Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

Да, я перегибаю, но девчонка передо мной словно этого не замечает.

— Шутишь? — цедит она, распахнув глаза.

— Ни капли, — нагло вру я. Мотаю в подтверждение головой, но тут же прикладываю ладони к пульсирующим жаром вискам. Похоже, у меня поднялась нешуточная температура, и мне страшно хочется пить.

— Я знаю его вкус, — медленно возражает брюнетка, не обращая внимания на мои жалкие телодвижения. — Это не ты. Не такая, как ты, — уверенно говорит она.

— Конечно, нет! — фыркаю я, порядком устав от нашей бессмысленной болтовни. Кто бы сомневался, что не такая. — Полагаю, идеал списан с тебя. Марго, кажется?

«Черт, как же хочется спать! А что будет, если я разлягусь прямо тут?» — неожиданно размышляю, отбрасывая в сторону шарф и стаскивая с себя куртку. Три стула вместе, конечно, не диван, — слишком жестко, зато места вполне достаточно, чтобы тело приняло горизонтальное положение. Пожалуй, у меня запросто получится уснуть, даже с учетом доносящейся в комнату музыки, лишь бы удалось приклонить голову и избавиться от этой настырной пучеглазой девицы.

Она сжимает губы и отворачивается. Признается нехотя:

— Если бы. Когда ты увидишь ту, кто была для него всем, сама поймешь, для каких.

— А я увижу? — дальше забавляюсь я. Закидываю ноги на стул, сворачиваю куртку валиком, сую под голову и укладываюсь бочком на стулья.

Ох, как же кружится голова!

— О! — выдыхает девушка, со стуком опуская пустой стакан на стол и звякая ключами. — Уж это я устроить смогу, не сомневайся! — обещает с горечью в голосе.

— Как интересно, — бормочу я. — Просто жуть! — прикрываю глаза под стук ее удаляющихся каблучков, но только успеваю несколько раз спокойно вздохнуть, как чей-то звонкий и веселый голос раздается, кажется, прямо у моего уха. А стойкий запах сигарет и пива, ударивший в нос, заставляет распахнуть глаза.

— Ну! Где тут у нас болезная? Люк, эта, что ли?

Я завожу Андрея в кабинет и внимательно смотрю на прикорнувшую на стульях Воробышек. Только что бледная как тень Марго промчалась мимо нас в бар, едва удостоив в коридоре мрачным взглядом, и я, глядя на свернувшуюся у стены калачиком хрупкую фигурку, задаюсь вопросом: что так взбесило брюнетку за то короткое время, что я отсутствовал? Неужели присутствие птички? Раньше она была куда сдержанней.

— О-го! Ф-фурия! — присвистывает Андрей, провожая жадным взглядом высокую девичью фигуру, и тихо ржет, подбивая меня под бок локтем. — Что, Илюха, не случилось с Маргошей тет-а-тет, да? Другую куколку приволок? Ну? Где твоя болезная, показывай. О-о, — подходит и наклоняется над открывшей глаза девушкой. — Эта, что ли? Ух ты, хорошенькая! Посмотрим…

Шибуев стягивает с нее шапку и уверенно прикладывает ладонь к высокому лбу. Отводит в сторону возмущенно впившуюся в его запястье ладошку и выдыхает девчонке в лицо, дурашливо смеясь:

— Ну, чего разнервничалась, сероглазая? Дядя доктор пришел. Он больно не сделает, просто посмотрит. Говори, где и что у нас болит?

Я знаю, Андрюха пьян и неуместно весел, и Воробышек это явно не нравится. Ей удается отбиться от его худых рук, отползти дальше на стуле и кое-как сесть. Упрямо натянуть на себя шапку. Когда птичка трижды не попадает в рукав куртки от бьющего ее озноба, она устало замирает, откидывает затылок на стену и говорит сипло, глядя в пол у моих ног:

— Люков, если это шутка, то я ее не оценила. Пожалуйста, вызови для меня такси, я оплачу. Если тебе не сложно, конечно.

Мне не сложно, она это знает, не раз слышала сама. Ей не откажешь в упрямстве и памяти, впрочем, как и мне. Я подхожу ближе и забираю куртку из податливых рук. Говорю спокойно, дождавшись, когда ее глаза, наконец, устают смотреть в пол, медленно ползут вверх и находят мои:

— Воробышек, не нервничай. Тебе нужен врач, и ты это знаешь. Андрей, конечно, пьян и редкий придурок, но он успешный студент медицинской академии и профессорский сын в чертовом поколении. Ничего с тобой не случится, если он тебя просто осмотрит. А дальше как захочешь. Можешь ехать на свой вокзал и укладываться спать на лавку. Я тебе даже газету готов одолжить. Потолще.

— Зачем? — удивленно распахивает девушка уставшие глаза, медленно смаргивая сон с длинных ресниц, и я ловлю себя на том, что смотрю в них, не отрываясь.

— Пригодится, — хмуро отвечаю, не в силах первым отвести взгляд. С неожиданной жадностью рассматриваю лишившуюся призмы стекол серую манящую глубину. — Вместо подстилки.

— Ну же, сероглазая, открой ротик и скажи дяде: «А-а…», — тут же садится сбоку от птички Андрей и тянет свои тощие, с широкими костяшками пальцы к подбородку девушки. — Открой, — трет глаза и старательно сосредотачивает блуждающий взгляд на покрывшемся пятнами жара лице, — и я дам тебе сладкую конфету.

— А я дам тебе по уху, Шибуев, если не перестанешь вести себя как старый озабоченный педик, — отвечаю я на искру возмущения, вспыхнувшую в глазах Воробышек, и она тут же благодарно успокаивается, разрешая весело ухмыляющемуся парню осмотреть горло.

Он просит ее как можно шире оттянуть ворот свитера до ключиц и опускает смуглые руки на шею. Медленно скользит по светлой коже длинными пальцами, отводя волосы за плечи и запрокидывая голову. Осторожно ощупывает миндалины и лимфоузлы, слишком долго оглаживает гортань.

— А теперь грудь, — говорит невозмутимо, выравнивая сбившееся дыхание, и я чувствую, как у меня начинают нервно ходить желваки. — Ну же, сероглазая, — просит серьезным тоном Андрей. — Надо бы приложить ухо.

— Обойдешься, студент, — отмирает Воробышек, откашливается и поправляет горловину. — Сначала диплом получи, — шепчет просевшим голосом, — с отличием. А потом ухо прикладывай.

— Так я интерн, детка. Почти врач. Дай хоть подмышки прощупать. Илюха, градусник есть в аптечке?

— Нет, — отвечаю я, глядя как Шибуев, отвлекши на меня внимание, своевольно запускает руку под свитер ахнувшей девушки и насильно обнимает птичку за спину. Зажмурив осоловевший глаз, прикладывает ухо к ее груди и замирает, прислушиваясь. — Откуда.

— А что есть? — парень вскидывает бровь, сползая по девичьей груди еще ниже.

— А что надо? — я отхожу к встроенному в стену шкафу и достаю аптечку. Раскрываю пластиковый контейнер на столе и просматриваю содержимое. — Здесь одна перекись, зеленка и бинты.

— Для начала жаропонижающее. У сероглазой ларингит, грозящий перейти в острую форму, и скорее всего начальная стадия бронхита. Подозреваю, имело место быть длительное переохлаждение тела. Если это не вирус, — Андрюха чешет лоб и наконец отрывает темную голову от Воробышек, — а я думаю, нет, то организм отреагировал бурно — температура у нашей болезной девочки под сорок. Что, под звездами гуляла босиком, а, сероглазая? — он поворачивается к девушке и опускает руку на ее спину. Спрашивает игриво, склонившись к уху: — Где успела простудиться?