Белая ведьма, черное проклятье - Ким Харрисон

Мой шарф теперь читал стихи, поэтически смешивая воспевание чар Маталины с откровенно похотливыми фразами. Толкнув стопку папок, я выключила лампу. Дженкс выдал длинную протестующую речь, и я притормозила.

— Пошли, мистер горшочек меда, — сказала я Дженксу. — Нам надо идти.

Я сдернула с него шарф. Пикси не двинулся, так и лежал, свернувшись в клубочек. Эдден встал, и мы вместе уставились на него. У меня появилось нехорошее предчувствие. Обычно, когда Дженкс ел сладкое, он был счастливым и пьяным. Сейчас он выглядел подавленным, и у меня с лица сошли все эмоции, когда я поняла, что он повторяет имя Маталины снова и снова.

— Вот дерьмо, — прошептала я, поскольку он начал давать обещания, которые не мог выполнить, прося ее о том же. У меня сердце заныло, и я аккуратно положила спящего пикси в успокаивающую темноту и тепло ладони, придав ей форму чашечки. Черт побери, так нечестно. Неудивительно, что Дженкс воспользовался возможностью напиться. Его жена умирала, и он не мог ничего с этим поделать.

— С ним все будет в порядке? — прошептал Эдден, потому что я замерла перед его столом, не зная, как добраться домой. Я не могла просто кинуть его в свою сумку и надеяться на лучшее.

— Да, — сказала я рассеянно, задумавшись.

Эдден переступил с ноги на ногу.

— С его женой все будет в порядке?

Я посмотрела на него, у меня в глазах стояли слезы за жену Дженкса. Я увидела глубокое понимание в пристальном взгляде Эддена, понимание человека, который потерял свою жену.

— Нет, — ответила я. — Пикси живут не больше двадцати лет.

Я почувствовала свет и тепло, исходившие от Дженкса в моих руках, и мне было жаль, что он такой маленький, и я не могу усадить его в машину, отвести его домой и поплакать с ним на диване. Все, что я могла, это переложить его в протянутую Эдденом перчатку. Кожаная перчатка удержит тепло лучше, чем мой шарф.

Дженкс даже не заметил, как его переложили, и я могла донести его до машины, не опозорив. Я хотела сказать спасибо Эддену, но слова застряли в моем горле. Вместо этого я взяла папку.

— Спасибо за адреса, — сказала я тихо, и повернулась, чтобы уйти. — Я передам их Айви. Она сможет найти логику даже в следах мышиного хвоста на пыльном полу.

Эдден открыл дверь, и шум из открытых кабинетов оглушил меня, возвращая к действительности. Я вытерла глаза и поправила сумку на плече. Я аккуратно держала перчатку Эддена. Мы с Айви найдем людей Мии, начав с яслей. Затем проверим, не засветилась ли она в других садиках или как доброволец в больницах. Все это могло оказаться действительно ужасным.

Я почувствовала, как меня взяли под локоть, и остановилась. Эдден уставился в пол, и я подождала, пока он поднимет глаза на меня.

— Позвони, если Дженксу понадобится поговорить с кем-нибудь об этом, — сказал он, и у меня в горле образовался ком. Вспомнив, что Форд рассказал мне о жене Эддена, погибшей во время ограбления, я натянула улыбку и кивнула. Мои каблуки быстро застучали по плитке на полу, пока я шла к выходу, высоко подняв голову и ничего не видя из-за слез, стоявших в глазах.

Мне стало интересно, предложит ли мне Эдден поговорить с ним об этом в следующем году, когда это случится с Дженксом. [8]

Глава 7

Он улыбнулся мне искоса.

— Только не когда я рядом. Садись.

Что ж, я села, и это было приятное ощущение, когда он копошился вокруг, расставляя свои вещи и прося пожилую пару одолжить один из их стульев. Я пережила момент паники, когда обнаружила, что оставленная на столе газета была развернута на том снимке дома Тилсонов. Схватив газету, я запихнула ее себе в сумку прямо перед тем, как Робби присоединился ко мне. Тяжело плюхнувшись на стул, он снял крышечку со своего кофе и глубоко вдохнул, после чего сделал большой глоток.

— Отлично, — сказал он, выдыхая, и я последовала его примеру. Некоторое время он молчал, потом ожидающее посмотрел на меня поверх своего стаканчика.

— Ну, так как там мама? У бизнесмена, который стоял в очереди перед нами, на носу красовалась пенка, когда он встал и посмотрел на экраны отбытия.

— Отлично. Робби молча похрустел косточками.

— Тебе есть, что рассказать мне? — спросил он так самодовольно, что я повернулась посмотреть на него. Тут полицейская машина у маминого дома, и тебе будет интересно знать, почему. Я присоединилась к расследованию убийства, и это может повлиять на мою домашнюю жизнь. Университет не желает допускать меня к посещению занятий. У меня свидания каждую субботу в Безвременье с Большим Алом — демоном. И благодаря отцу Трента Каламака я источник следующего поколения демонов.

— Хм, нет? — ответила я, и он рассмеялся, придвигая свою гитару ближе.

— Ты ушла из ОВ, — сказал он, его зеленые глаза были полны веселья.

— Я говорил тебе, что присоединение к ним — плохая идея, но неееет! Моя маленькая сестричка должна была поступить по-своему, а потом приложить двойные усилия, чтобы уйти от них. Кстати, я горжусь тобой, что ты поняла, что это была ошибка. Ах, это. С облегчением я сняла крышечку со своего кофе и подула на насыщенную темноту, искоса глядя на брата.

— "Ушла" — это не совсем то слово, которое я бы употребила. "Глупый уход" — возможно, больше подходит. Или "попытка самоубийства". Спасибо, — смогла сказать я, хотя то, чего я хотела, так это начать тираду о том, что это не было ошибкой с самого начала. Видите, я учусь.

— Они уже не преследуют тебя, так ведь? — спросил он, тревожно посматривая по сторонам и ерзая. Я покачала головой, и его длинное лицо расслабилось, остался только намек на осторожность.

— Хорошо, — он глубоко вздохнул. — Работать на них было слишком опасно. Все, что угодно, могло случиться.

И обычно случалось, подумала я, когда первый горячий глоток кофе прошел вниз, и мои глаза блаженно зажмурились.

— Как будто то, что я делаю сейчас, это безопасно? — спросила я, когда открыла глаза.

— Господи, Робби, мне 26. Я могу позаботиться о себе. Я не маленькое девяностофунтовое ничто, каким я была, когда ты уехал.

— Это, возможно, немного грубо, но возмущение от его попытки остановить меня вступить в ОВ осталось.

— Все, что я имел в виду, так это то, что люди, которые заправляют этой организацией — лжецы и продажные вампиры, — продолжал он. — Это было не просто опасно. Тебя бы никогда серьезно не приняли там, Рэйчел. Ведьм никогда не принимали. Ты бы достигла стеклянного потолка (система взглядов в обществе, согласно которым женщины не должны допускаться к высшим должностям) и осталась бы там до конца своей жизни.