Правда об Афганской войне. Свидетельства Главного военного советника - Александр Майоров

Всего советников в ДРА было от 1600 до 1800 человек, из них 60–80 человек — самого высокого ранга, т. е. генералы.

При каждой части были один-два, а если при соединении — в штабе дивизии или корпуса — два-три переводчика.

Сразу после совещания там же в Генштабе был организован «фуршет». Мы с Рафи его подсократили, чтобы не дать Бабраку захмелеть… Но вождь на этот раз был благоразумен и пил только чай.

Товарищ О., как всегда в сером костюме, был приклеен к Бабраку и с лестью все время глядел ему в рот. Меня поражала степень подобострастия в почитании Бабрака его окружением. Это, естественно, влияло и на советнический аппарат, и на посольство, и на представителя ЦК, КГБ и прочих наших специалистов различных организаций. Впрочем, если на Востоке так принято — куда же денешься?

Четырехмесячная напряженнейшая жизнь в войне, конечно же, истощила жизненные силы организма — ведь мне в ту пору уже было шестьдесят… А тут — ежедневное перенапряжение, стрессы, связанные с боевыми действиями, полеты и поездки в районы наиболее тяжелых и неудачных для нас боевых действий. Сложность взаимоотношений с афганским руководством, послом и его людьми, да и с Москвой — все это, безусловно, не могло не сказаться на мне, северянине, не привыкшем к климату Центральной Азии с резкими перепадами атмосферного давления и температуры… И только воля, необходимость решать задачи, определенные для ГВС, и, очевидно, длительная армейская закалка давали возможности эти перегрузки выдерживать. И все-таки всему есть предел… Надо в госпиталь! Причиной оказалась банальная грыжа.

Во время этого вынужденного отдыха, связанного с операцией и послеоперационным периодом, когда прервалось привычное давление каждодневных забот, я увидел в несколько ином свете все события в ДРА, да и отношения между людьми, и прежде всего их отношение ко мне.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Госпиталь размещался на окраине Кабула, в красивом старинном парке, среди могучих деревьев и цветников. Рядом с главным четырнадцатиэтажным зданием, облицованным гранитом и мрамором, располагались несколько корпусов поменьше. Весь госпитальный комплекс построен при советской помощи в 70-х годах и рассчитан на две с половиной — три тысячи мест с пятью-шестью тысячами человек медицинского персонала. Все обустройство, оснащение, аппаратура и фармацевтия — на высочайшем уровне, либо западногерманское, либо чехословацкое, либо югославское. Конечно, этот комплекс обошелся нам в копеечку. Но ведь мы богатые! Да, еще и щедрые!

Начальником госпиталя служил афганский полковник медицины Абу Хатр. (Его брата Сулеймана, тоже полковника медицины, душманы сначала похитили, затем пытали в наказание за то, что врачевал неверных. В конце концов его четвертовали и останки сожгли на костре.)

Большинство ординаторов и врачей госпиталя — наши дипломированные специалисты высокой квалификации. Пятую или четвертую часть врачей составляли афганцы. К декабрю 1979 года по статистике в ДРА было лишь до 800 дипломированных врачей афганцев. С вводом наших войск около шести сотен из них покинули страну. А большая часть тех, что остались, находились в афганской армии. Средний медицинский состав госпиталя был наполовину афганским, остальные — наши. Няни, обслуга и прочий технический персонал — афганцы.

Госпиталь надежно охранялся. Там лечились раненые в основном средней и тяжелой степени. И советские, и афганцы. Но наших было значительно меньше, так как в 40-й армии действовала хорошо развитая сеть медицинских учреждений — от полковых медпунктов до дивизионных госпиталей.

Были в этом госпитале и раненые душманы. И вот с чем мы столкнулись — трудно даже себе представить! Душманы выкрадывали своих пленных раненых. Особенно, если эти раненые были с ампутацией ног, рук, то есть искалеченные люди. Зачем? А для проведения жестокой, циничной пропаганды: смотрите, дескать, советские врачи по приказу своих командиров калечат наших пленных, мусульман, отрезают им руки, ноги… Так что вы не попадайтесь в плен, даже раненые… «Мстите неверным!».

Поэтому мы были вынуждены плотно и надежно охранять госпиталь. Ну и, естественно, если ГВС ложился на операцию, значит, плотное кольцо охраны было еще более усилено. Об этом уж побеспокоился Владимир Петрович Черемных!

Операцию под местным наркозом 30 декабря 1980 года мне сделал доктор медицинских наук, подполковник JI. из ленинградской Военно-медицинской академии им. Кирова. Безупречно сработал, и я до сих пор благодарно вспоминаю этого человека.

Сразу после операции ко мне пришла Анна Васильевна, а в соседней с палатой комнате уже занимался с аппаратурой связи мой постоянный помощник Алексей Никитич Карпов. Выносные трубки радиосвязи находились у меня, и, при срочной надобности, со мной легко было связаться, хотя про госпиталь я сам никому не сообщал, чтобы не вызывать лишних недоуменных вопросов.

Приближались новогодние праздники…

Первыми утром 31 декабря навестить меня приехали близнецы-братья — два секретаря ЦК НДПА Нур Ахмет Нур и Салех Зерай. Поинтересовались моим самочувствием и поделились восторженными впечатлениями о джелалабадском мероприятии и совещании в генштабе. По замыслу вождя парчамистов Бабрака Кармаля для демонстрации единства крыльев (парчам и хальк) эти два секретаря ЦК НДПА должны были везде появляться вместе и говорить примерно одно и то же. И вот с подачи Самойленко, а он с ними часто общался по долгу службы, мы стали называть их близнецами-братьями.

Вскоре после их визита мне сообщили, что прибыла Анахита Ротебзак и генерал Голь Ака.

Она, как всегда, была в костюме английского покроя, с высокой прической, красивая и величественная. Приветливо улыбнувшись, расцеловалась с Анной Васильевной и преподнесла мне, лежавшему на кровати, огромный букет роз. Я, насколько мог, тоже приветливо отвечал и благодарностью, и улыбкой. А Голь Ака сказал:

— Леди очень благодарна вам за все и надеется, что и впредь ваши отношения останутся такими же в интересах укрепления завоеваний Апрельской революции.

Мы обменялись еще несколькими фразами и любезно распрощались…

Около полудня в палату вошли председатель правительства ДРА Султан Али Кештманд с Кариной. За ними следом с огромной корзиной цветов вошел переводчик. Понятно: цветы в руках Карины — от четы Кештманд, а корзина, конечно же от вождя Бабрака Кармаля. Теплые слова, объятия и пожелания здоровья…

Затем навестили меня министр обороны Рафи, председатель СГИ Наджиб, министр внутренних дел Гулябзой, министр связи Ватанджар и заведующий административным отделом ЦК НДПА Кадыр… Цветы, цветы! Бог мой, уж не на смертном ли одре я?! Палата моя напоминала оранжерею.