Признание в любви - Тасмина Пэрри

До деревни было двадцать пять минут езды. Джорджия любила колесить по деревенским дорогам в ярко-красном «моррис майноре» Артура, когда радио было включено на полную громкость, а в открытые окна рвался ветер. Но сегодня все было иначе. Каждый ярд, каждый поворот приближал ее к тому, что ей едва ли было по силам вынести. Девушка со стыдом вспоминала о том, как бесчисленное количество раз называла их ферму старой, дурацкой и невыносимо скучной. Джорджия живо представила, как гуляет вдоль левого берега Сены со своими городскими подругами, потешаясь над фермой с ее покосившимися курятниками и грязными ручьями. И как все они смеялись над оторванными от мира глупыми фермерами, живущими в своих маленьких коттеджах. А теперь? Теперь Джорджия отдала бы что угодно, чтобы увидеть их обветшалый домик гордо стоящим посреди двора, и кур, которые что-то клюют. Ей хотелось снова выглядывать из кухонного окна, глядя на далекую рощицу, или лежать на скрипучей кровати со столбиками и прислушиваться к тому, как поют и стонут старые трубы, пока наполняется водой старая железная ванна за соседней дверью. Но, как только автомобиль повернул на подъездную дорогу, девушка поняла, что ничего такого больше не будет. Фермы больше не было. На миг у нее перехватило дыхание, и Джорджия прижала ладонь к губам.

Огонь не просто опалил балки и закоптил дымоход, он сжег их домик. Кирпичные стены все еще стояли, но окна со ставнями и дверь, выкрашенная в жизнерадостный желтый цвет, превратились в зияющие темные провалы, которые скалились беззубыми ртами, а от крыши остались лишь покореженные и потрескавшиеся от жара стропила, словно ведьмины пальцы, царапающие небо.

Все вышли из машины словно в трансе.

– Нашего дома больше нет, – прошептала Эстелла. – От него ничего не осталось.

– Можно кое-что спасти, – сказал Артур. – Стены все еще…

Он осекся.

– Нет, Артур, – сказала Эстелла, качая головой. – Посмотри на это. Все пропало.

Невысокая женщина, лицо которой было исполосовано дорожками от слез, подбежала к Артуру и обняла его. Марджори Хендс выглядела ужасно: бледная, измученная, она, казалось, исчезла, как только Артур обхватил ее своими ручищами.

– Марджори, – сурово сказала Эстелла, – ты спала этой ночью?

Женщина помотала головой.

– Тогда мы должны немедленно подыскать тебе постель.

Джорджия удивленно посмотрела на мать. Эстелла, способная устроить трагедию и впасть в депрессию из-за отсутствия любимого оттенка краски, теперь, посреди всего этого хаоса, казалось, решилась принять вызов.

– Мы остановимся у моей сестры, – сказал Артур.

– У той сестры, которая живет в Майнхеде? Господи, Артур, это же в двух часах езды отсюда! Нет, вы должны остановиться в «Фезерсе».

Артур смущенно потупился.

– Вообще-то я уже перекинулся парой слов в баре с Филом и договорился с ним о том, что там остановитесь вы с мисс Джорджией.

– Чепуха, – уверенно произнесла Эстелла. – В «Фезерсе» только одна комната, и ее должны занять вы с Марджори.

– Мам… – начала было Джорджия.

– Нет, дорогая, Марджори и Артуру эта комната нужнее, чем нам. Я уверена, что мы как-нибудь устроимся. Пожалуйста, Артур, немедленно отвези туда свою жену.

Джорджия завистливым взглядом проводила пару, которая молча забралась в машину и выехала обратно на дорогу. Чуть дальше, за главным домом, до сих пор стояла пожарная машина. Рядом с амбаром собрались пожарные. Джорджия отвела Эстеллу в сторону, чтобы их не услышали.

– Мам, ну и как мы здесь «устроимся»? – взволнованно поинтересовалась она. – Посмотри на это! Тут же ничего не осталось.

– Остался сарайчик для садового инвентаря, пламя туда не добралось, – сказала Эстелла. – И я уверена, там найдутся старые попоны.

– Мы не можем спать в сарае!

Джорджия округлила глаза. Неужели ее мать говорит серьезно?

– Отныне нам придется стать менее прихотливыми, Джорджия.

– Но «Фезерс» далеко не «Ритц»…

– Не будь неблагодарной. Не забывай, что мы несем ответственность за Хендсов. К тому же мы моложе и здоровее их. Мы справимся.

Пусть Эстелла Гамильтон и была моложе Артура Хендса, но сложно было найти кого-нибудь более хрупкого и оторванного от жизни, чем она. Тот факт, что ее мать всерьез обдумывает перспективу ночевать, укрывшись попоной, заставил Джорджию взглянуть на нее другими глазами. Возможно, Эстелла не справилась с потрясением. Она собиралась еще что-то добавить, но тут к ним приблизился высокий человек в униформе.

– Миссис Гамильтон? Я Джоффри Маркс, начальник пожарной службы. Сожалею, что нам приходится встречаться в подобных обстоятельствах.

Эстелла протянула ему крошечную ладонь.

– Ничего страшного, мистер Маркс. Благодарю вас за все, что вы сделали. Что вы нам скажете?

– Остатки здания еще представляют собой опасность, и мы не можем их осмотреть как следует, – произнес он, поглядывая на дымящиеся руины. – Поэтому о причине возгорания я могу лишь гадать. Однако могу сказать вам, что огонь начался оттуда. – Мистер Маркс показал в направлении студии, точнее того немногого, что от нее осталось – куска камина и кучи обгоревших бревен. – Затем огонь распространился на главный дом и пристройку, в которой, полагаю, жили мистер и миссис Хендс. Должен сказать, им невероятно повезло. К тому времени, как они проснулись, жар был уже невыносимым.

Начальник пожарной службы обвел их вокруг фермы, следя за тем, чтобы они не подходили слишком близко. Только тогда Джорджия смогла оценить масштабы разрушений. От фермы действительно ничего не осталось. Картины, ковры, занавески, даже скрипучая кровать со столбиками превратились в груды пепла.

– Когда я вернусь на станцию, я сделаю несколько звонков, – сказал мистер Маркс. – Уверен, мы сможем найти для вас временное пристанище. Если понадобится, вы сможете остановиться у нас.

Джорджия чуть не улыбнулась в ответ. Она была уверена, что никто из ее лондонских знакомых, даже живущих в огромных домах, не предложил бы им пристанища. «Подумать только, а ведь я смеялась над деревней!» Она покраснела при воспоминании об этом.

Затем мать и дочь остались в одиночестве и стали наблюдать за тем, как пожарная машина выезжает на дорогу и исчезает вдали.

– О Джорджия! – прошептала Эстелла.

Девушка обняла мать, и та расплакалась у нее на плече. Эстелла держала себя в руках, пока рядом с ней были чужие люди, – знаменитая британская сдержанность, – но теперь, наедине с дочерью, позволила себе выплакать боль разбитого сердца.

– Да ладно, все не так уж плохо, – неуверенно сказала Джорджия. – Взгляни, стены на месте. Мы сможем отстроить дом заново.