Милые люди - Юлия Гайнанова

И все же ее тайная фантазия придавала ей сил, заставляла носить самые модные платья и румянить щеки, следить за фигурой и покачивать бедрами при ходьбе.

С тех самых пор, как Эмилио ее спас, она ни разу не разговаривала с Марио. Случайным встречам не придавала значения, не здоровалась и делала вид, что никогда не знала этого человека. Никому это не показалось странным. Члены высшего общества помнили ее великие страдания и великую любовь.

Она знала о жизни Марио практически все: где он работает, что ест, кого из детей больше любит, какие спектакли предпочитает.

Марио, как ни странно, был намного счастливее Марии в браке – у него не было иллюзий насчет Сиси, – хотя и думал о той постоянно. Но раз его любовь не отвечает ему взаимностью, более того, отдана другому, что же ему, не жить? Он сделал все, что мог, и не его вина, что они не вместе.

Он ценил и по-своему любил жену, старался быть хорошим мужем, обожал детей. Марио, смирившись со своей судьбой, жил, зная, что потерял ту самую любовь, в жизни уже не будет ничего волшебного, поэтому надо ценить то, что имеешь.

Когда Мария все чаще стала попадаться ему на глаза, в душе его разгорелся былой костер. Досаду он принимал за влюбленность. Девушка кокетничала, кидала взгляды, невзначай задевала, слала томные улыбки и даже прибегала к помощи той самой щиколотки. И опять Марио понял, что надежда есть. Это его ошеломило.

Мария не предпринимала прямых попыток заговорить, но делала все, чтобы Марио понял: она ждет его. Поведение молодой женщины было предложением сблизиться. Он же оставался тверд и не реагировал на провокации. Его холодность лишь раззадоривала Марию, и она решилась на отчаянный поступок. Ей было нечего терять.

В жизненном расписании Марио был один незыблемый пункт. Каждое воскресенье он ходил с семьей в одну из модных кофеен на площади Сан-Марко. Хотя кофе он не любил, Сиси его обожала, а дети были в восторге от горячего шоколада. Их грели напитки, а его – счастливые лица близких.

Мария устроила засаду. Она попросила мальчика передать Марио записку с просьбой отойти за угол. Исполнит ли он указания анонима? Узнает ли ее почерк спустя столько лет? Она понадеялась на его любопытство. Это качество их объединяло. Их интересовало все вокруг, они должны были знать даже то, о чем знать не следует. Потому-то Марио и сделал блестящую карьеру журналиста.

Он извинился перед семьей и отправился за угол. У него были смутные предчувствия, но, увидев Марию, он загорелся.

– Чем обязан такой чести?

– Ты имеешь право быть жестоким.

– Ну что же такого срочного вы хотите мне сообщить, мистер Х?

И они дружно рассмеялись. Напряжение спало.

– Мне очень нужно задать тебе вопрос. От твоего ответа будет зависеть вся моя жизнь. Мне страшно и неловко. – Мария взяла Марио за руку и заглянула в глаза, надеясь в них прочесть ответ. Она пристально смотрела на него несколько секунд. Марио хранил молчание. – Ты счастлив?

– Счастливы только идиоты.

– Я имею в виду в браке, ты счастлив?

– Уж точно не страдаю.

– Я хочу предложить тебе то, что ты сказал мне на той набережной семь лет назад. Я помню наизусть каждое слово, и не было ни дня, чтобы я не жалела о том решении. Меня можно понять, я была не в себе. Это шок и испуг сбили меня с верного пути. Но если судьба моим отказом подарила тебе истинное счастье, я отступлюсь и никогда более не потревожу тебя…

В этот самый момент его старшая дочка вышла из-за угла.

– Пап, ну ты скоро? Мама начала волноваться!

Эти слова, будто тысячи раскаленных углей, обожгли его лицо. Он разволновался, но не из-за слов Марии. Совсем наоборот: он понял, как боялся, что дочь услышала хотя бы слово, которое с таким чувством произносила эта чужая для нее дама.

– Прощай! – Он побежал навстречу девочке, поднял ее на руки и отправился за свой столик.

Не было в жизни Марии более грандиозного провала. Даже когда ее все бросили, у нее был Эмилио. А теперь опозоренная, разоренная надежда на то, что в жизни еще возможно нечто волшебное, хлестала ее по щекам наотмашь. Она кое-как вернулась домой и сказалась больной.

Марио же по-новому взглянул на свою семью. Он будто сбросил лишний груз, который был вовсе не грузом, а призрачным облаком, мешавшим видеть всю картину целиком. Он не любил Марию, он любил жену и детей. Почитаемый писатель новостей прожил беззаботно еще шесть лет.

Мария же потеряла единственную надежду, придававшую ей силы жить. Надежду на счастливую любовь. Нужно было найти что-то новое. Безразличный муж и самостоятельные дети ничего не могли ей предложить. Предстояло спасаться самой.

Она занялась тем, чем грех было не заняться в Венеции: стала рисовать картины. Как ни странно, у нее был талант и, что гораздо важнее, обширный опыт в области душевных мук и переживаний, который придавал ее картинам силу и глубину. Через шесть лет она стала знаменитой художницей. Эмилио по-новому взглянул на трофей. Да, он уже не столь привлекателен, но внутри обертки оказалась интересная начинка, которую он никак не ожидал обнаружить.

Какой смысл волочиться за знаменитостями, если живешь с одной из них под одной крышей? Эмилио полюбил Марию вновь. Понемногу и в этой семье, казавшейся навсегда разрушенной, появились тепло и участие.

Мария прощалась с былыми обидами. С каждым законченным полотном она расставалась с пятнами души. Самым знаменитым ее творением стал будничный пейзаж Венеции, где девушка в белом платье обмахивалась веером на балконе, а внизу, в гондоле, к ней протягивал руки прекрасный юноша в синей рубашке. Картина была прекрасна в своей простоте и воплощала молодость и надежды, отчего у каждого, кто смотрел на нее, на душе становилось легко.

Это произведение искусства нарушило хрупкий баланс, что установился наконец в этих семьях. Как только Марио увидел картину, он вспомнил все: и щиколотку, и бьющееся сердце, и глупую проделку, и бледное лицо, освещенное луной. Он вновь по-другому посмотрел на ближних и свою жизнь, и ему все показалось фальшивым и мелким. Внутри что-то больно закололо, никак не отпуская. Ему опять захотелось повидаться с Марией.

Он и не думал предложить ей что-либо неприличное, не ждал взаимности. Впервые в жизни он хотел попросить