Обручальное кольцо - Сильвия Холлидей

Один матрос, стонущий от боли, приковылял в кубрик, жалуясь на свой раздутый от водянки живот. Он только скрипел зубами, когда Росс проткнул ему брюшную полость длинным острым зондом и оттуда хлынула водянистая жидкость.

Пруденс исполняла все указания Мэннинга: бинтовала, накладывала мази, помогала Бэйли готовить лекарства. Ей было грустно видеть столько людей, измученных недугами, но вопреки ее ожиданиям сами болезни не вызывали особого отвращения.

Когда из кубрика наконец вышел последний пациент, Росс устало потер затылок и посмотрел на Пруденс с оттенком уважения. Его глаза потеплели.

– А теперь идите в кают-компанию. Вы достаточно потрудились на сегодня.

– А вы?

– Я отправлюсь в лазарет.

– Возьмите и меня.

– Это – малоприятное место. Там лежат умирающие, которым я почти бессилен помочь. Самый воздух отравлен их болезнями. Их рвет, а бывает и кое-что похуже. Там невыносимая духота и зловоние. Хорошо известно, что зараза передается через воздух.

Пруденс встала и оправила юбки.

– Я пойду туда.

– Клянусь бородой Эскулапа, вы упрямы как ослица!

– Не больше, чем вы сами! И кто этот Эскулап, которым вы все время клянетесь?

– Римский бог врачевания. И, Господь свидетель, я хотел бы обладать его силой. – Росс со вздохом указал на дверь, пропуская Пруденс вперед. – Что ж, идите, если уж вам так хочется. Но предупреждаю, это не веселая прогулка. Вы увидите мир с печальной стороны, и зрелище будет не из приятных. Готовьтесь.

Лазарет располагался на верхней палубе. Они осторожно поднимались по трапу, крепко вцепившись в перила, чтобы сохранить равновесие. Шторм все усиливался. Росс вел за собой Пруденс, старательно обходя пушки и встречных матросов, которые готовились к борьбе со стихией.

Помещение, выделенное для лазарета, оказалось довольно большим. От орудий его отгораживали занавески. Внутри Пруденс увидела множество гамаков, висевших почти впритык друг к другу. Больные невольно заражали соседей своим дыханием. Резкий ветер, дувший в открытые иллюминаторы, разгонял тошнотворный запах разлагающейся человеческой плоти, но вместе с ним залетали и брызги, обдавая дождем тех, кто имел несчастье находиться близко от борта.

– Ну, Ричардс, как дела? – спросил Росс своего второго помощника.

– Боюсь, не пройдет и часа, как мы потеряем Нэша, – ответил тот, покачав головой.

– Ну, этого следовало ожидать, – бесстрастно сказал Росс и пошел вперед, расталкивая плечами гамаки.

Пруденс, съежившись от страха, последовала за ним. Перед ее глазами мелькали красные, воспаленные от лихорадки лица, истощенные тела, обрубки ампутированных конечностей, перевязанные окровавленными бинтами, сломанные руки и ноги, прикрепленные к дощечкам. Некоторые больные стонали в забытьи, другие ругались и плакали от боли. Один моряк кашлял так надрывно, словно у него разрывались легкие.

«Матерь Божия, – подумала Пруденс. – Если бы можно было исцелить их всех сразу каким-нибудь волшебным заклинанием!»

Они подошли к гамаку, где лежал мужчина с мертвенно-бледным лицом. Его запавшие глаза лихорадочно блестели, дыхание было прерывистым. Едва взглянув на него, Пруденс ощутила подлинную физическую боль.

– Итак, Нэш, – резко спросил Мэннинг, щупая пульс умирающего, – примирились ли вы со своим Создателем?

– Так точно, сэр! – Темные глаза Нэша были полны смирения, но Пруденс заметила, что в глубине их притаился ужас.

– Вот и хорошо, – заметил Росс и вдруг, выпустив запястье Нэша, метнулся к соседнему гамаку.

Он отдернул одеяло, задрал до колена штанину пациента и, нахмурившись, легонько нажал на забинтованную ногу. Матрос завопил от боли.

Росс шепотом выругался и повернулся к помощнику:

– Ричардс, мне не нравится его нога. Отнеси его к Бэйли и вели готовиться к операции. Я скоро приду и сделаю ему ампутацию.

– Вы отрежете мне ногу? Нет, сэр! Только не мою ногу, сэр! – в панике закричал моряк.

– Если я оставлю ногу, гангрена распространится дальше, и придется тебе пересесть на корабль смерти, приятель. – Доктор махнул рукой Ричардсу: – Прихвати нескольких матросов, они помогут тебе донести этого человека до кубрика.

Через несколько минут беднягу, продолжавшего вопить что было мочи, вынесли из лазарета.

Пруденс, потрясенная и холодной деловитостью Росса, и трагической судьбой молодого моряка, застыла возле гамака, в котором лежал Нэш. А тот, услышав крики, пришел в волнение, начал метаться и дрожать. Его лицо покрылось бисеринками пота. Пруденс вытерла ему лоб своим фартуком, бормоча слова утешения.

Нэш, немного успокоившись, ответил ей слабой улыбкой.

– Не то что бы я боялся смерти, леди, – прошептал он. – Да вот жена у меня есть и малыш, он только что родился. Я и видел-то его всего один раз. А мне хотелось бы покачать свое дитятко на коленях.

Пруденс сглотнула слезы.

– Когда-нибудь Господь соединит вас на небесах. Она сумела влить ему в рот немного воды, поправила подушку, по которой металась его влажная от пота голова, и держала за руку до тех пор, пока Нэш не испустил последний вздох. Наконец он дернулся и затих, уставившись в потолок неподвижными глазами.

Пруденс, вдруг остро ощутившая свою беспомощность, изнывала от печали и жалости. Она сделала знак Россу, который во время агонии Нэша ходил между гамаками и по очереди осматривал больных, останавливаясь только для того, чтобы дать инструкции Ричардсу, уже вернувшемуся в лазарет.

– Росс, – прошептала Пруденс, увидев, что он направляется к ней.

Больше она не смогла выдавить из себя ни слова и просто тупо наблюдала, как Росс пощупал Нэшу пульс и покачал головой. Потом он закрыл ему глаза, натянул на лицо одеяло и, крепко взяв Пруденс под локоть, выволок ее из лазарета.

– На сегодня достаточно. Возвращайтесь в каюту. У нее задрожали губы. В лазарете осталось еще столько несчастных, нуждающихся в ее заботах!

– Нет.

– Проклятие! Да вы стали белая как мел! И скоро начнется такая качка, что вам не удержаться на ногах. Я иду в кубрик. Надо закончить одну работенку, пока шторм не разошелся в полную силу.

Он называет это «работенкой». А на самом деле речь идет о том, что Росс собирается хладнокровно отрезать человеку ногу!

– Как вы можете лечить, не испытывая жалости к людям? – вскричала Пруденс.

– Я не обязан быть добрым, – проворчал Росс. – Я должен лечить. И ничего больше.

– Но ко мне вы добры. Значит, это чувство вам знакомо. Неужели вам безразлично, что испытывают ваши пациенты?

– В лазарете умирает куда больше народу, чем во время сражения, – устало ответил Росс. – Через неделю половину этих людей унесет в могилу лихорадка.