Только демон ночью (Часть 2) - Леонид Левин

- Слушай, по моему, ты не прав. Воры - они всегда воры, но совсем не бизнесмены. То, что они делали подпольно, в тени, за счет того же государства не пройдет в легальном предпринимательстве. Они все или пустят налево, или развалят похуже чем это делает государство, во всяком случае - быстрее. - Прекрасно, чудесно! Пусть развалят завод. Значит он не конкурентноспособный. На хрен он нам тогда нужен? Может купит какая-нибудь зарубежная фирма, доведет до ума, научит дураков вкалывать как следует. - Но ты понимаешь, что на заводах много нового оборудывания, технических и научных секретов, военных, оборонных, наконец. Нельзя все так, разом передавать в чужие руки. Это противоестественно. Тем более, учитывая иностранный опыт, вполне вероятно, что заграничный владелец, купивший тот же АтомМаш по дешевке, сознательно доведет его до краха, растащит ценное, продаст на металлолом остальное, повыгоняет рабочих и уберется восвояси, убрав по дешевке опасного конкурента. - Наплевать. Не можете работать, катитесь на панель, на биржу труда. - Слушай, ты слишко круто берешь. Куда денете столько безработных. Ведь у них семьи, дети. Прийдется государству их кормить. А откуда деньги если все открыто, ни таможни, ни налогов? - Ладно, не придирайся к словам. Что нибудь придумаем. Ты там по горячим точкам штаны просиживаешь, а мы, демократы, здесь такое заворачиваем. Ого-го! Может, конечно, кое-что и упустили. Надо подработать. Но, скажу точно, горячих точек в новом обществе не будет! Армию, сократим до минимума и загоним пинком под задницу в казармы. В демократическом обществе - там ее и место. Ни каких показух вроде учений, парадов. Солдат - только минимум, за воротами части - все извольте щеголять исключительно в гражданской одежде. Привыкай. - Таким солдатам прийдется хорошо, очень хорошо платить. - Э, братец, если наступит безработица, резерв рабочей силы, сами за дармовой жратвой побегут. - Ну, вы братцы, не демократы, а иллюзионисты. Думаю, если пойдете на выборы с этакой программой, шустро наберете пару голосов. - Мне было смешно наблюдать за раскрасневшимся, возбужденным, машущим руками Димычем, несущим несусветную чушь. - Да, ты что! Кто же станет такое афишировать раньше времени? Мы же не идиоты. Знаешь сколько среди демократов кандидатов, докторов наук, профессоров? Сначала выдадим понятную простому народу программу. Проголосуют. Будь уверен. Только бы свалить комуняк. Вырвать у них власть. - Димыч, извини, но не вижу для страны и народа большой разницы между тем, что есть и тем будущим, которое готовите вы. Как бы не вышло даже хуже. Люди вы, наверняка умные, специалисты своего дела, но управлять народом, государством не обучены, не умеете. - А, как говаривал Владимир Ильич, главное ввязаться в драку, а там посмотрим. Что, большаки в семнадцатом больше нашего умели? Взяли власть и не отпускали семьдесят с лишком лет. - Так ты их за образец берёшь? - Не придирайся к словам. Их мы ... - он понизил голос... - вдоль улиц, по фонарным столбам, как белые в гражданскую поразвесим. - Ты, будешь вешать? - с сомнением посмотрел я на друга. - Ты в своей жизни хоть курицу зарезал? - Ну, не я конечно, не мы... - смутился Димыч. - Есть ведь боевые офицеры, вроде тебя. - Он вопросительно посмотрел мне в лицо. - Уволь. Офицер и палач - вещи несовместимые. Желаешь вешать - вперед с песнями, но сам, лично. Сам мыль петельку, накидывай на шею, табуреточку из под ног вышибай. Все сам. И так - четырнадцать миллионов раз, каждого члена КПСС. Включая Горбача, Раю, Яковлева и других прорабов перестройки. - Да, пожалуй это слишком круто. - Почесал в затылке демократ Димыч. Надо более подробно обмозговать проблему. - Пока начнете обмозговавыть, страну на части растащат. Ты побывай на митингах. Националисты задают тон. А ведь это не Львов, не Вильнюс, не Кишинев Харьков. - Ну тут как раз все ясно. Я целиком на их стороне. Говорил недавно с одним старым незалежником. Какая голова! Двадцать лет по тюрьмам да лагерям за идею просидел. Готовый руководитель страны. Как говорит! Заслушаешься. Долой СССР! Станет Украинская республика свободна, значит не надо отдавать деньги другим - заживем не хуже Франции, Италии! Товаров произведем - завались. Инженеры, врачи, преподаватели начнут получать достойную плату за работу своих мозгов... - ... стоя в очереди за бесплатной похлебкой - продолжил я. - Не будет государства, налогов - учителям перестанут платить. Обанкротятся заводы - шиш получат инженеры. А врачам, ну сначала, конечно, последнее понесут, а как закончится последнее, туда же, на биржу труда. Да и кому при твоем раскладе столько врачей нужно? Это теперь бесплатная медицина... Видно незалежник в лагерях только лес научился валить да языком болтать, а ему по такому делу, если и вправду готовился власть брать, надо как минимум экономику изучить, иностранные языки, историю. Глядишь, от своих бредовых идей и вылечился, не пришлось бы пересиживать. Димыч пропустил мимо ушей реплику о новом кумире. Может и сам он как профессионал не очень верил в государственных деятелей с лагерным образованием. Поэтому решил взять реванш на беспроигрышном вопросе о медицине. - Ну какая она медицина сейчас, ты сам знаешь. Даже за больничный листок берут взятки. Прийдешь в районную поликлинику, только переступишь порог Дышите. Не дышите. Готово - ОРЗ. А как зубы рвут! Со мной приключилось... Пришел, сел в кресло, хмырь этот дал укол. Ухватился щипцами, тянет и требует, чтобы я ему головкой, головкой помогал. Вырвал сволочь в итоге соседний здоровый зуб. - Он скривился вспомнив подробности экзекуции. - Нет. С медициной хуже уже не будет. Да и обучение. Пусть сами родители за обучение и платят. Если есть деньги, конечно, а если нет, то уж не обессудьте, пусть чадо не за парту бежит, а за станок, в поле, за прилавок, газеты разносит, на худой конец. - Сам ты, Димыч, случайно, не дворянских кровей? При таком раскладе, хрен ты не то что институт или музыкальную школу, среднюю бы не окончил. Вспомнил я как бегал Димыч с голодными глазами, в старенькой одежонке. Это теперь - заматерил, оделся в кожаный пиджачок, голубенькие джинсы, на шее золотая цепочка. - Ладно, за независимость понятно, а как с Крымом решили, с флотом? Чем за газ, нефть платить станем? Какие деньги печатать? На каком языке говорить? Димыч ошалело замотал головой под градом вопросов. - Потом, все потом решим. Сначала - свобода и демократия для всех. Организация политических партий. - Коммунисты, нацисты, бандеровцы - допускаются? - Все, кроме комуняк! - Отрезал Димыч, рубанув категорически ладонью. - Ого! Значит демократы плюс нацисты плюс бандеры! Вот это похлебочка заварится! Как бы нам ею не подавиться. - Не преувеличивай. Во всех нормальных странах есть неонацисты. И, что? Ничего страшного, составят правый фланг опозиции. - А если они, грубияны, решат взять власть? Сомнут вас как былинок, без армии, на фоне безработицы. - Станут высовываться - получат по голове демократизаторами милиции, ОМОНА. Церемониться не станем. - Ладно, понял я ваши наметочки. Думаю, что до этого дело не дойдет и ты, друг, вернешся к своей любимой науке. Демократия наступит в тот момент когда тебе перестанут препоны ставить, начнут платить за изобретения и ценить за ум. Все остальное - от лукавого, ты уж прости. - Много ты понимаешь, офицерье. Вон, как был майором, так, наверно, им и помрешь. Двинем лучше в ресторан, по коньячку вдарим, а то от политических дискуссий да митингов скоро свихнусь. Одевшись в гражданку я бродил по митингам. Слушал невесть откуда вылезших анархистов-синдикалистов, руховцев, пламенных комуняк, большивиков приверженцев Нины Андреевой. Во рту сохло, голова шла кругом. Возвращался в отпертую комнату, заваливался на тахту и всю ночь, до головокружения читал, пытаясь понять происходящее Огонек, Литературку, Известия, Правду, Наш Соверменник, Молодую Гвардию. В голове смешивалось, заваривалось некое бредовое месиво. Рычал и прыгал мафиозный лев Гурова. Пугала неминуемыми еврейскими погромами Лесото. Раскрывали страшные еврейские козни и массонские заговоры Современник и Молодая Гвардия, что-то заунывное косноязычно бормотал Яковлев, Гдлян вываливал компромат на властьимущих, придерживая кое-что в загашнике и на черный день. Над всем этим хаосом рокотал, призывал, витийствовал Горбачев. Черт бы их всех задрал. К утру болела будто после похмелья голова да стоял противный привкус во рту. На предприятиях, в институтах, школах люди перестали работать и учиться. Все население Харькова поголовно прилипло к телевизорам и приемникам. На улицах толпы двигались, зомбированно прижимая к ушам транзисторы, ошалело вертели головами настраивая магнитную антенну на лучшую слышимость. Знакомые евреи, мотаясь днем по митингам и очередям, по вечерам собирали чемоданы и отваливали за границу. Спрос рождал предложение. Появились бравые ребята, специализирующиеся на упаковке отправляемого за рубеж домашнего имущества. Еще более крутые - на его экспоприации. Мужал рэкет. Исчезали с прилавков то часы, то янтарь, то лодочные моторы, то носовые платки, то невостребованные ранее объективы к фотоаппаратам. Все происходило в соответствии с законами рынка и в прямой зависимости от спроса на далеких итальянских рынках. Годами собираемые библиотеки свозились в комиссионки. Я каждый день возвращался домой с новыми книжными находками и читал, читал до одурения. Прошли выборы. Депутаты с трибуны декламировали стишки, распевали частушки. В зале орали. Хлопали. Рвался раз за разом к микрофону неугомонный старичок Сахаров, вызванный из ссылки. Господи, как мне это все напоминало Временное Правительство во главе с душкой Керенским. Сахаров, кстати, очень хорошо вписывался на место бабушки революции Брешко-Брешковской. С тем же, впрочем, успехом. Молодцы в одинаковых пиджачках, с блокнотиками и карандашиками мельтешили среди орущих депутатов, вручную подсчитывая поданные за и против голоса народных избранников. Сидевший в президиуме председатель балаганного бардака, подводя итоги гордо тыкал пальцем в кнопки карманного калькулятора. От всей этой вакхоналии, беспорядка, безалаберности просто тошнило. Скомкав конец отпуска, на военно-транспортном борту вернулся к своим вертушкам. Пассажирские поезда через Абхазию уже не ходили. Снова понеслось вскачь бешенное время. Телевидение, радио, газеты доносили к нам отголоски вихря, сметающего страну. Орала и митинговала Грузия. Шумела Армения. Утопим жидьё в кацапской крови! - неистовала вчерашняя голоштаная, забитая и презираемая румынами Молдова, вдруг осознавшая проявившиеся римские стародавние, иллюзорные корни. Чемодан, вокзал, Россия! - бесновались тетки в нелепых вязанных беретах. Митинговали в тихой Литве. Медлительные, основательные латыши и эстонцы потихоньку стаскивали в закрома оружие, готовясь вновь выпустить на волю крайслятов. Криминал всех мастей объединялся в борьбе с государством, рвал под лозунгами борьбы с коммунизмом сковывающие его ненасытную пасть цепи закона, государственности, власти. Пусть не совсем умной, не очень расторопной, но хоть какой-то власти, сдерживающей преступников в рамках уголовного кодекса, ограждающей от мафиозных, загребущих когтей не только простых граждан, но и нарождающееся честное, поверившее в закон кооперативное движение. Над всем этим бедламом ежедневно неслись заклинания многословного беспомощного человечка. Этакого Гудвина, содравшего зеленые очки со своих подданых, показавших им хилое бессильное тельце и, тем не менее, после всего судорожно пытаюшийся удержаться в царях. Гудвина неумолимо подминал, затаптывал встающий во весь рост пьяный сибирский мужиковатый герой - любимец народа. Люб он был нам, спору нет. Верили ему, страдальцу за правое дело. Нравилось, ох нравилось, как одев серое плохонькое пальтишко скромно дожидался автобуса на остановках. Пусть случайно рядом оказывались телекамеры и журналисты, но все равно верилось в искренность нашего Бори. Дорог стал тем, что ушел со спецобслуживания, горячо осуждал привилегии. Доводил то белого каления московскую партийную шушеру, гонял ее до того, что пачками выкидывалась бывалая номенклатура из окон райкомовских и обкомовских элитных особнячков, в кровавые брызги мозгов и дерьма разбиваясь на булыжнике московских мостовых. Рычал Боря с экрана, обещая новую, лучшую, честную и зажиточную жизнь. Чем больше долбали Борю соратнички по Политбюро, тем более близок и дорог становился он нам. В своих зеленых, продуваемых ветром палатках на временном аэродроме в далекой, очень горячей, просто раскаленной точке страны слушали по транзистору его выступления, бои в Верховном Совете и болели за Нашего Борю всей душой. Правда офицеры служившие в Уральском ВО где правил Боря перед Москвой, рассказывали про правдоборца не очень красивые истории, мол пьет здорово... - Но ведь русский человек! Это нормально. Особенно на фоне цедящего сок гениального руководителя. Мол напившись выкидывал среди снежной тайги непьющих деятелей из своего персонального вагона... - Нормалек, парни! Кого выкидывает-то? Не нашего брата, простой народ, а своих, номенклатурщиков партейных. Туда им гадам и дорога! В Америке колесо самолета обоссал? .... Чепуха! Наверно врут комуняки про нашего народного Борю! А даже если и не врут. Ну приспичило человеку, бывает... Зашел за колесо и отлил на глазах буржуинов. Пусть глядят на нашу мощь и лихость! - Зато обещает на рельсы лечь если через пару лет под его руководством не заживем лучше чем во Франции, ну там Италии, Испании на худой конец. Видать знает пути. Выведет... Болели за него, переживали, голосовали.... Тянулось тревожное, пыльное, душное лето. Воздух казался насыщен электричеством. Вся страна искрила будто готовый взорваться высоковольтный трансформатор. Ветер нес не ароматы скошенных в стога луговых трав, нет несло порохом, со всех краев тянуло гарью, запахом кровищи и сукровицы гноящихся ран. Все ждали развязки. Взрыва. Войска то входили в Москву, то выходили, совершая нелепые, разлагающие, обессиливающие, бестолковые маневры. По стране бродил самый популярный анекдот Что будет после Перестройки? Сначала - перестрелка, затем перекличка уцелевших. Перестройка шла полным ходом. Перестрелка гремела вовсю ... Оставался пустячок, постараться дожить до переклички... Тревожно сжималось сердце, но вождь с семейством преспокойно убыл в очередной отпуск. Бедняжка не смог поехать навестить новое имение - дачку-мечту в солнечной Абхазии, куда вбухал многие миллионы народных денег и гнал материалы, закупленные за границей за золотишко и валюту. Эх, хороши импортные кирпичики, затянутые в полиэтилен, с фирменными знаками, один в один, не чета отечественным. Но вот не пришлось. Стреляли уж очень близко. Куда там отдыхать, да успокаивать расстрепанные нервы, собирать разбежавшиеся мысли, работать над бумажками. Пришлось выбираться в тихий лучезарный Крым. Вождь как всегда в неприятных ситуациях либо спал, либо оказывался не в курсе происходящего. Вот и случился путч. Мы очень много смеялись наблюдая неуклюжие действия путчистов. Не войска, но толпы пьяных от свободы людей оказались морально подготовлены к происходящему. Главные путчисты смущенно мялись на экране, мэкали, бэкали, оглядывались друг на дружку, явно ждали неких не последовавших вовремя указаний, инструкций. Да так, бедолаги и не дождались. Уж, какие путчисты страшные негодяи, но за путч не прозвучало ни одного выстрела. Войска, дабы ненароком не поранили кого, вводились в Москву без боевых патронов и снарядов. Бравые ребятенки, поддав как следует в подворотне заполняли опустевшую тару бензином и поджигали беспомощные машины. Те крутились, давили невинные голубые троллейбусы, опрокинутые в пылу борьбы за демократию посреди улиц. Иногда, случайно задевали и неуспевших увернуться прохожих, тех что оказывались поближе, или же не очень расторопных. Беднягам с отдавленными пальцами не повезло, о них вскоре забыли. Но троим задавленным насмерть - лично Боря выдал как защитникам дела демократии и России по Звезде Героя. ... Посмертно. Главным же героем дня стал всенепременно любимец толпы - Боря. Гордо развернув грудь вылезал он словно оживший Владимир Ильич на подставленную бронетехнику. Призывал. Вел за собой, бережно прикрываемый от чего-то нехорошего телами и бронещитками востроглазых тренированных молодых людей. Это выглядело излишне показушно. Не они, народ его защищал. Толпы воодушевленных, искренних в своем порыве людей толпились на площади перед Белым Домом, готовые, или думающие, что готовы, живой своей плотью преградить бег танков, прервать полет снарядов. Люди не знали, что войска подставлены, что все это спектакль. Пусть хорошо оформленный, профессионально срежиссированный, но всего лишь спектакль для массовой публики, наивных дурачков. Позже выяснилось, что за толпами безоружных, готовых на самопожертвование людей засели в Белом доме вооруженные ворованными автоматами с отнюдь не бутафорскими, полными патронов рожками сытенькие ребятишки в фирменной джинсе, бойцы и быки зарождающейся мафии. Не только мы на далеких от Москвы точках, но и многие в самой столице попались на эту удочку, засветились, подставились по простоте душевной. Уважаемые, мудрые люди, корифеи в далеких от политики делах фотографировались в обнимку с мафиозными деятелями и их телохранителями, охраняли их сон, восхваляли их геройство и силу. Все было... Кто же это затеял? Кто помог организовать массовку толковыми советами? Это нам не ведомо. Но принцип стар как мир, подстроил тот кому выгодно. Казалось мне, игра шла с двух сторон, но мужиковатый, хитрющий, заручившийся поддержкой народа Боря взял верх. Миша обозвал своих неудачливых дружков мудаками и словно несчастный подкидыш был пригрет и презрет входящим в роль хозяина Борей. Но не надолго. Боре надоело, понимаешь, делить Кремлевскую крышу, а заодно и власть. Собравшись со своими дружками и подельщиками на лесной заимке, Боря не долго думая распустил страну. Чего там мелочиться! Дал всем кому не лень столько власти и чужой землицы, за счет Рассеи, естественно, сколько новые ханы, паны и гетманы смогли утащить. Запили сделку коньячишком и история империи заканчивалась полупьяным разгульным фарсом. После Беловежского сговора я смотрел на сибирского мужика уже без того обожания и доверия, что раньше. Противные вопросики лезли в голову. Жизнь однако, продолжалась. Спустили развевавшийся над Кремлевским дворцом флаг исчезнувшей в одночасье империи, повесили на его место другой, вроде бы истинно национальный, исконно российский флажок. Не императорский правда, а попроще, тот, что носили пароходики торгового флота, речные баржи, дворники на демонстрациях Союза Архангела Михаила, да добровольцы-марковцы на шевронах кителей. Отца перестройки и бывшего властителя дум, как надоевшего приживальщика выпровадили из Кремлевского кабинета не дав собрать вещички. Просто, по партейному, без выкрутасов. Заменили замочки, да не велели сторожам пущать. Не очень уважал, скорее практически не уважал, презирал за все содеянное скинутого вождя, но то как с ним обошлись вчерашние прихлебатели и лизоблюды, а нынешние господари жизни во главе с демократом Борей, смотрелось и пахло абсолютно противно и давало печальный повод для невеселых раздумий о будущем новой власти. С распадом Союза и созданием непонятного СНГ новые начальнички поначалу так напустили туману, что разобраться, что к чему нормальному человеку оказалось совершенно невозможно. Как и большинство офицеров я наивно полагал, что для Армии ничего не изменится, останется общая для всех бывших республик как и раньше в Союзе. Верил в будущее. Но ошибся. В очередной раз обманули и обокрали. И снова не меня одного. Всех. Гамузом. Одним махом. Коллективно. Покоммунистически. В результате этих политических коллизий и перетурбаций я очутился в Москве. Статус мой оказался очень неопределенным, то ли был уволенным в отставку непонятно из какой армии, неким опереточным правительством свежеиспеченной республики, то ли просто отпущенным в бессрочный отпуск, то ли переведенным в Российскую Армию. В Министерстве Обороны большим серьезным людям стало не до меня. Ходили слухи о массовом сокращении, об увольнении в запас генералов. Где уж тут решать судьбу заурядного майора. С Центрального Почтампта дозвонился в свою старую квартиру. К телефону подошла жена Димыча, человек мне новый, малознакомый. Сам друг мотался где-то в области по делам бизнеса. Поговорили о том о сем и я между делом предупредил о возможном возвращении в родные пенаты. Женщина на другом конце провода замолчала, а после выразительной паузы и тяжкого вздоха сообщила, что мол мне всегда рады и комната перейдет в мое полное распоряжение. Создавалось впечатление, что возвращаюсь не к себе, а напрашиваюсь в гости к чужим людям. Впрочем, жена друга - только его жена. Вежливо распрощались и я оставил для Димыча телефон номера гостиницы, где временно пристроился. Деньги пока имелись, перед убытием из части распродал ненужные уже предметы военного обихода, другие вещи. Начфин отряда, служивший со мной не первый год, вытащенный из Карабаха вместе с личными бебихами на одной из машин автоколонны, тоже вошел в положение и не обидел при рассчете, выплатил положенное сполна и в рублях, а не местных фантиках. Правда и рубли дешевели с каждым днем. Непривычное слово инфляция, ранее ассоциировавшееся только со странами проклятого капитализма, прочно вошло в жизнь новорожденной страны. Нужно так или иначе устраивать собственную судьбу. Искать работу. Жилье. Поздно вечером телефонный звонок отвлек меня от грустных размышлений о превратностях жизни. Звонил бизнесмен Димыч. После обычных приветствий, старый друг поведал мне историю последних лет. Получалось, что письма Димыча не заставали или не находили меня в горячих точках. Мои же послания хоть с огромным опозданием, но достигали Харькова. Последнее, из Абхазии шло полгода и пришло буквально накануне звонка, вызвавшего некоторое замешательство у жены Димыча. Поэтому связь между нами выходила в общем и целом односторонняя. Оказалось даже, что супруги не теряли времени даром и семейство пополнилось неким молодым человеком весьма приятной наружности и характера. Я поздравил молодого папашу и попросил подробнее рассказать о новостях Харькова, особо поинтересовался его бизнесом и имеются ли возможности для моего предстоящего трудоустройства. - Проблема, - Процедил в трубку Димыч. - Слушай, я расскажу всё как есть, без прикрас. Беды начались с повального садово-огородного сумасшествия, с желания обеспечить себя продуктами, элементарной жратвой. Люди кинулись хватать участки, ну и мы вслед, взяли свои шесть соток у черта на куличках. Спасибо тебе, хоть колесами обеспечил. Дело случилось зимой. Такой подвернулся случай... В это время и дэпо ударилось в комерцию, распродавало списанные купейные вагоны, снятые с тележек, да еще и резало их на секции за небольшую плату. Мы с женой собрали все имеющиеся деньжата, подзаняли у родичей и купили для участка такой домик. Вроде дачки. Думали летом посадить огород, деревья, малинку. Надеялись заживем на природе. Малыш будет дышать свежим воздухом. Красота! - Димыч остановился и перевел дух. - Ладно. Купить мы купили, но его же вывозить нужно. Метался по заводу, ломал шапку перед начальством, унижался... Вспоминать тошно. Уговорил, упросил дали машину и кран. Взял в подмогу двух лаборантов. Поехали. Пока выписывали наряды, пока нас к дэпо пропускали, пока грузили, околели как собаки. Приехали в поле, а там еще хуже ветер поземку метет, холод собачий. Нашли свой участок по колышкам. Да и место под домик было заранее расчищенно. Тут моя команда забастовала. Прежде чем работать, мол надо согреться. По такому случаю жена мне приготовила пару бутылочек водки и закусон. Выпили. А холод такой, что водяра пошла словно водичка, даже не согрела. Народ говорит мало мол, надо добавить. А где я в поле возьму? Поехли на кране в село, раздобыли самогона два литра. Из закуски по луковице. Снова вмазали. Пошло хорошо, но показалось опять мало. Снова сгоняли на кране и повторили. Тут темнеть стало. Делать нечего - надо снимать домик. Застрополили его тросом, крановщик начал поднимать... Да за всей этой метушней забыл под опоры подложить плахи. Сначала-то крановщик их вынул, приготовил, да пока туда - сюда мотались, вот у него из головы все и выдуло. Кран повело, стрела затрещала и сложилась, домик сорвался, треснулся углом о мерзлую землю и лопнул... Мы замолчали, каждый на своем конце провода. Я представил себе ночную мерзлую степь, искалеченный домик, сломанный кран, несчастного протрезвевшего Димыча в окружении пьяненьких обалдевших лаборантов и крановщика. - Деньги пропали, за ремонт крана заставили платить. С начальством переругался. Ладно, с родственниками кое-как подлатали домик и установили. Вид у него правда стал... на свалке краше валяются, но ничего переночевать можно. А выбирали такой ладненький.... Купе, полочки, тамбур, туалет... - Он вновь грустно вздохнул, еще раз переживая происшедшее. - Посадили с женой весной картошку, капусту, огурцы, помидоры, лук, петрушку, укропчик. На деревья и кустраник пороху уже не хватило. Супружница с малым на дачу перебралась. Все росло, радовало глаз. Витаминчики! Под осень холодно стало и я своих домой увез. Вот приезжаем в субботу урожай посмотреть, а его тю-тю, уже за нас постаралсись и прибрали, ни капусты, ни помидоров, ни огурцов, да и картоху всю выкопали. Все под чистую, даже укроп с петрушкой. Не получилось из нас фермеров... - Плюнул я тогда с горя на домик, на участок. Загнал все за гроши одному сотруднику, предупредив правда о всех перепетиях. Он сказал, что его зять на военных складах служит и обещал приволочь колючей проволоки на ограждение. Я лично думаю, что с нашим народом и минное поле не поможет. - Тут вызывает меня директор СКБ где тогда работал. Поговорили о том, о сем. Вспомнил он между делом мое изобретение. Говорит, надо бы его внедрять, но не самим, а на паях с иностранцами. Деньги мол ихние, а рабочая сила и оборудование наше. Деректор предложил поехать нам двоим в командировку, за границу. Спонсоров искать... Я конечно согласился. Во-перевых, за границу поехать, во-вторых в своем изобретении уверен, понимал - можно большие деньги, миллионы долларов на его производстве сделать. - Директор сам взялся бумаги выправлять. Выяснял, пробивал. Раз прибегает и говорит, - Нужно оформить нам кооператив, мол не государственное предприятие пусть владеет патентом, а частное. Так договориться легче с фирмачами получиться. Оформили, зарегистрировали. Подписывал я тьму всяких бумажек. Он их мне подсовывал, торопил, давай мол быстрее, время не ждет, потом, не на ходу, прочитаешь. Да куда там, я их больше и не видел. Как чуяло мое сердце. Директор сорвался за бугор сам, один. Меня вроде не пропустили органы. Не оформили визу. - Перед отъездом мы хорошо посидели, выпили, поговорили. Решили не останавливать начатое на пол-дороге. Пусть директор поедет и улаживает дела как договорились. Увез он все документы по изобретению. Да так там и остался. Продать правда, продал. Да мне с этого шиш с маслом достался. Ровно как и заводу с кооперативом. Все права, всю технологию, все гаденыш отдал задешево. Ему естественно этого хватит до конца жизни. Одному. На то и расчитывал подлюга. Опять я остался на бобах. Да еще из лаборатории имел дурость уволиться в кооператив. - Состояние - прямо в петлю лезь. С нами в кооператив еще несколько человек перебежали. Вложили деньги, оборудование начали закупать, станки. Кошмар... Но выкрутились. Оборудовали списанный армейский грузовичок инструментом, начали ездить по селам, шабашить. Где электромотор починим, где приемники, телевизоры. Генераторы ремонтировали. Теперь стали по механической части услуги оказывать. Движки беремся перебирать, комбайны, трактора, автомобили латать. Селяне конечно сейчас безденежные, бедные, берем продуктами, мясом, крупой, медом.... Привозим в город и загоняем оптом барыгам на рынке. Сначала пробовали сами продавать.... Так менты насели - дай в лапу, а потом еще кавказцы побили - мол покупателей перебиваете, цены сбрасываете. Пришлось от этой идеи шустро отказаться. А мечтали свой павильончик открыть, культурно торговать ... Но ничего, вроде с ремонтом получается, по крайней мере на жизнь и еду хватает. Да и конкурентов пока нет, мало дураков в мазуте и ржавых железках ковыряться. - Возьмешь меня к себе, на подхват? - Ты сам знаешь, что не откажу. Я тебе обязан, а не наоборот, я - твой должник... - Ну, старик, развел бодягу. Говори прямо, сможешь помочь? - С железками возиться, хоть завтра приезжай, напяливай комбез и по селам. Только есть у меня одна наметочка. Приезжал к нам на завод один деловой из Москвы. Ну очень деловой человек. Мой бизнес по сравнением с его как ... ну как шлюпка и линкор. Он самолеты присматривал. Наши заводские после распада союза и введения несчастных карбованцев стоят куда дешевле чем даже российские. Рубль у нас теперь валюта, ого-го. Завод ему продать по закону ничего не смог, а кооператив, вроде бы какие-то возможности имел. Вот меня к нему начальство и приставило. Ходил этот друг по аэродрому, надыбал вертолет. Раньше вместо разгонного автобуса по области с начальством летал. Да уже несколько лет, как заказы прекратились, полеты прекратили, керосин уж больно дорог. Вертолет ржавел, летчики поразбредались кто куда. Вот москвич и начал к нему прицениваться. Почти договорились, да тут директор сорвался за бугор. Сделка распалась. - Интересовался этот делец человеком, который и летать может и в матчасти разбирается. Вот я о тебе и подумал. Если ты с ним найдешь общий язык, попробуем подремонтировать и толкнуть ему машину, а тебя к ней - летчиком. Ты же говорил, что летал? Как идея? Лучше чем ржавые шестеренки перебирать! Идея показалась стоящей. Димыч сообщил мне телефон московского делового человека. На том и расстались. Утром следующего дня набрал номер. Трубку моментально сняли, будто на другом конце линии ожидали моего звонка. Молодой звонкий женский голос радостно сообщил, что оффисс господина Пола всегда рад услужить клиентам, а она лично счастлива помочь персонально в моем деле. Это оказалось настолько непривычно, что я чуть не выронил трубку. Однако, взял себя в руки и, стараясь говорить как можно более внушительно и солидно, попросил к телефону Михаила Ивановича. - Господин Майкл занят. Я его секретарь-референт. В любом случае, прежде чем соединить Вас с боссом я обязана узнать по какому делу Вы звоните. Может быть Вам проще связаться с его помощниками или заместителями. Ведь сам господин Майкл очень занят и его время дорого стоит. - Она ненавязчиво показывала мне, что Михаила Ивановича больше нет, а есть мистер Майкл, преуспевающий бизнесмен господин Пол, время которого бесценно. - Дело в том, уважаемый референт, что ... мистер Майкл интересовался покупкой вертолета и поиском человека способного одновременно управлять винтокрылой машиной и обслуживать ее. Сейчас появилась возможность продать вертолет и есть нужный ему человек. - Одну минуточку. - Голос исчез и в трубке заиграла негромкая спокойная музыка. Еще одно новшество, не знакомое мне. - Извините за ожидание. Оставьте свои координаты. Вам перезвонят в удобное для вас время. Пришлось сообщить адресс гостиницы, телефон и время когда лучше позвонить. Со временем у меня проблем не было. Неторопясь привел себя в порядок. Готовясь к возможной встрече с деловым человеком погладил единственные приличные гражданские брюки, рубашку, постиранную с вечера в раковине умывальника и высушенную на батарее. Повязал галстук. Почистил кожанную летную куртку, мягкой хорошей выделки, купленную по случаю в Афганистане. Время пошло. Наконец телефон зазвонил. Выдерживая марку я поднял трубку после третьего гудка. - Здравствуйте. Вас беспокоят из офиса мистера Пола. Это вы обращались с предложением о покупке вертолета и наеме летчика? - Совершенно верно. - Возьмите с собой все необходимые документы и выйдите на улицу. Вас ждет машина. - Секретать на секунду остановилась и назвала марку и номер. - Всего хорошего, до свидания. Никаких документов на вертолет у меня конечно же не имелось и в помине. Пришлось взять дипломы училища и института, удостоверение и летную книжку. Спасибо моему первому командиру. Он начал вписывать мне налет не только как борттехнику, но и как стажеру в те дни когда допускал к штурвалу. Вписывал себе часы налета в Афганистане, в Карабахе летая с Вартаном, потом в Армении, когда приходилось заменять уставших пилотов. Суммарный налет получался приличный, хоть и перемежался с полетами в качестве борттехника и инженера. Собрал все документы в полиэтиленовую папочку, сунул в карман сигареты и зажигалку, выглянул в окно. Машина, черная Волга, уже стояла у входа. Подошел к автомобилю. Водитель, неторопясь, с достоинством приложил руку к козырьку фуражки с кантом, на манер швейцарской, и раскрыл передо мною заднюю дверь. - Больше привык к переднему сидению. - Пошутил я. - Не положено. - Не вдаваясь в подробности спокойно отпарировал шофер. Подождал пока усядусь и мягко, без хлопка закрыл дверку. Нечто подобное я наблюдал только в западных фильмах. Да, Димыч оказался прав на сто процентов, фирма у Пола наверняка солидная. В салоне волжанки на удивление чисто, кресла затянуты в строгие солидные чехлы, на полу - аккуратные коврики. - Не возражаете против музыки? - Спросил водитель. - Пожалуйста. Можно курить? - Сигарету? - водитель предложил распечатанную пачку Мальборо. Откинул пепельницу на дверке, протянул тлеющую красной спиралью зажигалку. - Спасибо. - Я приспустил немного боковое стекло, выпустил сигаретный дымок в образовавшуюся щель и откинулся на подушки сидения. Машина плавно неслась по московским улицам. Водитель хорошо знал свое дело. Без резких рывков и поворотов он за счет правильного выбора режима движения всегда успевал проехать под зеленый сигнал светофора или регулировщика, перестроиться в нужный ряд. От гостиницы в Сокольниках до центра города мы катили в сплошной зеленой волне, словно специально заказанной для черной волжанки. Не снижая скорости машина прошла через распахнувшиеся по незримому сигналу ворота и обогнув клумбу остановилась возле входа в особнячок. Старинное здание бывшего дворянского гнезда явно недавно отреставрированное, радостно блестело промытыми стеклами, отсвечивало ровно положенной краской оконных рам, вычищенным и отполированным мрамором старинных ступеней, охраняемых белыми злобными львами с мускулистыми, поджарыми телами готовыми к немедленному броску. Водитель вышел первым и открыл дверку. На ступеньках меня встречал молодой спортивного сложения человек в строгом, стального цвета костюме, при галстуке, с короткой стрижкой. Я поднялся по ступеням и представился. - Вас ожидают. Но сначала маленькая формальность. - Он поводил вокруг меня рамкой портативного металлоискателя. - Все в порядке. Проходите, пожалуйста. Пройдя через тяжелые дубовые двери оказался в просторном холле. На вощеном блестящем паркетном полу стояди в вазонах декоративные дерявья и цветы. На второй этаж вела лестница покрытая ковровой дорожкой, а может быть, чем черти не шутят, и настоящим ковром, удерживаемым отливающими желтым блеском блестящими прижимами. Богатство так и перло в глаза из каждого угла. Из-за стола с компьютером поднялась высокая стройная светловолосая девушка в темном платье. Приветливо улыбнулась и предложила пройти с нею. Голос ее показался знаком. Несомненно именно она отвечала на первый звонок. Вместе поднялись на второй этаж и попали в обычный учережденческий коридор с рядами обтянутых кожемнитом дверей из-за которых доносились голоса, слышалось стрекотание машинок, звонки телефонов. Возле последней в ряду двери девушка на секунду приостановились, машинально поправила прическу, разгладила ладошками невидимые складки на безукоризненно сидящем платье и приоткрыла вход в святилище местного божества. Две стены кабинета являлись окнами, выходящими в парк. Шторы отдернуты и комната заполнена солнечным светом словно аквариум водой. За массивным письменным столом восседал хозяин фирмы. Тут двух мнений не существовало. Он вальяжно, сознавая особое положение владельца и властилина приподнялся в кресле, одним экономным движением руки отпустил секретаря и предложил мне садиться. Я представился, назвав свое воинское звание. Внимательно присмотрелся к человеку. Лицо показалось мне знакомы