Щупальца спрута - Вячеслав Жуков

Следующим действием капитана Голикова, была попытка вытащить пистолет из оперативной кобуры. Он успел привстать и резким движением сунул правую руку под левую подмышку. Но воспользоваться пистолетом не смог.

В один прыжок высокий широкоплечий парень оказался рядом и коротким ударом кулака в горло, сбил Голикова с ног.

Голиков захрипел, но глаз от убийцы не отводил. Смотрел прямо, без боязни. Видел, парень присел на корточки, сунул руку ему подмышку и сделал то, чего не удалось ему, капитану Голикову. Он достал его пистолет и взвел его. Причем сделал это с какой-то радостью, будто давно мечтал пристрелить мента, и вот сейчас его мечте суждено осуществиться.

На капитана Голикова смотрели холодные глаза безжалостного, расчетливого убийцы, а в грудь уперся ствол табельного «ПМ». И тут же в кабинете прозвучал выстрел. Негромкий, похожий на хлопок.

От жгучей, невыносимой боли в груди, Голиков вздрогнул, раз, другой и затих. И Котов не сомневался, что уже навсегда. « Хорош с близкого расстояния «макаров». Небось, такую дырищу разворотил в ментовском сердце», – подумал Котов, вкладывая «ствол» в руку капитану Голикову.

Потом он вынул из кармана джинсов принесенную с собой бутылку водки. Свинтив пробку, сделал несколько глотков. Почему-то сейчас страшно захотелось выпить. С легкостью мог бы осушить всю бутылку. Но остальное предназначалось для мента. Сунув горлышко поллитровки глубоко тому в горло, влил остатки водки. Пустую бутылку забрал с собой. Прежде, чем уйти, проверил у Голикова пульс. Минуту, другую держал палец на запястье левой руки капитана. И только убедившись, что пульса нет, решил: «Все. Пора сматываться. Вдруг, кто-то услышал выстрел? Там, внизу, на дверях стоит «лепила» с автоматом», – почему-то вспомнил он краснощекого сержанта, которого видел, когда входил в двери управления.

Но, выходить вот так, грудью напролом не стал. Остановившись возле двери, прислонился к ней ухом, прислушался. Не слыхать ли шагов. Если что, можно остаться здесь в кабинете, взять у этого дохляка пистолет и повоевать с ментами. Пусть не надеются, будто им легко удастся его взять. Не из таких Кирилл Котов, чтобы вот так просто им сдастся.

В коридоре была гробовая тишина. Даже было слышно, как на висевших на стене электронных часах большая стрелка отстукивает минуты. Одну, другую, третью…

И Котов вышел. Вспомнил, как Зорькин убедительно говорил про дверь запасного выхода. Но в ту дверь Кирилл решил не соваться. Вдруг, это уловка? Хоть Зорькин, вроде и свой, но кто знает, что у него в продажной ментовской душонке. И в общении с ним, как говорится, доверяй, но будь наготове. Может капитан поджидает его там и сам лично пристрелит. Ведь тогда, что называется, все концы в воду. Связь с Зорькиным поддерживал только он. А Наташа, Коваль и Толян боксер не знают его ни в лицо, ни фамилию. И если по здравому рассуждать, то его смерть Зорькину очень даже выгодна.

Вот по этой причине, Кирилл и не пошел к запасному выходу. В коридоре, он тихонько прикрыл за собой дверь, за которой остался труп.

Замок защелкнулся. Теперь получалось, что тот капитан перед тем, как застрелиться, закрылся изнутри. Пусть теперь все думают, что он покончил с собой. На ментовском пистолете нет чужих отпечатков пальцев, только «пальчики» его хозяина, которому эта смертоносная железяка долгое время служила исправно. Не подвела и на этот раз. Ведь, в сущности, ей все равно, кому отсылать пулю. Куда будет направлен ствол. А за остальное отвечает тот, кто нажмет на спусковой крючок.

Хорошо, что кабинет Зорькина остался не запертым. Капитан так спешил, что не стал его запирать. И потом, когда Кирилл кончал мента, Зорькин не вернулся. Теперь Кирилл вошел, представляя, какое у Зори будет лицо, когда он увидит его здесь. Он сел в кресло и расслабившись, закурил. Пустую водочную бутылку поставил под стол, чтоб не мозолила глаза. Какой от нее пустой, прок?

Зорькин сидел возле дежурного, делая вид, будто дремлет, но сам неотступно водил взглядом за движением минутной стрелки по циферблату. Он пытался представить, что могло происходить в кабинете у Голикова. Или уже произошло. Настораживало его сейчас только одно: собаки в вольере почему-то молчали, не издавая ни единого рыка. Хотя при виде постороннего, вряд ли они будут себя вести так спокойно. Почему-то на ум пришла довольно забавная мысль, от которой он просто не мог не улыбнуться: «Неужели, эти противные животные так отупели, что приняли Котова за своего?»

Время было за полночь, когда водитель оперативной машины пошел в гараж, пробыл там не более двадцати минут и вдруг появился в дежурке с канистрой бензина. Вид у него почему-то был обеспокоенный. Хотя дежурный поначалу не придал этому значения. Сейчас его внимание было приковано к канистре.

– Совсем ты, Игорь, охренел. Чего приперся сюда с бензином? Поджечь нас хочешь? – заорал дежурный на шофера.

– Да погоди ты, – отмахнулся водитель и обратился к Зорькину: – Иваныч, чего это у вас на этаже свет горит? Никогда не горел…

Зорькин стал медленно отходить от дремотного состояния. Он как бы еще не мог осмыслить то, о чем его спрашивал водитель. И уж тем более не удивился. Его спросили, теперь, в свою очередь, он спросил:

– В каком кабинете?

– По-моему, у Кручинина.

– Чего ты мелешь? Я же видел, как он уходил, – произнес Зорькин, как бы стараясь выставить водителя, если не полным идиотом, то уж на половину точно. А сам подумал: «Ну, какого черта ты поперся в гараж? Не мог до утра подождать?» Все это он бы так хотел сказать ему вслух, и даже кое-что прибавить. Но ведь тогда водитель будет огрызаться.

– Подожди, я тоже видел, как Кручинин уходил, – подтвердил дежурный. А водитель обиделся.

– А я разве сказал, что он там? Я сказал, что у него в кабинете свет горит. Только и всего. – Он взял свою канистру и, плюнув с расстройства, ушел к машине. Поступайте мол как хотите.

– Вот ляпнул, – натянуто хохотнул Зорькин. – Кручинин давно по телеку футбол смотрит. А мы тут сидим. А сегодня, между прочим, Динамо с Крылышками играет.

– Надо сходить, посмотреть, – сказал дежурный. – Чего там у них. Черт его знает. Побудь за пультом. – Кивнул он Зорькину на свой стул и вышел.

Зорькин сел на стул дежурного и устало закрыл глаза. Догадывался, что должно произойти теперь. Скоро дежурный вернется и тогда начнется… Так и вышло. Не прошло и трех минут, как в коридоре послышались торопливые шаги дежурного.

Зорькин поднял отяжелевшие от бессонницы веки.

– Ну, чего там?

– Сам не пойму. Свет горит, а вроде никого нет. Может, думаю, Голиков с женой полаялся, ночевать остался. Постучал, не открывает. Наверное, свет забыли выключить, – с этими словами он открыл ящик стола, где лежали запасные ключи от кабинетов, пробежался глазами по биркам, выбрал нужную и взял ключ. – Надо пойти выключить свет. А то если завхоз придет утром и заметит, начальнику доложит, Кручинину с Голиковым вставят по первое число.

Он вышел с ключом, а Зорькин опять закрыл глаза, и сам не помня как, заснул. Наверное, сказывалось напряжение, которое не покидало его весь день и вечер. И вот сейчас капитан дал себе расслабуху. Только долго ему поспать не пришлось. Буквально через несколько минут стеклянная дверь распахнулась настежь, и дежурный закричал прямо с порога:

– Николай, хватит дрыхнуть. У нас ЧП.

Зорькин встряхнул головой. Так разоспался, что на какую-то минуту, другую напрочь забыл, о происшедшем с Голиковым. А, услыхав встревоженный голос дежурного, спросил спросонок:

– Чего такое?

Прямо перед ним застыло мертвецки-белое лицо насмерть перепуганного человека. Казалось, дежурный сам до конца не верил в то, что сказал:

– Там Голиков застрелился.

Зорькин вытаращил глаза.

– Что ты? Чего мелешь?

Дежурный протянул ему в дрожащей руке ключ.

– Сам иди, посмотри.

Зорькин вскочил со стула, дав возможность дежурному занять свое место за пультом. Заметил, что у того не только руки дрожат, но и ноги. Того гляди, рухнет сейчас прямо на пол.

– Никуда я не пойду. Раз ты видел… – произнес Зорькин несколько растерянно и добавил: – Если так, то первым делом надо Рокотову позвонить. А потом уже всем остальным.

– Надо, – согласился дежурный, понимая, сколько теперь у него будет проблем.

Зорькин достал сигарету и вышел в коридор к окну. «Все. Началось», – подумал он. Но мысль эта теперь не тревожила его, потому что дело уже сделано, и ничего изменить нельзя. Весь вечер он чувствовал себя, как приговоренный к казни. Нельзя не убежать, ничего изменить и остается только ждать. И ожидание это хуже самой казни. Но теперь все свершилось. Но почему-то особой радости Зорькин не испытывал.

Он отпер ключом дверь своего кабинета.

По коридору ходили сотрудники аппарата РУБОП, вызванные майором Алексеевым. Зорькину сейчас никого не хотелось видеть. Забиться бы куда-нибудь в уголок, где никто не сможет достать. Потому и ушел из дежурки, где уже собралось едва ли не половина управления. Кого-то вызвали по служебной необходимости. А до кого-то скорбная весть дошла по телефону от товарищей по работе. Но каждый посчитал своим долгом обязательно присутствовать. Вдруг, понадобиться.