Бумажный Тигр 3 (СИ) - Соловьев Константин Анатольевич

[13] Смесь на основе глицерина и этанола, использовалась для циркуляции в системе охлаждения.

[14] Буфетная – служебное помещение при буфете или столовой, используемое для хранения продуктов и посуды.

[15] Холодильники («холодильные машины») Карла фон Линде использовали толстостенный металлический корпус, компрессор и аммиак.

[16] Дворец Натоли – построенный в 1765-м году дворец семейства Натоли на Сицилии, Италия.

[17] Единство (“UNITAS”) – модель сливного сантехнического аппарата туалетной комнаты, представленная Т.Крэппером в 1884-м году. Сам термин обозначал «единство устремления и исполнения».

[18] Hysteria (лат.) – истерия. Распространенный в конце XIX века медицинский диагноз.

[19] Оттоманка – мягкая тахта без спинки; диванчик.

[20] Шкала Меркалли – шкала для определения интенсивности землетрясения, предложенная Джузеппе Меркалли в 1883-м году и рассчитанная на 12 баллов. Шкала Рихтера появилась лишь через 52 года.

[21] Wellerman (Soon may the Wellerman come) – песня-шанти новозеландских китобоев, возникшая в 1860-х.

[22] Покарэкарэ-Ана (маори) Pokarekare Ana – маорийская любовная песня, переведенная на английский и ставшая популярной в начале ХХ-го века.

[23] Циркуляция – движение корабля по кругообразной траектории.

Глава 6

Лэйд не любил торжественных ужинов и редко принимал в них участие.

Являясь убежденным апологетом мистера Хиггса, утверждавшего, что лучший аккомпанемент для хорошего пищеварения – одиночество, он находил, что всякая трапеза, чрезмерно торжественно обставленная, превращается в пытку, скверно воздействующую на желудок.

Конечно, ему приходилось принимать участие в торжественных ужинах Хейвуд-треста, без которых не проходило ни одной недели, но те представляли собой обыкновенно дружеские пирушки, а вовсе не чопорный ритуал в старобританских традициях.

Однако торжественный ужин в «Олдридж и Крамби» был сооружен так умело и ловко, что он почти тотчас забыл про свои опасения – едва только увидел кокетливо свернувшуюся льняную салфетку на своей тарелке.

- Ну, за стол! - оказывается, Крамби обладал весьма зычным голосом, - Занимайте места без спешки, но и без стеснения! Разве не сказано в послании апостола Павла, что земледельцу первому должно вкусить от плодов своих? Это – наши плоды, плоды, которые мы с вами взрастили в скупой почве Нового Бангора, щедро окропляя ее своим потом. И пусть многие твердят, что плоды нашего ремесла сладки, мы – все мы! – знаем, какой ценой они нам достаются!

Вокруг стола мгновенно воцарился живой водоворот, заскрипели сдвигаемые стулья.

- Занимайте любые места, здесь нет лучших и худших! Здесь нет серебряных столовых приборов для высших чинов и оловянных для низших. Все сидящие за этим столом равны и каждый занимает свое место по праву!

Недурно, подумал Лэйд, спешно повязывая салфетку. Если этот парень умеет зарабатывать деньги так же, как увлекать людей, через пять лет весь остров будет принадлежать ему с потрохами, Левиафан и пикнуть не успеет.

Ужин был сервирован в большом зале на втором этаже, единственном помещении, куда он не смог попасть во время своей тайной инспекции. Если судить по размерам, этот зал предназначался для общих собраний и легко вместил две сотни гостей мистера Крамби, хоть без толкотни в дверях и не обошлось.

- Снимайте крышки! – провозгласил Крамби, - И примемся за дело! Не ждите помощи, сегодня вам самим придется орудовать ложками! Сегодня, в этом зале, мы все равны. Оттого не ждите ни официантов, ни стюардов, я распустил всю обслугу и поваров, как только ужин был готов. Помните, мы не только экипаж, мы еще и семья, а в большой семье нет ни начальников, ни прислуги!

Собравшиеся не замедлили внять его совету. Загремели снимаемые крышки, зазвенел хрусталь – лучшая увертюра для хорошего ужина, дающая фору даже скрипичному концерту. Лэйд и сам не собирался мешкать, тем более, что запах над столом поднимался совершенно умопомрачительный.

О да, здесь было, отчего растеряться даже опытному едоку, завсегдатаю изысканных ресторанов Айронглоу и неказистых забегаловок Миддлдэка. Лэйд мгновенно ощутил себя в родной стихии.

Британская кухня по привычке пыталась доминировать над всем окружающим пространством. Поддерживаемая мощными дредноутами из бекона, фортами из пастушьих пирогов, равелинами из ростбифа и бесчисленными сырными габионами, она тщилась завоевать главенствующее место, вытеснив все прочие блюда, однако в этой битве силы метрополии едва ли могли рассчитывать на генеральную победу. С одной стороны их уверенно теснили итальянские блюда, пестрые, яркие и похожие на сборища ландскнехтов, с другой напирали извечные противники-германцы, не пытающиеся кичиться убранством, но распространяющие вокруг столь восхитительный мясной дух, что стол плыл перед глазами.

Лэйд не стал торопиться. Лишь дилетанты, ничего не сведущие в застольной тактике, устремляются в лобовое сражение с превосходящими их силами, жадно набивая живот печеной картошкой, штруделями и тушеной капустой, быстро теряя резервы и запал, обрекая себя на муки изжоги и несварения.

Пищеварительные ресурсы организма не безграничны, потому человек опытный, проведший не одно сражение, ведет себя куда осторожнее. Он не бросается в сражение со спаржей, бараниной и фальшивым зайцем[1], как бы соблазнительны не были их ароматы. Вместо этого он в первую очередь наносит фланговые удары по окружающим его холодным закускам, размечая ходы дальнейшего наступления и взвешенно оценивая ресурсы своего организма. Двигаться от одного блюда к другому следует по выверенному маршруту, разбивая противника в мелких схватках и не позволяя втянуть себя в генеральное сражение.

Следуя этой науке, Лэйд наголову разгромил разъездной отряд панчетты[2] вкупе с пришедшими ей на выручку гороховыми колбасками, после чего навязал встречный бой клёцкам под жареным луком и в самом скором времени привел их стройные ряды в такое расстройство, что те перестали представлять собой организованную силу. Он бы, наверно, вовсе изничтожил их подчистую, если бы вовремя не переключил внимание на охотничий шницель под густым сметанным соусом с гарниром из яичного салата. Этот бой дался ему уже немного тяжелее, он немного утратил легкость маневра, но все еще был полон сил сражаться. Без сомнения, это была славная битва. Лэйд никогда не мнил себя несравненным в застольном искусстве, но окажись сейчас за столом сам герцог Артур Уэсли Веллингтон[3], старик наверняка бы всплакнул от умиления, признав в нем своего духовного наследника и протеже.

Как сказал один уважаемый джентльмен, мнение которого Лэйд ставил куда выше беззубых, страдающих хронической диспепсией[4], идеалистов вроде Фрэнсиса Брэдли и Томаса Грина[5], хороший обед выявляет все лучшее в человеке. Лэйд и сам ощутил это в полной мере, распространяя свою безудержную экспансию на все новые и новые области обеденного стола. Ничто так не смягчает острые углы души, как горячий бараний жир с пряностями и луком, ничто так блаженно не действует на утомленную нервную систему, как горячий пирог с ревенем и вымоченные в красном вине почки – ни бесплатные душеспасительные лекции, ни каломель[6], ни даже мягкая софа в гостиной.

***

Только немного насытившись, он вновь обрел контроль над теми четырьмя чувствами, которые были подарены ему с рождения, но которые на время оказались заблокированы, чтобы не мешать основному – чувству вкуса. Оказывается, все это время за столом царил изрядный гам. Пользуясь неформальной обстановкой, утвержденной новым хозяином, его биржевые вассалы громко переговаривались, острили, вступали в споры, а то и просто болтали, причем самым свободным образом, не оставляя даже пауз, которые приходится заполнять вычурными тостами.

Судя по тому, что Крамби наблюдал за этим с улыбкой, не делая попыток навести порядок и подчинить шумное собрание какому-то протоколу, этот шум и гам совершенно его не смущал, а подобные застолья в «Олдридж и Крамби» не были чем-то особенным.