Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер

ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (7)

ВСЕ ЖИЛЫ ВЫТЯНУТ

До недавнего времени Эрик Эллерман думал, что самое худшее время суток – это промежуток от пробуждения до приезда на работу, когда собираешься с духом перед неизбежным испытанием встречи с коллегами. Но, похоже, больше «худшего времени» уже не было.

Вся жизнь превратилась в сущий ад.

Притулившись за кухонным столом со второй утренней чашкой синтетического кофе – из-за налога на третьего ребенка пришлось распрощаться с надеждой покупать настоящий, – он глядел, как солнце сверкает на крышах теплиц, карабкающихся на дальний склон, выплескивающихся за холм и исчезающих в следующей долине. Над крышами громоздилась гигантская оранжевая вывеска «МНЕ ПОДАВАЙ ТОЛЬКО КАЛИФОРНИЙСКУЮ «ХАПКАСПЕЛОСТЬ», ГОВОРИТ «ЧУВАК, ЧУХАВШИЙ ЧУЙКУ»!

«И сколько еще я смогу жить, круглые сутки видя перед собой работу? »

Из-за хлипкой стены, отделяющей кухню от детской, доносился капризный визг близнецов, предоставленных самим себе, пока Ариадна собирала Пенелопу в школу. Пенелопа тоже плакала. Ну и сколько еще, пока соседи не начнут бить кулаком в стену? Бросив нервный взгляд на часы, он обнаружил, что у него еще есть время допить кофе.

– Арри! Разве ты не можешь их утихомирить? – крикнул он.

– Делаю что могу! – послышался бодрый ответ. – Если бы ты помог мне с Пенни, было бы гораздо быстрее!

И – словно эти слова послужили сигналом – в стену застучали кулаком.

Появилась Ариадна: волосы растрепаны, халат на обвисшем животе распахнут. Перед собой она толкала Пенелопу, так как девочка терла заплаканные глаза и отказывалась смотреть, куда идет.

– Успокаивай, как сумеешь! – бросила Ариадна. – Желаю удачи!

Внезапно Пенни метнулась вперед, выбросив перед собой руки. Одна ручонка задела чашку, которую держал Эрик, и остатки содержимого пролились на подоконник и закапали с него на пол.

– Ах ты маленькая дрянь! – взорвался Эрик и дал ей затрещину.

– Эрик, прекрати! – крикнула Ариадна.

– Только посмотри, что она наделала! Просто чудо, что на одежду мне ничего не попало! – Вскочив на ноги, Эрик увернулся от темно-коричневой жидкости, стекавшей с края складного стола. – А ты заткнись! – добавил он, обращаясь к старшей дочери.

– Ты не имеешь права на нее орать! – не унималась Ариадна.

– Ладно, извини, пожалуйста. Это тебя устраивает? – Эрик схватил пакет с ленчем. – Но, бога ради, пойди и заткни близнецов. Пока никто не постучал в дверь с жалобой и не увидел тебя в таком виде! И сколько раз тебе говорить, не показывайся вне квартиры без нового корсета. Может, это положит конец слухам, какие о тебе ходят.

– Я не могу делать больше, чем уже делаю. Противозачаточные я покупаю в универмаге на углу, чтобы все знали, что я беру, а когда выхожу из дому, то всегда ношу под мышкой «Бюллетень НасеЛимита»…

– Знаю, знаю! Но какой смысл говорить это мне. Попытайся рассказать это нашим гребаным соседям. А теперь, ПОЖАЛУЙСТА, пойди заткни близнецов!

В дурном настроении Ариадна пошла попытаться, Эрик же схватил за руку старшую дочь.

– Пошли, – пробормотал он, направляясь к входной двери.

«Они практически в лицо мне говорят, что пора развестись. И возможно, они правы. Черт, я уверен, что мне полагалась прибавка за то, сколько я труда убил на разработку «Полного улета», – Господь знает (нет, только бы не оговориться, не произнести этих слов вслух, иначе они убедятся, что я действительно таков, как обо мне судачат), как она мне нужна, и, может, я ее получил бы, если бы не их подозрения насчет Арри… »

Потянув на себя дверь, он вытолкнул Пенелопу в коридор и только тогда увидел, что было под табличкой с номером его квартиры. К обивке двери была приклеена скотчем крест-накрест топорная мексиканская пластмассовая фигурка, статуэтка Девы Марии, какую за доллар можно купить в местном магазине игрушек. В приоткрытый рот куклы была заткнула таблетка противозачаточного.

Ниже кто-то поспешно вывел: «Что подошло ей, должно подойти и вам! »

– Куколка! – воскликнула Пенелопа, забыв о своем решении плакать до изнеможения. – Можно оставить ее себе?

– Нельзя! – взревел Эрик. Сорвав куклу, он топтал ее ногами, пока она не превратилась в кучку цветных осколков, потом тыльной стороной ладони растер нацарапанные мелом буквы, чтобы они стали неразборчивыми. Пенелопа заскулила снова.

В дальнем конце коридора раздался громкий визгливый смешок – судя по голосу, мальчишка лет десяти – двенадцати. Эрик круто повернулся, но успел углядеть только исчезающую ногу в кроссовке.

«Опять мальчишка Гасденов. Маленький паршивец!»

Но какой смысл кого-то обвинять? Пыжащемуся от сознания того, что у него никогда не будет больше одного ребенка, набившему руку в мелких интригах так, что его трижды выбирали старостой квартала, Деннису Гасдену даже не понадобится отрицать вину своего сына.

«Но что я мог поделать, если наш второй отпрыск оказался близнецами? Разве я запланировал, чтобы все трое кровососов родились девочками? Определение пола стоит кучу денег! И вообще в этом нет ничего противозаконного: у нас обоих чистый генотип, никакого диабета, никакой гемофилии, ничего!»

Ну да, законом не возбраняется. Но кому, черт побери, есть до этого дело? Не было бы – да и не могло бы быть – вообще никакого евгенического законодательства, если бы общественное мнение само не решило, что иметь трех и более детей нечестно по отношению к другим людям. Для страны с четырехмиллионным населением, где каждого воспитали на мечте об открытых просторах, где человек волен делать что вздумается, это было вполне логично.

«Мы больше не можем тут жить».

Но… куда податься? Они на грани разорения – спасибо государственному налогу на семьи с более чем двумя детьми. Стоимость проезда до работы из любого другого города в Калифорнии была бы непомерно высока, а ведь даже если они отдадут одну из близняшек на усыновление, им придется переехать очень далеко, чтобы сбежать от своей репутации. Впрочем, они могли бы улизнуть от налога, перебравшись через границу в Неваду, но именно потому, что этот диссидентский штат отказался устанавливать налог на детей и ввел минимум евгенического законодательства, цены на жилье там вдвое, а то и втрое выше, чем в Калифорнии.

«Хотя… так ли уж стоит цепляться за эту работу?»

Просто чудо, что в лифте на первый этаж они с Пенелопой ехали одни. Во время короткого спуска он поиграл с мыслью бросить работу и пришел к тому же выводу, что и всегда: если он не переедет очень далеко, не разведется с Арри (чрезмерная плодовитость могла служить поводом для развода в суде Невады, хотя Калифорния и остальные штаты пока на такое не решались) и оборвет все связи с семьей, у него не будет ни малейшего шанса получить должность, сравнимую с нынешней.