Химеры (СИ) - Кузнецова Ярослава Анатольевна

Цветная пыль…

— День, что на самом деле происходит?

— Я вижу несколько вариантов, — День внял нетерпеливым гудкам и наконец тронул «орку» с места. — Или кто-то пытается испортить отношения Дара и Сумерек, совершая провокации. Или кто-то пытается создать ситуацию, пригодную для гражданской войны. Или…

— Или что?

— Что-то третье. Все, что угодно. Но парень действительно убил человека во время ритуала вызова; он указал на своего родича как на организатора, и пока этого родича не нашли. Оперативность, с какой фотографии оказались у Врана, который известен как непримиримый враг Полночи, заставляет думать, что это сделано нарочно. Кто-то предполагал, что старый ворон взовьется и натворит дел. Полуночного может уже не быть в Даре, его могли выдернуть для какого-то конкретного дела — «сходи туда не знаю куда» или «принеси мне мешок золота», что там еще людям бывает нужно?

— Не знаю.

— И я не знаю. Так вот, возможно, само по себе жертвоприношение не имеет никакого значения. Ну, труп. Хотя высокие лорды могли бы лучше следить за своими сыновьями… Однако они очень заняты, заседая в совете и решая — так ли страшно мы опасны, предоставляя вам лекарства, технологии и… дружбу.

— День…

— Я уже более трехсот лет День. Круглые сутки.

— Вся эта история похожа на бред.

— Конечно, — легко согласился дролери. — Только это не делает ее менее опасной.

Рамиро открыл ящичек, в котором лежал обещанный подарок. В голове толклись обрывки мыслей, никак не желая укладываться в единое целое. Книга в красивом старинном переплете. Он безучастно глянул.

«Песни Синего дракона». Надо же… Раритет. Сборник найльских легенд; в Даре сто лет не переиздавался.

Что он знает о Полночи… Демоны… хлопанье крыльев во мраке… нельзя войти без приглашения в дверь чужого дома… Холодный Господин со своей сетью. Зеленоватое сияние, которое иногда видишь в кошмарах… проклятые души… сделки с Полуночью. Ножи.

«Я помню лета яркий свет и годы впереди, но ледяней и злее всех клинок в моей груди. Я вижу мир как наяву, я слышу пенье вод, и смерть напрасно я зову к себе который год…»

— Полночь — она же, ну… вроде никак себя не проявляет уже много лет. Трудно поверить, что…

— Рамиро Илен, — проникновенно сказал День. — Было время, когда тебе трудно было поверить в меня. Если мне не изменяет память, ты все время норовил меня пощупать и приговаривал что-то вроде «мары меня раздери, это же дролери из Холмов».

— Ну, ты… — Рамиро смутился. Ему ярко представились юные годы, и то утро в лесу после долгого и мучительного отступления, когда на поляну к ним вышло сияющее, как луч, золотоволосое создание, без видимых усилий несущее тяжеленный вещмешок и винтовку, обмотанную тряпками. — Ты, День, — это же ты. Другое дело.

— Может случиться так, что Полночь тоже может стать «другим делом». — «Орка» остановилась. — Приехали. Вылезай.

Рамиро посмотрел на дролери. Идеальный профиль, хоть на монету чекань; костюм с иголочки, руки в перчатках лежат на замшевой шкуре руля…

— Проваливай, — красивые губы сжались. День упорно смотрел на дорогу. — В свете происходящего мне хочется бегать по кругу и голосить, я лучше сделаю это в одиночестве. Чтобы… не разрушать твоих иллюзий.

Рамиро вздохнул и полез из машины.

— Книгу забыл. И… Раро.

— Что?

— Почитай ее внимательно, подумай. Там немало написано о том, как ведут себя фолари в присутствии Полночи.

— Хорошо.

— Я говорю серьезно. Если все так плохо, как я думаю, избавься от мальчишки как можно скорее. Верни его обратно в канаву.

— Угу.

— Я бы не хотел через некоторое время собирать по квартире твои размотанные кишки.

— Ага.

Рамиро захлопнул дверь и пошел к своему подъезду. «Орка» некоторое время стояла на месте, потом бесшумно тронулась и исчезла в путанице переулков.

Экскурсионный автобус шел по левому берегу Маржины, оставив позади и внизу речной порт с лесом желтых грузовых кранов, складами и железной дорогой. Небо над заливом Ла Бока сделалось пустым и золотым, как жерло ангельской трубы. За автобусным окном плыли тесные улицы, перекрестки, стада разномастных машин, рекламные щиты и ранняя иллюминация.

От старого города остались одни воспоминания. Глядя в окно, он не узнавал ничего, даже силуэта прибрежных скал.

Южные Уста горели несколько раз, их превращали в руины, отстраивали заново поверх старых фундаментов.

— Прекрасные господа, взгляните налево, мы подъезжаем к старому замку, одному из самых ярких и хорошо сохранившихся архитектурных памятников Южных Уст. Замок стоит на драконидском фундаменте; таким образом, самые старые его части насчитывают более двух тысяч лет истории. Впервые замок был перестроен Хаспе Наррано, первым лордом Нурраном; сильно пострадал во время нашествия Ньето Браво, восстановлен; южная башня разрушена еще раз во время Изгнания Лавенгов, но также перестроена архитекторами Амано Ливьяно и долгое время использовалась как мескита. В ее очертаниях ясно прослеживаются веяния лестанской архитектуры, такие, как отделка изразцами, луковицеобразное завершение и двойные арки…

Он не узнал и старый замок Нурранов. Когда-то гордо возвышавшийся над городом на самой высокой точке полудуги, обнимающей южную столицу, теперь он сжался, ссутулился, уменьшился у колен современных зданий. Словно бы врос в землю. Ров исчез, перед распахнутыми воротами на маленькой асфальтированной площади продавали мороженое и фотографировали с обезьянкой. Вместе с группой туристов он прошел во двор, горбато мощенный булыжником (потрепанное, устаревшее новшество; в его время здесь были широкие плиты из серого камня, ровные, как стол). Квадрат донжона едва угадывался в пристройках, Библиотечную башню действительно перестроили в церковь. Часть двора перегорожена кирпичным забором с запертыми глухими воротами, из-за забора торчат строительные леса.

Музей занимал первый этаж донжона. Большой полутемный холл внутри немного напоминал прежний зал для пиров, но абрис внутренних галерей изменился — они опустились, стали массивней и обзавелись подпорками. Двойной ряд ветхих знамен, свисавших с балок, шевелил сквозняк. Многие гербы незнакомы, но шиты тем же тусклым золотом и выцветшим шелком, что и герб их сюзерена — нуррановский крылатый корабль. Центр залы огорожен бархатными шнурами — напольная плитка там оказалась разобрана, и в широкой яме глубиной почти в ярд сверкала многоцветная мозаика. Недавно восстановленная, как сказала экскурсовод. Более двух тысячелетий назад это был пол драконидского атриума.

Сняв темные очки, он простоял перед ямой минут десять, дивясь откопанной реставраторами красоте. Он хорошо знал старый замок, но сильно траченные драконидские мозаики встречались только в прачечных и подвалах.

Потом в зале стало шумно, он огляделся и понял, что потерял свою экскурсию, а вместо чинных туристов зал наполнила ярко одетая ребятня.

— Дети, дети, не разбегайтесь! Посмотрите сюда, здесь во времена высоких лордов пировал лорд Нурран и его верные. Смотрите, какой большой камин, во время пира прямо в нем жарили целые бычьи туши… Рико, не надо садиться на трон, да еще с ногами. Нет, лорд Нурран был не толстый, это двухместный трон, для лорда и его леди. В каком году рей Ливьяно занял Южные Уста, кто нам скажет? Крита, ты скажешь? Крита! Вылези из камина, ты же не бычья туша!

Хохот, визг.

Он двинулся было прочь, но его чуть не сбила с ног влетевшая в залу женщина.

— Госпожа Алина! Ах, наконец я вас нашла. Госпожа Алина, я забираю Криту.

— Госпожа Эвита? — Учительница остановилась, окруженная гомонящим выводком. — Что случилось?

— Пока ничего, слава Господу. — Женщина выдернула из толпы смуглую девочку, с бантами, в оборчатом платьице с фартуком и в спущенных гольфах. Девочка повисла у нее на руке и заныла: «Не хочу домо-о-ой!» — Муж с работы позвонил, велел детей забрать на всякий случай. Госпожа Алина, к вам никаких претензий; беспокойно мне, да и муж звонил…