Боги войны - Игорь Николаев

— Товарищ Сталин, я… — Военный, не переставая вытирать платком обильно потеющую бритую голову, попробовал что-то сказать, но нетерпеливый жест генсека оборвал его на полуслове.

— Так вот, товарищ Павлов. Вы на посту начальника АБТУ — всего ничего, а уже беретесь рубить сплеча то, что другие люди придумывали и делали годами.

«И где теперь эти люди?» — едва не ляпнул комкор Дмитрий Павлов. Но сдержался. Бросаться хлесткими фразами в лицо вождю было крайне чревато. Поэтому Павлов сглотнул, спрятал носовой платок и сказал совсем другое:

— Товарищ Сталин, мое предложение основывается на…

И снова генсек не дал комкору договорить:

— Я рад, что ваше предложение на чем-то все же основывается. — Это прозвучало очень едко и сухо. Так сухо, что Павлов вздрогнул, словно от удара плетью.

А Сталин меж тем продолжил свою филиппику:

— Вы вообще отдаете себе отчет, ЧТО вы предложили Комитету обороны? Я могу понять возражения против колесно-гусеничного хода, но вот все остальное… Наклонная броня, пушка в 76 миллиметров, дизель, единый движитель, вездеходность за счет… Вы… Вы же хотите сделать из танка даже не Мюр-и-Мерилиз, а какой-то аттракцион! Нам что, мало было фантазера Курчевского, разбазарившего миллионы на свои безоткатные мыльные пузыри?

Начальник АБТУ опустил глаза и почувствовал, как по спине побежали мурашки. Отстраненно подумал: «А ведь Курчевского-то шлепнули. Все. Теперь точно не помилует».

Так страшно Павлову не было даже в далеком 23-м, когда он под Ходжентом угодил в окружение басмачей курбаши Турдыбая. Видимо, именно это чувство — страх обреченности — и заставило комкора, как загнанную в угол крысу, броситься в контрнаступление.

— Товарищ Сталин! — Комкор под тигриным взглядом вождя вытянулся по стойке «смирно». Щелкнул каблуками. Напористо зачастил: — Можно по-прежнему надеяться на колеса и гусеницы, но в современных условиях ведения войны только мой проект обеспечит соответствие наших танков выдвигаемому Наркоматом обороны техзаданию!

На мгновение в кабинете вождя повисла липкая, обжигающая нервы тишина.

— Вы все сказали? — лишенным какой-либо интонации голосом наконец поинтересовался Сталин.

— Никак нет, товарищ Сталин. Не все. — Павлов заметил вопросительно приподнятую бровь вождя. Поспешил добавить: — Мы дорого заплатим за выпуск недостаточно боеспособных машин…

Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) ничего на это не ответил. Словно и не было в кабинете никакого трясущегося от возбуждения начальника АБТУ, Сталин уселся за стол. Достал из верхнего ящика черно-зеленую коробку папирос «Герцеговина Флор». Извлек три штуки. Не торопясь, раскрошил их в чашку своей трубки. Умял табак. Чиркнул спичкой. Прикурил. И только тогда неторопливо проговорил:

— Вот что, товарищ Павлов. Пусть харьковчане попробуют прикинуть на ватмане, что можно извлечь из вашей идеи. Если выйдет что-то стоящее, то к зиме следующего года вы представите два опытных образца на госиспытания. За это вы, товарищ Павлов, будете перед партией и страной ОТВЕЧАТЬ ЛИЧНО. — Последние слова Сталин недвусмысленно выделил. — Вам все понятно?

— Так точно, товарищ Сталин!

Когда за начальником АБТУ закрылась дверь, генсек устало вздохнул и придвинул к себе ежедневно обновляемую Поскребышевым папку с текучкой. Первой на глаза попалась записка Берии о каком-то Вавилове.

Сталин пососал трубку, прищурился.

Вавилов, Вавилов… Ах, да. Что-то связанное с генетикой. Вздорная, признаться, история… Надо будет при случае выяснить у Лаврентия, есть ли какая практическая польза от этой «науки»? Если нет, то он, Сталин, без всякого сожаления разгонит всех этих ученых дармоедов к чертям собачьим!

На основании просмотра и результатов испытаний новых образцов танков, бронемашин и тракторов, изготовленных в соответствии с постановлениями Комитета обороны за № 198сс от 7 июля 1938 г. и № 118сс от 15 мая 1939 г., Комитет обороны при СНК Союза ССР постановляет:

1. Принять на вооружение РККА:

…Танк Т-32 с дизель-мотором В-2, изготовленный заводом № 183 Наркомсредмаша, со следующими изменениями:

а) увеличить толщину основных бронелистов до 45 мм;

б) улучшить обзорность из танка;

в) установить на танк Т-32 следующее вооружение:

1) пушку Ф-32 калибра 76 мм, спаренную с пулеметом калибра 7,62 мм;

2) отдельный пулемет у радиста калибра 7,62 мм;

3) отдельный пулемет калибра 7,62 мм;

4) зенитный пулемет калибра 7,62 мм.

Присвоить название указанному танку — Т-34.

Вечер 2 июля 1941 года под Борисовым пах сыростью и гарью. Запах сгоревшего железа был столь острым, что перебивал даже ароматы пышно растущей по обочинам полыни.

Генерал-полковник Гейнц Гудериан, командир второй танковой группы, брезгливо подобрал полы своей шинели и спрыгнул с подножки штабного «Ганомага» на разлохмаченную гусеницами дорогу. Приземлился генерал удачно, если не считать слетевшей с головы фуражки. Правда, ловкий адъютант успел подхватить головной убор до того, как тот влип в русскую грязь. Гудериан, за свои стремительные прорывы заработавший в вермахте прозвище «Быстроходный Гейнц», аккуратно водрузил фуражку на штатное место. Чиркнул рукой по холеным прусским усикам. Удовлетворенно крякнул. Повернулся к гукнувшемуся с бронетранспортера следом за командованием генералу Нерингу:

— Ну, Вальтер, показывайте.

Прыгая через колдобины и лужи, процессия пересекла большак и оказалась на краю заболоченного луга.

— Вот, герр генерал-полковник, извольте взглянуть.

— О, мой бог!..

— Как я вам и докладывал, герр генерал-полковник, эти два русских чудища сегодня утром атаковали первый батальон моего 18-го танкового полка. Прорвались сквозь боевые порядки и устроили бы нам по-настоящему крупные неприятности, если бы не увязли в болоте. Тут-то мы их сзади и прикончили.

— Мда… — Гудериан почти с благоговением рассматривал русских исполинов. — Наши потери?

— Растоптанная противотанковая батарея. Расстрелянная автоколонна. Две «четверки» продырявили, но к утру они будут в строю. Две «тройки» сгорели и восстановлению не подлежат. Еще одну бронемашину и одну «двойку» иваны просто раздавили в лепешку.

— Как раздавили?

— А вот так. Догнали и раздавили. Нашу броню сплющило, словно под пневматическим прессом. Что осталось от экипажей, я даже не стал смотреть… Страшно.

— Что-нибудь еще?

— Да, мы узнали название русских машин: Т-34. Боевая масса — более 25 тонн. Их 76-миллиметровые длинноствольные пушки способны просверлить в лоб любой наш танк с километра. Броня корпуса установлена под наклоном, что заставляет попадающие снаряды рикошетировать. Толщина передней части башни — больше 50 мм.

— Серьезно.

— Не то слово, герр генерал-полковник. Правда, у иванов поганейший обзор, а в башнях тесно, как в кротовых норах… Зато «тридцатьчетверки» ходят на дизелях.

— На дизелях?! Эти варвары сумели сконструировать танковый дизель?

— Да, сумели. Впрочем, после знакомства с «тридцатьчетверками» я вообще не представляю, чего бы иваны не сумели.

— Пожалуй, вы правы, Вальтер. Надо же… ШАГАЮЩИЕ танки, это просто не укладывается в голове! А ведь Абвер ничего про них не сообщал. Будем надеяться, что это был последний сюрприз Советов.

— Яволь, герр генерал-полковник!

Над недалекой передовой бухало и стреляло. Фронт дергало, било в корчах, но он каким-то чудом все еще держался.

Мы не дрогнем в боюЗа столицу свою.Нам родная Москва дорога.Нерушимой стеной,Обороной стальнойСокрушим,Уничтожим врага…

«14 июля 1941 г.», — записал в своем блокноте капитан Флеров. Помусолил о язык кончик простого карандаша и принялся писать дальше: «Наши войска оставили Оршу. Получил приказ от командования Западного фронта нанести удар всеми установками по Оршанскому ж/д узлу. С рассветом выбрал огневую позицию и место для выдвинутого вперед наблюдательно-корректировочного пункта…»

— Тащ командир, тащ командир!

Поняв, что закончить кроки так и не удастся, командир Отдельной экспериментальной батареи реактивной артиллерии стоически цокнул языком и убрал блокнот в полевую сумку. Через секунду к Флерову подлетел запыхавшийся заместитель.

— Тащ командир, докладываю. Наблюдательный пункт на связи. Первая, вторая и четвертая установки заряжены, вывешены и к залпу готовы. Эрэсы — на направляющих, личный состав — в укрытиях.

— Отлично. Как мишки?