Десятый праведник - Любомир Николов

Наконец Николай пробрался сквозь толпу, пошел в сторону деревеньки, но вдруг остановился. Увидел знакомую физиономию. У стены с бутылкой кальвадоса в руках сидел на солнцепеке цыган Фернан — конокрад, кузнец, контрабандист-одиночка и одна из колоритнейших фигур в округе. Как всегда, одет он был в расстегнутую до пояса огненно-красную рубаху, узкие черные брюки, полусапожки с короткими шпорами и подпоясан поясом шириной с ладонь, с бесчисленными заклепками, ремешками и кармашками. В ухо его была вдета блестящая, полированная стальная серьга. Ему, похоже, очень нравилось вот так сидеть, прикрыв веки от солнца, с нависающим на смуглый лоб кудрявым черным чубом. Его присутствие здесь было добрым знаком — Фернан обладал фантастическим нюхом на опасности и умел исчезнуть задолго до того, как начинало пахнуть жареным. Помимо прочего, он всегда был в курсе всего, словно непрерывно прощупывал окрестности невидимым локатором.

Николай подошел, сел рядом и толкнул его в бок локтем.

— Дай глотнуть.

Цыган лениво мотнул головой, глянув сквозь прикрытые веки, и протянул ему бутылку. Отхлебнув, Николай вернул бутылку и попытался завязать беседу.

— Богатый нынче рынок…

— Ничего, — согласился Фернан и поднял в свою очередь бутылку.

— Пока вроде спокойно, а?

— Для кого спокойно, для кого нет… Я свое дело сделал, и мне нечего бояться. — Цыган безразлично пожал плечами и вдруг стрельнул живым взглядом. — Ты поболтать пришел или по делу?

— По делу, — признался тот.

Фернан перебросил бутылку в левую руку и протянул правую ладонь:

— Червонец.

И этот туда же, понял, похоже, ценность информации, подумал Николай, сунув руку в карман брюк. Деньги были еще влажные. В какой валюте, цыган не уточнил, поэтому он взял потертую голубую банкноту в десять марок с изображенным на ней парусником и опустил ее на черную мозолистую ладонь. Фернан довольно потерся редкой бороденкой о бумажку, с интересом следя за тем, как остальные деньги возвращаются на свое прежнее место. Когда он прятал денежку в один из многочисленных кармашков пояса, на его лице расцвела белозубая улыбка.

— До того, как начнешь задавать свои вопросы, вот тебе информация от меня лично. Бесплатно, за счет заведения. Вижу, у тебя рубли водятся. Вчера ночью в Вельтбурге сгорел дом старого Розенхайма.

— И?

— Что «и»? Неужели не слышал, что герр Розенхайм скупал любые рубли, какие подвернутся? Хотел поднять на них цену. И теперь она точно взлетит, только этому старому барыге не придется порадоваться. Говорят, сам сгорел вместе со всеми своими бабками.

— А ты откуда знаешь, Фернан? — спросил Николай. — Держу пари, что ты по крайней мере месяц не был в Вельтбурге.

— А чего я там забыл, — усмехнулся смугляк, и вдруг глаза у него стали серьезными и печальными. — А что до того, откуда я знаю, так хочешь не хочешь, а приходится, приятель. Мы, цыгане, должны все знать, это наша защита в проклятом мире. Ладно, спрашивай.

— Слушай, ты часом не встречал тут одну женщину? Хрупкая такая, одета в старый камуфляжный костюм. С рюкзаком и с длинными черными волосами, но прячет их под кепкой. На мальчишку похожа…

— Может, и встречал… — Фернан прищурился и задумался. — Только не здесь. На верхней дороге, на восток шла.

Николай покачал головой.

— Наверное, не она. Та шла в Вельтбург.

— Да она, приятель, как не она, — возразил цыган с видом оскорбленного достоинства. — Одежда у нее была влажная, как твоя, потому что оба вы проходили… ладно, не скажу, хотя не думай, что никто не знает, где у вас был канал с Диком Гароу.

— Хорошо, пусть она, — перебил его Николай Бенев. — И что она забыла на востоке?

— Не что забыла, а от чего бежит. Честно скажу, понятия не имею. Но попомни мои слова: тут какая-то заварушка затевается, причем очень скоро. Нутром чую, вот этим вот пузом, и если бы что за мной водилось, только бы меня здесь и видели. Не спрашиваю, не водится ли за тобой что. Если да, садись, прикончим бутылку. Но если есть какой грешок — сматывайся. И не ходи наверх.

— Почему?

Фернан ответил не сразу. Глотнул кальвадоса, вытер рот рукой и привалился спиной к стене.

— Повторяю: не знаю я. Чувствую, и все тут. Если соврал, верну деньги, коли увидимся. Слушай, что я тебе говорю, и иди на пристань. Может, успеешь еще.

Николай вскочил. Он впервые слышал, чтобы Фернан говорил настолько туманно, и это лишь усиливало его тревогу. Гвалт на рынке, похоже, таил в себе какую-то тревогу, что-то скрытное и угрожающее. Он посмотрел на верхушку склона и заметил то, на что прежде не обращал внимания. Ни одной телеги не спускалось и не поднималось. Еще рано, попытался он успокоить сам себя, но знал, что дело не в этом. Было далеко за полдень, обычно в это время многие купцы и покупатели уже возвращались домой. Что их задержало? Переодетые полицейские агенты? К черту, их должно быть слишком много, чтобы провести такую операцию незаметно. И еще — если они действительно решили задерживать повозки, значит, облава началась.

Фернан смотрел на него равнодушно и загадочно своими черными цыганскими глазами. Николай махнул ему рукой и заспешил на главную улицу деревни. Ему не нравилось это тесное пространство, огороженное домами и дворами, у него было такое чувство, что он сам суется в волчью пасть. Он предпочел бы горы, там он был в своей стихии, но если Фернан был прав, лес кишел полицейскими. Лучше вперед, на пристань. Туда шли многие, такие же, как он, с рюкзаками, сумками и мешками, с тележками на колесиках и с ишаками. Множество мелких торговцев из Вельтбурга приходили на рынок за дешевым товаром. Среди них несложно затеряться. И все же… почему деревня казалась ему более оживленной, чем обычно?

«Что тут происходит? — со злостью подумал он. — Чтоб вам пусто было, и что вы меня по пятам преследуете, что вам от меня надо? Словно сговорились жизнь мне отравить. Только не говорите, что из-за спичек, не поверю. С таким же успехом могли бы растрясти свои задницы из-за ворованных Фернаном лошадей. Бизнес есть бизнес, это даже Аренс понимает и закрывает на это глаза. Ну а из-за чего же тогда? Ладно бы наша пиратская акция произошла по эту сторону границы, тогда еще можно понять, но какому сумасшедшему придет в голову гоняться за мной на своей территории?»

За очередным поворотом улочки блеснула вода — близко пристань. Николай не выдержал и рванул вперед, смешиваясь с толпой. У деревянных причалов качались привязанные лодки, несколько старых спортивных яхт с облезлой краской и огромный плот из сосновых бревен с обвисшим серым парусом. И ни на одном из неподвижно стоящих плавательных средств не было ни души, хотя пристань кишела людьми.