Сигрид Унсет. Королева слова - Сигрун Слапгард

Единственная картина Йенни, описанная в романе, представляет собой большой холст, «на котором видна уходящая влево улица с изображенными в перспективе домами, конторами и мастерскими, в серо-зеленых или кирпично-красных тонах <…>. Улица кишела тележками, грузовыми повозками и рабочим людом». Своему жениху Хельге Грамму Йенни объясняет, что, когда она весной шла по улице в печальном ожидании, внезапно обратила внимание «на великолепное весеннее небо, что возвышалось над всеми этими черными крышами, трубами, проводами, — и мне захотелось написать его — нежные проблески весенней голубизны на фоне грязного, черного города». Пейзаж как будто сошел с картины Сварстада. Сварстада легко узнать и в Гуннаре Хеггене, авторе статей, в которых он протестует против того, чтобы «нашим национальным символом сделалась расписанная цветами плошка с вырезанными по краям завитушками». А коралловое ожерелье, что покупает Франческа, можно увидеть на портрете Сигрид работы Сварстада: «толстое ожерелье с золотым замочком и с толстыми золотыми серьгами, вот такими длинными <…> из больших темно-красных шлифованных кораллов»[167]. Ей доставляло удовольствие вплетать эти детали в свое повествование.

В ожидании того, кого она смогла бы назвать своим «господином», Йенни отказывается от легкомысленных увлечений. Однако не так-то легко хранить верность идеалу любви в условиях, когда все ожидают от тебя более современного поведения. С характерной для самой Сигрид Унсет иронией Йенни замечает: «Я, слава богу, художница. Да от нас только того и ждут, чтобы мы ввязались в какую-нибудь скандальную историю»[168].

Унсет вкладывает в уста Йенни признание о сокровенной мечте всех женщин: вот придет мужчина и подарит счастье, «чтобы нам не пришлось бороться за него самим». Тем не менее Йенни изменяет своей мечте. Любовь, которую она находит, превращается в настоящий кошмар. В то же время Унсет представила Йенни свободной и цельной личностью. Она не подавляет свои сексуальные инстинкты, хотя и сбивается с правильного пути: «Любовь, которую она искала на кривых дорожках, куда завели ее болезненная страсть и горячее беспокойство»[169]. По воле Сигрид Унсет Йенни гибнет. Что тому виной — обстоятельства или нереальные требования героини к любви?

Поддавшись минутному «ленивому равнодушию», Йенни завязывает отношения с Хельге Граммом, мужчиной, который ей всего лишь немного нравится. Тем самым она обрекает себя на притворство и самообман, хуже того, это приводит ее к еще большим несчастьям: разорвав помолвку, она вступает в интимную связь с отцом Хельге, Гертом Граммом.

Их роман влюбленная Сигрид описывает почти что в карикатурном виде. В результате Йенни беременеет. Рожденного в тайне ребенка она собирается отдать на усыновление, но он умирает. По возвращении в Рим совершенно неожиданно для себя она сталкивается с бывшим возлюбленным Хельге Граммом и в итоге отдается и ему, брату своего умершего ребенка. А потом кончает жизнь самоубийством. Истинный герой и настоящий ее друг, что мог бы стать Мужчиной ее жизни, признается ей в любви слишком поздно. По воле рока и автора, в конце романа Йенни слышит шаги на лестнице, но не Гуннара Хеггена, а Хельге Грамма.

В заключение Унсет приводит Гуннара Хеггена на кладбище — то самое, где похоронены Шелли и Ките, и мы слышим его признание в любви.

На удивление мрачный роман, принимая во внимание, что ее собственная мечта о «настоящей» любви сбывалась на глазах. Или эта мрачность продиктована знанием человеческой натуры и деструктивных сил, ею владеющих? Сексуальность Йенни, с точки зрения Унсет, природная, в основном разрушительная сила. Возможно, изображая отношения героини с Гертом Граммом, опытным мужчиной намного старше ее, писательница опиралась на собственный неудачный опыт с Виктором? И автор, и ее герои испытывают потребность во что-то верить. Очевидно, что Йенни недостаточно одной веры в себя.

Унсет с волнением ждала выхода книги, назначенного на конец осени. Она писала Нини Ролл Анкер[170], что в издательстве также ожидали «судного дня»: «хотя сам сэр Вильям и высказался в том духе, что книга хороша и берет за душу». Он вроде бы еще назвал ее «памятником бесплодной женщине». Нини Ролл Анкер читала роман со смешанными чувствами. В целом она способна понять книгу, но есть там вещи, которые «вызывают у меня отвращение — слишком циничные — и по-моему, совершенно излишние». В то же время она восхищается продемонстрированным Унсет глубоким пониманием человеческой души и готова признать «Йенни» истинным произведением искусства. «Я бы не хотела написать такую книгу — но склоняюсь перед той, которая это сделала»[171]. Тем не менее даже у бесстрашной и чуждой условностям Нини Ролл Анкер роман вызывал настолько противоречивые эмоции, что она еще два дня по прочтении колеблется: «Пребываю в сомнениях, посылать С. У. письмо о книге — хвалебное — или нет. Она меня одновременно привлекает и отталкивает». Ей, близко знакомой с римскими любовниками, параллели с действительностью кажутся очевидными: «Йенни — это С. У., Хегген — Сварстад»[172].

Не одна Нини Ролл Анкер читала между строк. Мать Сигрид ночами не спала от отчаяния, и вряд ли только потому, что опасалась скандала, который может вызвать книга. Судя по всему, Шарлотта знала и подозревала о тайной жизни дочери куда больше, чем та готова была признать. За обедом в Лиллехаугене, куда были приглашены римские приятели Сварстад, Китти Камструп и Унсет, эта тема не обсуждалась. Должно быть, хозяйке стало не по себе, когда Унсет, чуть ли не смакуя подробности, принялась рассказывать, что ее мать не спит по ночам из-за книги. Мама, которая так любит читать! Посвященному в курс дела собеседнику не могло не показаться странным, что столь проницательной писательнице, кажется, невдомек, как ее обман может отразиться на близких. Во всяком случае, после того обеда Нини Ролл Анкер решила не писать рецензию на книгу, несмотря на то что Вильям Нюгор лично просил ее об этом. «Была у Нюгора и сказала, что не могу писать о „Йенни“, но попрошу Томмассена, чтобы он поскорей напечатал в „Тиденс тейн“ хорошую рецензию»[173]. От издательства узнала об этом и Сигрид Унсет, потому что позднее она послала подруге письмо, освобождавшее ту от обязанности писать рецензию на «Йенни» в случае, если у нее есть хотя бы малейшие колебания на сей счет. Это письмо удостоилось иронического комментария Анкер: «Elle est bien gentille»[174]{16}.