Сборник летописей. Том III - Рашид-ад-дин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда они прибыли к Бораку, то совещались наедине. К ним присоединился мелик Шамс-ад-дин Курт, и еще в десять раз больше подзадорил их к тому, что они задумали. Борак приказал, чтобы из других владений, принадлежащих Кубилай-каану и Абага-хану, угнали весь скот, да так, чтобы не упустили даже рабочих волов. Через реку Амуйе соорудили переправу, [Борак] оставил за себя в Кеше и Нахшебе своего сына Бек-Тимура с десятью тысячами всадников и перешел через реку. Когда он добрался до Меручака в месяцах лета 668 [1269/70], царевич Тубшин поджидал его прихода со своими эмирами. Сообща с Аргун-агой направились на бой с Бораком. Был [у них] некий тысячник по имени Сечекту, [который] отроду находился в зависимости от Кипчака. Когда он услышал, что прибыл Кипчак, он переметнулся, присоединился к Бораку и сказал: «Род[226] мой [принадлежит] Кипчаку». Его привели к нему [Кипчаку], и он по обычаю оказания уважения преподнес [ему] отборных арабских коней. Между тем Тубшин-огул ушел в Мазандеран и послал к его высочеству Абага-хану гонцов с вестью о приходе Борака, а Аргун-ага занялся устройством войска, и они стали поджидать прибытия знамен Абага-хана.
А на той стороне Кипчак приказал Сечекту, чтобы он преподнес Бораку несколько коней. На другой день в стане Борака эмир |A 214b, S 487| Джалаиртай сказал Кипчаку: «Борак пришел с несколькими тысячами войска, чтобы ради тебя разить мечом». Кипчак сказал: «Говори учтиво, что случилось». Тот ответил: «Хотя Сечекту зависит от тебя, однако зачем он столько времени не являлся. Ныне он прибег к могуществу Борака, а добрых коней, которые достойны Борака, забрал ты, а то, что тебя достойно, ты приказал поднести Бораку». Кипчак сказал: «Кто ты такой, что разговариваешь со мной запанибрата?».
Он ответил: «Я не слуга тебе, что ты меня спрашиваешь, кто я таков. Я слуга царю Бораку». Кипчак сказал: «Когда это карачу смел отвечать и спрашивать с члена дома[227] Чингизханова. Ты что же, собака, мне неучтиво отвечаешь?». Тот сказал: «Если я собака, то из Бораковых, а не из твоих. Знай честь, да свое место». Кипчак разгорячился и вскричал: «Ты мне дерзишь, я тебя надвое разрублю и ничего мне Борак-ага не скажет за тебя». Джалаиртай схватился рукою за кинжал и сказал: «Коли ты меня саблей, я тебе живот распорю кинжалом».
Кипчак очень оскорбился, но Бораку ничего не сказал. [Кипчак] понял, что тот стоит за Джалаиртая. Очень разгневанный и оскорбленный он вышел вон. От [места] пониже Меручакского моста, где стоял стан Борака, до становища Кипчака было около трех фарсангов. Кипчак отправился домой и рассказал о случившемся своим эмирам, и все они разозлились. Вечером он с отрядом приближенных поднялся якобы на охоту. Полагая, как бы Борак не покусился после его ухода на его обоз, он покинул там свой дом и уехал с двумя тысячами всадников. Жена же его по имени …[228] ночью послала к Бораку человека, что Кипчак-де из-за обиды на Джалаиртая ушел со своими войсками и неизвестно в какую сторону он подался. Борак этим обстоятельством опечалился, а люди его перепугались и призадумались, как бы, не дай бог, [Кипчак] не учинил им резню. Борак приказал собраться войскам и рано поутру отдал распоряжение своим братьям Му’мину, Ясару и Абачи-битикчию, чтобы они как можно скорее поспешили вслед за ним [Кипчаком] и когда они его настигнут, и он после увещевания вернется добром, тогда ладно, если же нет, задержали бы его каким ни есть способом, пока не подоспеет Джалаиртай, который пойдет вслед с тремя тысячами всадников, и не приведет его силой. Они все трое пустились в путь, и вслед за ними Джалаиртай с тремя тысячами всадников так, что между ними было не более фарсанга [расстояния]. Кипчак в ту ночь промчался десять фарсангов. Рано утром он спешился и пустил лошадей на траву. Поевши, он [снова] сел на коня и, в тревоге, ожидая войско Борака, сказал: «Коли мы будем спешить, лошади падут. Нужно итти медленно, потихоньку». На другой день близ Мерва их нагнали и послали к ним человека, что мы-де прибыли от Борака, остановитесь на миг, пока мы не передадим вам его слова, а там — как он [Кипчак] сам знает. [Кипчак] послал обратно известие: «У меня на Борака да на вас никакой обиды нет, [а] слов карачу стерпеть я не мог. Я как пришел с ратью своей, так и ухожу обратно и иду к Кайду-аге. Вы не трудитесь, возвращайтесь-ка назад, потому, что я все равно уйду». В это время подоспели Му’мин, Ясар и Абачи. Они обняли друг друга, заплакали и сказали: «Борак-ага нас послал [сказать], что Кайду прислал тебя и Чапата мне на подмогу, а ты, не услышав от меня ни одного слова, которое причинило бы обиду сердцу, вел речи с Джалаиртаем, и разгневавшись, не выслушав моего ответа, уехал, а я на завтра собирался его наказать. Я слышал, что ты ушел разобидевшись. Дабы я с Джалаиртая взыскал, как ты пожелаешь, нужно тебе вернуться обратно». Кипчак ответил: «Я не ребенок, чтобы меня провести красным словцом. Я пришел в силу ярлыка Кайду, а раз вы меня не захотели, то я и ухожу домой. Ставку и челядинцев я оставил там, пошлите их с миром вслед за мной, а если нет, то я взамен захвачу ваши ставки и [ваших] челядинцев». Когда они поняли, что он не вернется, они сказали: «Ну, раз ты уходишь, так у нас есть вино, поднесем тебе чару, да и повернем назад». Кипчак сказал: «Вино пьют в час беззаботный, а за вами без сомнения идет войско. Вы хотите занять меня вином, пока войско не подоспеет. Поворачивайте-ка лучше назад, а то я вас заберу с собою. Ежели даже все Бораково войско за мной погонится, меня оно не сумеет вернуть». Так |A 215а| как он заговорил строго, они подумали: «Не нужно, чтобы появлялось войско и он захватил нас в полон». На этом они закончили речи и вернулись обратно. Кипчак помчался как
