Мифы и легенды народов мира. Том 12. Передняя Азия - Юлий Циркин

Открытие тирийцами вина

Потомком Кадма был бог Дионис[491]. Финикийцы считали его тем же богом, что их Шадрапа. И рассказывали они о нем следующее[492].

Было время, когда жители Тира совсем не знали вина. В это время около города жил один очень гостеприимный пастух. Однажды к его хижине подошел юноша и попросил приюта. Пастух с радостью согласился пустить его к себе. Когда они вошли в хижину, пастух сразу же пригласил гостя за стол. Угощение его было нехитрое, в основном простой хлеб, а запить его можно было водой. Юноша с удовольствием поел хлеб и осушил чашу воды. А потом в благодарность за гостеприимство предложил хозяину свое угощение. Из принесенного им меха он налил в чашу красивый напиток цвета пурпура и с улыбкой предложил пастуху выпить его. Пастух с благодарностью взял чашу и стал пить. Когда же он осушил чашу, то пришел в неописуемый восторг. А когда немного успокоился, то спросил юношу, откуда у него эта пурпурная жидкость, почему она цвета крови и почему, в отличие от воды, дает такое наслаждение пьющему — ведь эта жидкость услаждает не только вкус, но и обоняние, а будучи холодной, согревает желудок. И юноша ответил, что это — кровь винограда. Около хижины пастуха рос дикий виноград. Юноша подошел к лозе, сорвал виноградную гроздь и сжал ее в своем кулаке. Из нее потек сок, подобный той пурпурной жидкости, которой он угостил пастуха. Указав на лозу, юноша сказал, что отсюда проистекает эта божественная влага — виноградное вино. И был этот юноша богом, которого греки зовут Дионисом, а финикийцы — Шадрапой. Так люди научились изготавливать вино. Из Тира искусство виноделия распространилось на другие города и страны. А в Тире в честь этого события ежегодно справляется великолепный праздник, во время которого люди пьют много вина, а оно, в свою очередь, питает любовное чувство.

Младенец Дионис — внук Сидонского царевича Кадма с Силеном. III‑II вв. до н. э. Глина

Царь Хирам[493]

Некогда[494] в Тире царствовал великий царь Хирам. Он был сильным и богатым властителем. Его корабли бороздили все пространство Средиземного моря вплоть до самого океана и выходили в него. Богатства царя дали ему возможность заняться самим городом. Хирам приказал засыпать пролив между двумя островами, на которых находился Тир, так что после этого они составили один остров. Хирам построил в Тире храмы Мелькарта и Астарты и установил праздник в честь пробуждения[495] Мелькарта[496]. Этот царь находился в дружеских отношениях с еврейскими царями Давидом и Соломоном и очень помог последнему в строительстве иерусалимского храма.

Он отправил Соломону не только большое количество различных ценных материалов для строительства, но и архитектора, своего тезку Хирама. Соломон и Хирам соревновались в загадках. Они договорились, что тот, кто не сумеет разгадать загадку другого, уплатит много денег. Соломон, который славился своей мудростью, прислал такие загадки, что Хирам разгадать их не мог и был вынужден отдать Соломону значительную часть своей казны. Но в окружении тирского царя нашелся мудрый человек Абдемон. Он не только разгадал загадки Соломона, но и составил собственные. Эти загадки Хирам послал в Иерусалим. И Соломон не смог их разгадать. И тогда он заплатил Хираму столько денег, что тот не только вернул себе утраченные сокровища, но и получил большой прибыток[497].

Деяния и гибель Малха

После того как был основан Карфаген, земельные владения его жителей очень долго не выходили за пределы городских стен, да и за территорию самого города карфагеняне должны были платить ежегодную дань местному племени[498]. И вот однажды[499] карфагенский полководец Малх[500] решил изменить такое положение дел. Он собрал большое войско и выступил против местных африканцев, разбил их и заставил отказаться от дани. Но на этом Малх не успокоился. Он вознамерился отправиться на Сицилию. В западной части этого острова существовали финикийские города, а в восточной[501] — греческие. И вот один греческий отряд попытался вторгнуться на запад Сицилии и стал угрожать осевшим там финикийцам. И Малх со своей армией высадился на сицилийской земле. Он не только разбил греков, но и подчинил финикийские города Сицилии Карфагену[502]. Гордый своей победой, Малх решился и на завоевание Сардинии. Но здесь он потерпел поражение. Карфагенские правители давно испытывали далеко не самые лучшие чувства к своему столь удачливому полководцу. Они и завидовали ему, и подозревали его. И они решили воспользоваться неудачей Малха на Сардинии. Карфагенское правительство приговорило Малха и всех его воинов к изгнанию.

Когда Малх узнал об этом, он страшно вознегодовал и решил свергнуть неблагодарных правителей. С преданной ему армией он высадился в Африке и двинулся к Карфагену. Карфаген был окружен стеной, и Малх стал осаждать родной город. Осада длилась недолго, и очень скоро победоносная армия Малха вступила в Карфаген. Полководец убил десять правителей и на площади собрал всех карфагенских граждан. Там он объяснил собравшимся, что заставило его совершить такой поступок. После этого Малх начал единолично править Карфагеном. Но такое правление продолжалось недолго. Скоро его противники собрали силы и свергли Малха. Сам Малх был предан жестокой казни через распятие. И с этого времени карфагенское правительство такой казни предавало тех своих полководцев, которые или терпели очень жестокие поражения, или казались почему‑либо подозрительными правительству.

Братья Филены

Когда‑то между Карфагеном и греческим городом в Африке Киреной шла долгая война, и обе армии не раз[503] терпели друг от друга поражение. Дело в том, что карфагеняне и киренцы никак не могли договориться, где же должна проходить граница между двумя государствами, ибо никаких естественных рубежей, которые могли бы служить границей, не было. И когда эта долгая война нанесла и тем и другим огромный ущерб, оба соперника сначала заключили перемирие, а затем договорились о проведении границы на таких условиях: из Карфагена и из Кирены в заранее договоренный срок одновременно выйдут послы, и там, где они встретятся, будет проведена граница. И вот в назначенное время послы двинулись навстречу друг другу. Из Карфагена в путь отправились два брата Филена. Они двигались гораздо быстрее киренцев. А потому, когда послы встретились, оказалось, что граница должна пройти гораздо ближе к Кирене, чем к Карфагену. И тогда киренские послы обвинили карфагенян, что те вышли из своего города раньше оговоренного срока. Братья Филены сначала возмутились такими речами греков, ибо не чувствовали за собой никакой вины, а потом спросили киренцев, что же те предлагают. И киренские послы сказали, что если братья Филены не нарушали соглашения, если они действительно вышли в назначенное время и хотят, чтобы граница Карфагенской республики прошла именно здесь, где они встретились, то они должны дать себя закопать живыми в землю. И братья согласились пойти на эту ужасную смерть ради своей родины. Филены были закопаны живыми и добились тем самым установления такой границы, которую карфагеняне считали справедливой.

Карфагеняне по достоинству оценили самопожертвование братьев Филенов. Там, где они погибли, на самой границе карфагенской державы, были сооруже ны алтари в их честь[504], а в самом Карфагене им посмертно установили различные почести.

Иногда говорили, что в действительности не существовало братьев, а был только один Филен, который и совершил этот подвиг во имя отечества. Но в остальном рассказы совпадают[505].

Крышка саркофага «Благословляющий жрец», найденного при распопках Карфагена. Ок. III в. до н. э.

Путешествия Гимилькона и Ганнона

Карфагеняне решили исследовать воды и берега Атлантического океана и, если будет возможность, основать на его побережье поселения для своих жителей. И вот они отправили две флотилии. Одну возглавил Гимилькон, другую — его брат Ганнон[506]. Корабли вышли из Карфагена и направились на запад к проливу, ведущему из Средиземного моря в Атлантический океан. На берегах этого пролива в свое время бог Мелькарт поставил огромные Столпы, поэтому пролив так и назывался — Столпы Мелькарта. Выйдя за Столпы в океан, корабли разошлись. Гимилькон со своими судами направился на север, а Ганнон — на юг.

Гимилькон плыл четыре месяца. Его корабли шли вдоль океанских берегов Пиренейского полуострова, значительная часть которых была уже знакома карфагенянам и тем финикийцам, которые жили у пролива. Но дальше начались неведомые воды. Среди морской пучины стали вырастать огромные водоросли, они, как деревья в лесу, все плотнее покрывали водную поверхность. Постепенно становилось все мельче, и корабли все с большим трудом пробирались между этими зарослями и огромными морскими чудищами, которые то плыли, то даже ползли, то ныряли между кораблями. С неимоверными усилиями удалось Гимилькону вырваться из нежданного плена. Но на этом злоключения карфагенян не закончились.