Дом одиноких сердец - Елена Михалкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И его убили, — закончила Олеся. — А теперь мы тоже знаем тайну, и нас тоже могут убить.
— Типун тебе на язык! — бросил Максим. — Так, давайте без эмоций. Даша, нужно поговорить с тем следователем, который дело Боровицкого расследует. Расскажешь ему все, что знаешь, заявление напишешь. У тебя телефон остался?
— Где-то был, — кивнула Даша.
— Ищи и звони. Причем прямо сейчас.
Даша долго рылась в сумке, потом выворачивала карманы и в конце концов отыскала клочок бумажки с телефоном следователя. Она закрыла за собой дверь кухни, набрала номер и, услышав ответ, быстро сказала:
— Игорь Витальевич? У вас есть время? Я хочу с вами поговорить.
Через пять минут Даша вернулась, вертя в пальцах комочек бумаги.
— Ну что? — встал Максим. — Позвонила? Нужно заявление написать?
Даша покачала головой.
— Заявление мы с тобой, конечно, можем написать, — сообщила она, усаживаясь в кресло. — Только вряд ли это к чему-нибудь приведет. Потому что, как объяснил мне господин следователь, следствие, скорее всего, будет приостановлено. Потому что некого обвинять.
— Да что за бред! — возмутился Максим. — Как так — некого? Человека ножом закололи, имеется двадцать человек подозреваемых, и следствие приостанавливают?!
— Максим, я все понимаю, — грустно сказала Даша. — Если хочешь, ты можешь свои вопросы задать уважаемому Игорю Витальевичу. Как ты думаешь, что он тебе ответит?
Максим подошел к окну, приоткрыл форточку и снова уселся на диван.
— Слушай, но у них же есть улики, — покачал он головой. — Нож, отпечатки какие-нибудь… И потом, убитый ведь не какой-нибудь бомж, найденный в мусорном баке. Это, мать его, относительно известный писатель, солидный человек…
— Отпечатков, положим, нет, — устало ответила Даша. — Насчет ножа мы ничего не знаем. Зато одно знаем точно — никому не хочется выяснять, кто и отчего убил Боровицкого. Понимаешь? Никому, кроме нас. Да и нам-то тоже…
Она не закончила фразу, старательно смяла комочек с телефоном следователя и бросила его в форточку.
Глава 11
Олег Боровицкий сидел в своем кабинете, обставленном в стиле хай-тек, и с отвращением смотрел на чашку кофе и эклер. Кофе дымился, как полагается, эклер заманчиво поблескивал глазированной спинкой, но Олегу Петровичу совершенно не хотелось ни того, ни другого. Ему вообще не хотелось есть, а хотелось вытряхнуть душу из той бледной дряни, из-за которой вся его семья уже неделю с ним не разговаривает.
Ну, папаша… Ну, удружил… Знал ведь, как нужна Олегу квартира! И о том, что младший сын не жирует, тоже знал. Олег хоть и пытался раскрутить свой бизнес, но, в отличие от хваткого и деловитого Глеба, пока не преуспевал. Хоть и предупреждал его Глеб, он все-таки вложился в авторемонтную мастерскую и увяз в ней крепко-накрепко. Не то что купить квартиру — Наталье на Гоа не на что было в нынешнем году поехать!
Олег чуть не заскрипел зубами от бессильной злости. «Так привык парить мозги всем вокруг по поводу своего благосостояния, что уже и себе врешь? Какое Гоа, мать твою… Дай бог, если на паршивую Турцию хватит, да не в приличный отель, а в какие-нибудь вшивые „три звезды“, для неудачников. Еще и за Витькину учебу нехило бабок отвалить нужно…Черт, черт, черт!
Олег вспомнил вчерашний скандал и скривился.
— Она что — спала с твоим отцом? — кричала жена. — Почему ты о ней ничего не знаешь? Ты же мужик, вот и придумай что-нибудь!
— Наташенька, Глеб уже придумал, — попытался он возразить. — Предложил ей треть стоимости квартиры. И дамочка взяла тайм-аут на раздумья.
— И сколько же она будет думать? — мрачно спросил Витька.
— А ты вообще не лезь не в свое дело, — обернулся к сыну Олег.
— Ни фига себе — не мое! — присвистнул Витька. — У меня, можно сказать, квартиру отбирают, а ты говоришь — не мое. Или ты, папочка, хочешь, чтобы я к вам жену привел?
— Забудь и думать, — отрезала Наталья. — Мне еще не хватало с твоими детьми нянчиться. Будет у тебя своя квартира! Отец позаботится.
— Позаботится, как же, — хмыкнул Витька. — Вижу я, как он заботится…
Олег хотел отвесить засранцу подзатыльник, но сдержался.
— Я ведь сказал: девица пока думает. Я поговорю с Глебом, чтобы он поторопил ее. Но если она не согласится…
Он хотел произнести привычную фразу: «Тогда мы решим вопрос через суд», — но споткнулся на полуслове. Кого он обманывает? Папаша обставился вешками со всех сторон. Его завещание любой суд признает законным. Можно, конечно, найти подход к судье, но не во всех же инстанциях! Опять-таки, кто будет этот подход оплачивать? Глеб, конечно, согласится, но ведь и у него мошна не резиновая. Еще потребует себе не половину квартиры, а больше…
— Если она не согласится, мы найдем способ уговорить ее, — услышал он собственный голос.
— Ладно, — помолчав, сказала жена. — Только давайте там побыстрее. И нечего с ней церемониться, с хапугой!
Даша с Максимом сидели на диване и передавали друг другу прочитанные листы. Зазвонил телефон.
— Я возьму! — вскочила Олеся, ждавшая звонка от одноклассника.
Спустя пару секунд она вернулась в комнату разочарованная.
— Мам, тут тебя спрашивают…
— Я слушаю, — отозвалась Даша, взяв трубку, и услышала знакомый голос.
— Дарья Андреевна, это Глеб Боровицкий. Вы приняли решение, о котором мы с вами говорили?
— Какое решение? — не поняла она.
— Решение о возврате собственности нашей семьи.
— Подождите, Глеб Петрович, — Даша попыталась собраться с мыслями. — Никакого решения я пока не приняла.
— И сколько еще вам нужно времени? — Голос в трубке звучал напористо и жестко, сбивая Дашу с мысли.
— Я не знаю… неделю… или две.
— Через неделю я вам позвоню.
В трубке раздались гудки.
— Кто звонил? — спросил Максим. — Все в порядке?
— Звонил сын Боровицкого, — вздохнула Даша и пересказала короткий разговор. Когда она закончила, Максим расхохотался.
— Потрясающие люди! — прокомментировал он, отсмеявшись. — А ты у меня, Дашка, овца бессловесная!
— Мама не овца! — вступилась Олеся.
— Хорошо, не овца, — не стал спорить Максим. — Тогда божья коровка. Даша, почему совершенно чужой человек диктует тебе какие-то условия? Не он, а ты должна диктовать, когда ему позвонить. А ты блеешь, бледнеешь и ведешь себя так, будто украла у него квартиру.
— Максим, но ведь отчасти… — начала Даша.
— Даже слушать не хочу! — остановил ее Максим. — Мы с тобой все уже обсудили. Пойдем последний рассказ читать. Он, кажется, самый большой.
* * *«Когда муж признался Яне, что любит другую женщину, она не поверила. Это звучало абсурдно. Бессмысленно звучало и нелепо. Какую другую женщину? Они были счастливы в браке почти двадцать лет! Она старалась быть идеальной женой для него. Не повышала голос, была чуткой к его настроению, оставалась рядом во всех горестях… И он всю жизнь жил так же! Для нее — для Яны, Янушки, Яночки, любимой и единственной, необыкновенной, удивительной. Они любили друг друга. Правда, любили. Все двадцать лет.
И вот теперь он любит другую женщину. Теперь она будет единственной и любимой, а Яна будет… непонятно, кем будет Яна. Бывшей любовью. Смешно. Как будто любовь бывает бывшей….
Поначалу она не приняла это все всерьез. Решила, что у мужа кризис сорокалетнего возраста. А когда узнала, что его избраннице двадцать два, то и вовсе рассмеялась. Конечно, странно и неприятно, что ее собственный любимый муж не оказался исключением из правила, но пережить можно. Главное, чтобы он сам в себе разобрался и понял, что физическое влечение к молоденькой девочке — одно, а семья, которую они строили двадцать лет, — совсем другое. Ценности эти несравнимы.
Но для ее мужа оказались сравнимы. И еще оказалось, что возраст девочки ни при чем, просто он ее любит. А когда Яна начала объяснять ему про физическое влечение, он посмотрел на нее… с жалостью. С жалостью! Головой так качнул, будто ему воротник горло натер, и сказал, страдальчески улыбаясь:
— Яночка, ты прости меня. Ничего я не могу с этим сделать. И влечение тут ни при чем.
Когда Яна увидела его пассию, то поняла, что он был прав. Маленькая, тощенькая, взъерошенная — не девушка, а недокормленный попугай. Яна хорошо разбиралась в людях и быстро поставила диагноз: вспыльчивая, истеричная, не очень умная, добренькая.
— Антон, что ты в ней нашел? — спросила она у мужа, искренне пытаясь разобраться.
— Яночка, я ее люблю, — ответил муж, глядя на нее больными глазами. — Прости меня.
— Тоша, но ведь она просто маленькая глупенькая девочка. Ни ума, ни души, — спокойно сказала Яна. — Ты сам-то это понимаешь?
— Это не имеет никакого значения, — грустно улыбнулся он. — Совершенно никакого.