Я тебя помню - Мария Зайцева

чтоб удержать, потому что маленькой Кате могла прийти в голову любая хрень. Она, вероятно, и сейчас дико мучается угрызениями совести и плачет по своему жуткому падению.

Нужно успокаивать.

Вот прямо сегодня и начну.

Машину, к сожалению, приходится оставить около института.

Иду за Катей на приличном расстоянии.

Она топает впереди, не оглядываясь, напряженная такая, а я целеустремленно следом, не выпуская из вида.

На улице пасмурно, тучи над городом так собираются, что сумрачно становится, а ведь ещё не вечер.

Катя пару раз оглядывается все же, и я не пугаю её . Отправляю прямо на ходу несколько сообщений, чтобы успокоить.

Не хочет, чтобы видели вместе, я всё для этого делаю.

Доходим до станции метро, спускаемся под землю и запрыгиваем в один вагон.

Я протискиваюсь сквозь толпу к Кате.

Она тихим мышонком стоит в уголке, скромно прижимая к себе свой портфель. Какая-то адская толкучка, и я кидаю руки с двух сторон от её головы, скрывая от всех, не давая никому прикоснуться к маленькой пугливой лаборанточке.

Она вначале стоит лицом ко мне, упираясь носом в грудь, а потом отворачивается.

Я, склонив голову, утыкаюсь носом в её волосы, вдыхая какой-то очень странный аромат специй и приятного ментолового шампуня.

И она не двигается, не дёргается.

Тогда я прижимаюсь ещё ближе, чтобы она могла почувствовать, насколько я твёрд в своём решении пойти сегодня к ней.

А сам рассматриваю её краснеющие ушко. По плечу провожу, опускаю руку и ловлю её холодные пальцы, скрещиваю со своими.

Едем мы в вагоне, качаемся мерно, с полном молчании. Собственно, и говорить-то нечего, чувства настолько горячие и неожиданные, для меня по крайней мере, хотя и для нее, надеюсь, тоже, что хочется просто тишины. Осознания происходящего. И того, что будет дальше.

Я слышу ее дыхание, тихое и взволнованное.

Голова все ниже клонится, Катя словно покоряется моей воле… И это так сладко, что все силы бросаю на то, чтоб сдержаться, не начать ее целовать прямо тут, в вагоне.

Но нельзя, здесь могут быть студенты…

Вместе с потоком пассажиров нас прямо выносит на станцию. Когда выбираемся из метро, уже темно.

Думаю, что здесь вряд ли кого-то знакомого встретим, а потому я догоняю Катю и беру ее за руку. Она не сопротивляется, покорно позволяя вести себя к дому.

Я пару минут думаю о том, что надо бы разговаривать, но почему-то не хочется совершенно.

После случившегося, после нашей совместной поездки в метро, как-то нереально спокойно и даже уютно рядом с ней. Нет нужды без конца трепать языком, чтоб развлечь девочку, строить из себя не пойми кого, чтоб залезть к ней под юбку… Можно просто молчать, держать в ладони хрупкие пугливые пальчики, подставлять лицо вечернему воздуху, мокрому, холодному, но с уже отчетливым привкусом скорой весны.

Странное ощущение, но мне нравится.

Вижу продуктовый магазин и медленно заворачиваю туда, и опять же, Катя ничего не говорит, не возражает. Просто послушно идет.

В магазине глаз с неё не спускаю, пытаясь выяснить, чего ей больше всего хочется, что купить, а, заодно, сканирую пространство на предмет появления всяких там Кошелевых… Ну, мало ли, я не спец в слежке, хвосты отсекать не умею, а он все же очень неожиданно свалил сегодня, не похоже на него совсем.

Хотя, насколько я помню, пацаны болтали, что кто-то приехал за Серёгой и увез его на дешёвой старой тачке.

Затарившись на вечер, мы выходим с Катей из магазина.

— Расскажи что-нибудь, — неожиданно просит она.

Надо же, оттаяла?

До её общежития остается ещё минут десять ходьбы, и я совсем сбавляю шаг, потому что спешить явно некуда. Все успеем, а момент ее разморозки надо использовать по полной.

Рассказать? Что рассказать? О себе, наверно…

Девочки, сегодня скидка 40% на мой дерзкий, горячий роман РАСЧЕСКА ДЛЯ ЛЫСОГО!

НИЖЕ КУСЬ И ССЫЛКА НА РОМАН.

Дядя Миша совершенно не изменился с той ночи, когда он трахал меня так, словно завтра конец света наступит, и, в приниципе, чего бы ему меняться?

Все такой же высокий, крепкий и жесткий. Нехило я о него ударилась. Прям бок болит. А голова нет. Хотя ей тоже досталось. Но нет, не болит. Только кружится чего-то. И глаза оторвать невозможно от его лица серьезного. Но это от испуга и неожиданности ступор, само собой.

Я прихожу в себя быстро, игнорирую легкую усмешку на жестком лице и дергаю опять локти. Нифига. Ну, это понятно. Попала опять, Ленка. Вот как спросит сейчас за бабки сожженные... А плевать! Сначала надо с ментом приблудным разобраться. И быстро. А для этого надо из лап загребущих вырваться.

- Пусти, чего лапаешь, - шиплю я, раздраженно дергая руками.

- И тебе привет, малех, - щерится он, и я опять немного подвисаю.

Ох, и усмешка. Вроде блатная и неприятная, а по ногам бьет слабостью. И коронка блестит нахально и весело. Так, что прям хочется в ответ улыбнуться. Но я сдерживаюсь, хмурюсь наоборот, опять дергаюсь.

- Пусти!

- Да стой ты, коза, - встряхивает он меня, затем легко перехватывает одной рукой оба запястья, а второй подтаскивает меня ближе за талию, сразу же щедро лапая за зад.

Я, конечно, с ним спала, но, бл*, это перебор! И не вовремя!

Опять дергаюсь, опять безуспешно. Только прижимает сильнее, и прям животом чувствую, что радуется мне! Извращенец! Кругом одни извращенцы! И ты, Ленка, самая главная, потому что кровь в лицо приливает, и сразу мысли неприличные и воспоминания ненужные.

- Не пустишь, пожалеешь, - шиплю я, косясь на поворот. Скоро мент поймет, куда я срулила, и выйдет на тропу охоты. И лучше бы мне в этот момент подальше отсюда быть. Сильно сомневаюсь, что дядя Миша захочет связываться с капитаном полиции.

- Да ладно тебе, - примирительно говорит Миша, наколняясь ко мне и с удовольствием вдыхая запах моих волос. Точно, как в "Парфюмере"! Да блин! Все мужики маньяки! Никогда больше сексом заниматься не буду! Один раз за последний год дала себе волю, и вот на тебе! Считает, что может меня хватать, держать и нюхать!

Глава 23

Глава 23

О себе рассказывать странно, непривычно.

Раньше как-то не приходилось