Россия никогда не сдавалась. Мифы войны и мира - Владимир Мединский

Владимир Познер: Что Вы прощаете легче всего?

Владимир Мединский: То, что сделано не специально, не сознательно, эмоционально, всегда надо прощать.

Владимир Познер: Что Вы никогда не прощаете?

Владимир Мединский: Непорядочность.

Владимир Познер: Если бы дьявол предложил Вам вечную молодость без всяких условий — приняли бы?

Владимир Мединский: Так не бывает.

Владимир Познер: Какие бы три книги Вы бы взяли с собой, если бы Вас бы отправили на необитаемый остров, и вынуждены были бы выбрать только три?

Владимир Мединский: Боюсь, буду неоригинален.

Владимир Познер: Неважно.

Владимир Мединский: Я бы взял «Войну и мир», «Историю пугачевского бунта».

Владимир Познер: Так.

Владимир Мединский: Я бы взял замечательную развлекательную книжку «Наследник из Калькутты».

Владимир Познер: Если б Вы могли пообщаться с любым из людей, которые когда-либо существовали на Земле, одним, кто бы это был?

Владимир Мединский: Христос.

Владимир Познер: Вы согласны с изречением «Патриотизм — это последнее прибежище подлеца»?

Владимир Мединский: Это неправильная цитата.

Владимир Познер: Исправьте.

Владимир Мединский: Даже для негодяя патриотизм может стать искупительным прибежищем.

Владимир Познер: Нет, цитата правильная, она по-английски звучит, могу Вам сказать, я её не придумал, именно так. Имеется в виду, что когда нечем больше прикрыться, подлец прикрывается вот патриотизмом. Так, десятый вопрос.

Владимир Мединский: Я с Вами поспорю вне эфира об этом.

Владимир Познер: Давайте. Десятый вопрос. Когда Вы окажетесь перед Богом, что Вы ему скажете?

Владимир Мединский: Тогда уже поздно что-то говорить, судят по делам.

Владимир Познер: Это был Владимир Мединский. Спасибо большое.

Владимир Мединский: И Вам спасибо.

Владимир Познер: Совсем недавно, будучи на семинаре, я узнал вещь, которая меня совершенно поразила, и я о ней скажу чуть позже. Вот давайте сравним то, как народ жил в 1985 году, и как он живет сегодня. Вот, строго говоря, нечего сравнивать. Если брать такие общепринятые показатели уровня жизни, как, скажем, количество автомобилей на душу населения, реальные доходы, наличие в магазинах продуктов питания и товаров народного потребления, число выезжающих за границу людей, то окажется, что день сегодняшний превосходит 1985 год в десятки и даже в сотни раз по этим показателям. Другими словами, вот если исходить из этих и подобных исследований, то надо сказать, что народ живет несравненно лучше сегодня, чем он жил в 1985 год. А теперь то, что меня поразило. Согласно недавнему опросу общественного мнения, очень тщательно проведенному, 68 % опрошенных у нас считают, что в 1985 году они жили лучше, чем живут сегодня, 68 %. Вот как это надо понимать? Вот, по-моему, только так: ощущение того, как человек живет, определяется не только его материальным положением, то есть не хлебом единым. Оказывается, что решающим являются совершенно иные вещи. Ну, например, понимание того, куда идет твоя страна, и какая тебе отведена в этом роль. Например, понимание того, что ждет тебя и твоих детей завтра и послезавтра. Например, ощущение, что ты гражданин страны, а не просто статистическая единица, и тебя рассматривают именно как гражданина. Ну, наконец, скажем, наличие какого-то идеала или хотя бы идеи, ясное представление о приоритетах твоего общества. И, конечно, отсутствие постоянного стресса, опасений, связанных с тем, будет ли у тебя завтра работа. И, как выясняется, никакие материальные блага не могут компенсировать отсутствия, скажем так, элементарного внутреннего равновесия, отсутствия чувства защищенности, справедливости и доверия к власти. Вот отсюда — 68 %.

Удачи вам. И приятных сновидений.

«Кто не кормит свою культуру, будет кормить чужую армию»[19]

Должно ли государство тратиться на культуру? Да, обязано. Потому что это не благотворительность, а инвестиции в важнейшую отрасль, в которой «производится» главная ценность страны — гражданин. Культура во всем своем многообразии — это пространство созидательного сотрудничества государства, гражданского общества и деятелей искусства. Еще одна обязанность государства в этом симбиозе — обеспечивать сохранение, преемственность и приумножение нравственных ценностей российской цивилизации.

Тема «Государство и культура» вызывает сегодня в профессиональном сообществе «мильон терзаний».

На самом же деле терзаний никакой не мильон. Терзаний всего два: о деньгах и о свободах.

Консервативное большинство гражданского общества возмущается тем, что государство безынициативно, ограничивается раздачей материальных благ и ничего не запрещает.

Творческое же сообщество, напротив, при малейшем проявлении государственной воли не менее возмущенно указывает на «возвращение цензуры» и «долг государства» регулярно финансировать как плоды, так и сам процесс «свободы творчества». Причем критерий, если не лицемерить, прост: чем больше денег и чем меньше требований к результату — тем как бы больше свободы.

Если присмотреться, оба терзания и все вытекающие из них лозунги — классический случай подмены понятий: подмены культурной политики цензурой, а свободы — самолюбованием и сомнительным вкусом. Они имеют смысл только в той концепции культурной жизни, которая сложилась на заре постсоветской России.

В 1990-е и «нулевые» под давлением «творческих элит» и под лозунгами «решительного разрыва с тоталитарным советским прошлым» в отношениях государство/культура, по сути, восторжествовала фантасмагория: «Хотим как при Сталине — только без Сталина». А именно: государство должно оставить за собой обязательство тотального и безоговорочного финансирования творческой деятельности — но получателей «денежного содержания» от каких бы то ни было обязательств великодушно избавить.

Такая концепция ущербна тем, что рассматривает государство, творчество, общество и собственно деятелей культуры как совершенно не связанные друг с другом сущности.

Впрочем, такая модель «культурной политики 1990-х» возникла в конкретных обстоятельствах — то было время ценностной дезориентации общества, и какие претензии задним числом ей ни предъявляй, она худо-бедно способствовала сохранению российской культурной сферы в самые непростые времена.

Но эти времена прошли. Вслед за «переходным периодом» и «преодолением последствий» пришло время созидания. В том числе и в сфере культуры.

С принятием в декабре 2014 года «Основ государственной культурной политики» мы вступили в новый период, когда «…государственная культурная политика признаётся неотъемлемой частью стратегии национальной безопасности», а сама культура «…возводится в ранг национальных приоритетов».

И это не откровение, это констатация очевидного.

Ведь культура — это духовное и материальное выражение того, что мы сами думаем о себе, о своей стране и своих ценностях, о современности и исторических традициях, а также о будущем. В этом качестве она действительно имеет стратегическое значение для развития страны.

Следовательно, культурная политика не может описываться только в терминах экономики или только в терминах «свободы или цензуры». И уж ни в коем случае — в терминах «оказания и потребления услуг».

В этой статье мы рассмотрим следующие составляющие государственной культурной политики:

• экономика культуры;

• ценностное содержание культурного творчества;

• свобода и ответственность творчества в публичной культуре, их соотношение с нашими историческими и культурными традициями;

• механизмы госуправления в культуре.

Я буду опираться преимущественно на историю русского репертуарного театра — первого в отечественной истории феномена публичной профессиональной культурной деятельности (если не считать сказителей-былинников да ярмарочных скоморохов). Именно на примере истории театра начиная с XVIII века можно проследить, как выстраивалось сложное, но созидательное сотрудничество искусства, государства и общества.