Дзюсан. Академия-фантом - Мария Дубинина

Хироши был здесь. Тогда и сейчас. Николь чувствовала его присутствие и поэтому, забыв про невольного свидетеля, сказала тихо:

– Ты был нужен мне.

История шестая, в которой Кимура выясняет, что болезнь – это не всегда плохо

Совсем исхудал,И волосы отросли.Долгие дожди.

Многие бы отдали все, чтобы избавиться от воспоминаний. Заводят новое имя, новый дом и новую жизнь. Но порой даже хрупкого лепестка сакуры достаточно, чтобы обрушить этот карточный домик. И не успеешь оглянуться, как исчезнешь под снежно-белым покровом.

На рассвете всегда было холодно. Воздух, влажный и свежий после ночного шторма, особенно холодил легкие и разгоряченную со сна кожу, пощипывал щеки и тонкими пальчиками щекотал шею, игриво пробираясь под тонкое одеяльце, укрывающее Сорату. Он поежился, натягивая тряпицу до самого подбородка и тут же почувствовал, как настойчивые щупальца сквозняка наметили новую жертву, обвивая открывшиеся стопы.

Приятная пелена сна медленно растворялась. Сората поежился от холода, откинул с лица спутанные волосы и приоткрыл глаза. И если бы не горечь во рту и неприятная тяжесть, окутывающая горло, Кимура мог со всей честностью сказать, что чувствует себя намного лучше, чем обычно. Уж выспавшимся точно. Он зевнул, повел плечом и сел, непонимающим взглядом ощупал незнакомую, немного мрачноватую обстановку – старый обшарпанный стул, с висящей на спинке его водолазкой, стол, с открытыми консервами не самого аппетитного вида, две початые бутылки с вином и два бокала – и память услужливо подсунула ему подробности прошедшего вечера.

Он не удержался от короткого смешка, возможно, потому, что точно знал – никто его сейчас не видит. Особенно недавний собутыльник.

Сората давно не пил. Вся его молодость, которую сложно назвать бурной, проходила в постоянной учебе и работе, составлении новых планов, общении с партнерами и, конечно, готовке. То, что Генри в их ночном разговоре назвал «студенческой вечеринкой», ему тоже было знакомо лишь понаслышке. С десяток встреч с деловыми партнерами, когда нельзя расслабиться, чтобы не потерять бдительность, и несколько не совсем успешных попыток забыться после смерти Харуки, только и всего. Алкоголь развязывал язык, расслаблял, но совсем не хотел стирать из памяти неприятные моменты и отключать способность соображать. Но даже просто выплеснуть все, что накопилось за последние годы, оказалось жизненно необходимым, поэтому он так легко позволил себя напоить и поддержал эту нелепую игру, которую, кажется, сам и придумал. Вот только полностью открыться так и не получилось.

Кимура приподнялся с койки, едва удерживая равновесие. Выпитое накануне, подкатило к горлу, пустой желудок недовольно сжался, напоминая о себе и горячем завтраке, в котором Сората никогда себе не отказывал. В чем угодно, но только не завтраке. Он пошатнулся, хватаясь рукой за край стола, и поднял голову, шумно вдыхая воздух. Взгляд упал на стену над старой койкой, на которой Кимура провел ночь, и тошнота прошла сама собой, буквально застряв в горле и комом упав обратно в желудок. Кровавые крупные буквы с драматично-киношными подтеками буквально молили: «Спаси его». Сората побледнел, справляясь с равновесием, поежился и решительным шагом вышел на смотровую площадку, на ходу натягивая теплую водолазку. Комендант стоял возле перил с биноклем в руках, и Кимура, проследив за его взглядом, тоже заметил небольшой островок вдали, слабо различимый на фоне мутного предрассветного неба.

– Макалистер-сан?

Мужчина дернулся, оборачиваясь. Выглядел он потрепанным, встревоженным и уставшим, словно и не сумел за последние несколько часов сомкнуть глаз, и Кимура немного устыдился, что сам-то как раз чувствовал себя не в пример лучше.

– Макалистер-сан, спасибо, что были рядом.

Неловкая благодарность сама собой сорвалась с губ, против воли, и Сората поспешно отвел взгляд вниз, перегнувшись через перила смотровой площадки. Внизу, в вязком тумане будто бы виднелась человеческая фигура. Кимура негромко позвал Генри ближе.

– Посмотрите, вам не кажется… – но договорить ему не удалось. Неприятная тяжесть навалилась на тело, голова наполнилась шумом, словно испорченный телевизор. Сил хватило ровно настолько, чтобы взять коменданта за локоть и потянуть обратно в комнату. И только когда дверь закрылась, шипение стихло, став почти фоновым. Судя по испуганным глазам британца, он почувствовал то же самое.

– Что это было?

Сората с силой сдавил виски, массируя их указательными пальцами. Сейчас ему казалось, будто в самый последний момент он успел разглядеть в размытой фигуре очертания замдиректора, тот шел в сторону берега, потом неожиданно остановился и не спеша, как в замедленной съемке, поднял голову. Сората не мог этого видеть, но навязчивый образ прокручивался в голове, словно кадры из старого черно-белого кино.

– Мне кажется, там был Акихико. – Впервые Кимура опустил вежливое обращение, настолько случившееся встревожило его. Тело колотила дрожь, мысли путались, возникало ощущение, словно кто-то уверенной рукой сдавливал легкие, не давая вдохнуть. Сколько продлилось это пугающее чувство, Сората сказать не мог, но в один миг тиски исчезли, воздух хлынул в грудь. Мужчины одновременно вдохнули и с облегчением рухнули кто куда – Сората – на стул, судорожно сжимая пальцами спинку, Макалистер – на старую койку, протяжно взвизгнувшую под его тяжестью.

– И это… в порядке вещей? – поинтересовался комендант, отдышавшись. Кимура без труда понял, о чем он, и покосился на него не без интереса – Генри выглядел настолько напуганным, что не походил на того себя, к которому успел привыкнуть повар – самоуверенному, хамоватому и почти постоянно смущенному.

– Мы с вами провели ночь на маяке в шторм без смотрителя, а это уже «не в порядке вещей». И эти буквы… – Сората вспомнил про кровавую надпись и поднял голову, но на стене ничего не было, кроме рыжеватых подтеков от сырости и старости.

– Что? – Макалистер задрал голову. – Какие буквы? Там ничего нет.

– Но… – Кимура несколько раз моргнул, словно это могло помочь, потом вздохнул и взял себя в руки. – Не стоит нам здесь задерживаться, если мы не хотим новых сюрпризов.

Им несказанно повезло, и по дороге к особняку не встретилось ни души. Разошлись молча, будто бы не желали снова затрагивать темы, поднятые этой ночью. Лишь однажды, по пути, когда Сората запутался волосами в кустах пахучей жимолости, Генри упрекнул его за неуместную для повара прическу.