнаты глухой голос Феридэ. Я почувствовал, как радостно затрепыхалось сердце в моей груди, как свободно вдохнули легкие и как потеплели ладони.
– Ничего мне не нужно, Феридэ, хочу только взглянуть на тебя. Покажись, прошу тебя!
И словно сказочная русалка, словно ангел, спустившийся с небес, в комнату вошла Феридэ. Не сводя с меня настороженного взгляда, она подошла к камину, уселась на стул и сложила на коленях свои длинные красивые руки.
– Ну, что тебе нужно? – спросила она.
Я хотел подойти к ней, но не смог сдвинуться с места.
– Я же просила тебя не ходить ко мне! – сказала она с упреком.
– Просила. Но я не мог пересилить себя… Вот пришел, увидел тебя, теперь уйду…
– Увидел? Теперь уходи.
– Не гони меня, Феридэ! Побуду еще минуту…
– Ты ведь уехал в Тбилиси?
– Не вытерпел там. Без тебя не вытерпел!
– Врешь!
– Зачем же тогда я вернулся?
– Этого я не знаю…
– Так знай: из-за тебя, Феридэ! Она улыбнулась.
– Чему ты улыбаешься?
– Врешь ты все…
– Не вру! Раньше я думал, что ты нравишься мне. Теперь понял: я люблю тебя!
– Когда же ты успел влюбиться в меня?
– Два года… Два года я, оказывается, люблю тебя.
– Не говори так, парень… А вдруг я поверю тебе, что тогда? Нельзя так шутить с женщиной! – сказала она серьезно.
– Феридэ, клянусь матерью, я не шучу! Я очень тебя люблю, очень!
– А меня ты не спрашиваешь?
– Потому я и пришел к тебе!
– Так знай, парень: я еще от той любви не пришла в себя… Не губи и не срами меня… Не ходи ко мне… Зачем людям давать повод для разговоров о том, чего нет и быть не может?
– Никто меня не видел, Феридэ! И потом, что в том дурного и зазорного, если я люблю тебя? Хочешь, я сейчас закричу об этом на все село?
– Авто, ты думаешь, о чем говоришь?.. Ты еще молод, не осилить тебе мою любовь!.. Не губи меня, не своди с ума!.. Хватит мне своего горя!.. – Голос Феридэ задрожал, глаза ее наполнились слезами. Я подошел и опустился перед ней, как перед иконой, на колени.
– Феридэ, дорогая моя, я люблю тебя больше всего на свете, сильнее самого себя! Я не вру, Феридэ, я не так уж молод, чтобы не понимать… Поверь мне, Феридэ, поверь и полюби меня, полюби!.. – Я обнял и осыпал поцелуями ее колени.
– Успокойся, Авто, успокойся… Верю я, верю тебе… Но не надо этого, поверь и ты мне, не надо!.. Подумай обо Мне, Авто, пожалей меня, пожалей!.. – Она высвободила руку и стала нежно гладить меня по голове. Я плакал от счастья, от переполнявшего меня неизмеримого счастья.
