На острие - Лоуренс Блок

— Может, эта таблетка была последней?

— В таком случае мне на глаза попался бы пузырек.

— Он мог его выбросить.

— В мусорной корзине пузырька не было. Не оказалось его и среди хлама под мойкой. Куда еще он мог его закинуть?

— Вероятно, кто-то дал ему эту таблетку. Знаешь, как бывает: «Не можете уснуть? Возьмите-ка вот это — действует безотказно». Насколько я помню, ты говорил, что он вырос на улице. Лекарства здесь продают не только аптекари. На улице можно купить все. Меня бы не удивило, если бы он нашел у кого-то и коралгидрат.

— Хлоралгидрат.

— Ну, пусть будет хлоралгидрат. Красиво звучит! Мать, живущая на благотворительные подачки, могла бы так назвать сыночка. «Хлорал, когда перестанешь приставать к брату?»... В чем дело?

— Все нормально.

— Похоже, ты не в настроении.

— Ты так думаешь? Наверное, оно испортилось, когда я был там, наверху. Что ты говорила о людях, которые живут слишком долго?.. Прошлым вечером меня одолели мысли о том, как будет тяжело мне, одинокому старику, коротать дни в гостинице. И все-таки я ничего не делаю, чтобы жить иначе, а за спиной уже немало лет.

— Ах ты, мой несчастненький старичок!

Пока она принимала душ, я продолжал упиваться горькими размышлениями о грядущей старости. Когда Вилла вышла, я сказал:

— Наверное, я пытался найти там не только таблетки. Чем бы в конце концов они могли мне помочь?

— Я тоже это не совсем поняла.

— Жаль, что он не успел мне ничего сообщить. Его что-то тревожило, и он был почти готов облегчить душу, но я сам посоветовал ему не спешить, а предварительно все как следует обдумать. Почему я не поговорил с ним в тот вечер?

— Думаешь, тогда он остался бы жив?

— Нет, но...

— Мэтт, пойми: он умер не из-за того, что ваш разговор не состоялся. Он расстался с жизнью, потому что совершил какую-то глупость или был неосторожен. Просто ему не повезло.

— Я знаю.

— Ты все равно ничего не мог бы изменить. И теперь уже ничем ему не поможешь.

— Знаю. Он...

— Да?..

— Он ничего тебе не говорил?

— Мэтт, я едва его знала. Не помню, когда видела Эдди в последний раз. Я вообще сомневаюсь, что мы говорили с ним о чем-нибудь, кроме погоды или квартплаты.

— У него что-то камнем лежало на душе, — повторил я. — Чертовски хотелось бы выяснить, что именно.

Глава 12

В грогановское заведение я заскочил в середине дня. У доски для игры в дартс никого не было — Энди Бакли отсутствовал. Публика была примерно та же. За стойкой работал Том. Он отложил журнал в сторону, чтобы налить мне коки. Пожилой мужчина в матерчатой кепке говорил о команде «Метс», сокрушаясь по поводу сделки, на которую те пошли лет пятнадцать назад.

— Получили они Джима Фригоси, — огорченно говорил он, — а отдали Нолана Райяна. Самого Райяна!

На телевизионном экране в очередном боевике Джон Уэйн кого-то лихо ставил на место. Я попытался вообразить, как он распахивает двери салуна, проталкивается к бару и требует, чтобы бармен подал ему кока-колу и хлоралгидрат.

Я медленно потягивал кока-колу. Когда мой стакан почти опустел, подозвал Тома. Он подошел и протянул руку к стакану, но я прикрыл его ладонью. Как всегда, не меняя невозмутимого выражения лица, он взглянул на меня. Я осведомился, не заходил ли сегодня Микки Баллу.

— Всякие тут шатаются, — ответил он. — Я их имен не знаю.

В его голосе чувствовался ольстерский выговор. Раньше я этого не заметил.

— Вы не можете его не знать, — сказал я. — Он ведь хозяин заведения, правда?

— Бар называют грогановским. Значит, его владелец — Гроган, или вы думаете иначе?

— Он крупный парень, — настаивал я. — Иногда надевает передник мясника.

— Я заканчиваю в шесть. Вероятно, он заходит по вечерам.

— Может, и так. Я хотел бы передать ему пару слов.

— Вот как?

— Мне надо с ним поговорить. Сообщите ему, хорошо?

— Я с ним не знаком. Да и вас не знаю. Что я ему скажу?

— Меня зовут Скаддер, Мэтт Скаддер. Хотел бы побеседовать с ним об Эдди Данфи.

— Я могу и не запомнить, — ответил он бесстрастно, глядя на меня тусклыми глазами. — Не силен я на имена.

Выйдя из бара, я прошелся по окрестным улицам и вернулся туда около половины седьмого. Народу стало больше — вдоль стойки расположились шестеро выпивох, они заглянули сюда после работы. Том ушел, а его место занял высокий парень с курчавой темно-каштановой шевелюрой. Из-под расстегнутой кожанки выглядывала черно-красная фланелевая рубаха.

Я спросил, здесь ли Микки Баллу.

— Не видел, — ответил тот. — Я сам только что пришел. А вы кто?

— Скаддер.

— Я ему передам.

Я снова вышел, в одиночестве съел бутерброд в ресторане «Пламя» и отправился в Собор Святого Павла. Была пятница, а значит, там вот-вот должно начаться собрание, посвященное одной из ступеней программы, на этот раз — шестой. На встрече, слушая остальных и выступая сам, подсознательно готовишься к устранению недостатков своего характера. В наших книгах определенно не сказано, что следует совершить для достижения этой цели. Предполагается, что это случится, если вы будете посещать собрания и следовать положениям программы. И точка. Со мной — не случилось.

Мне не терпелось уйти с собрания, но я заставил себя досидеть до конца. Дождавшись перерыва, отвел в сторону Фабера и рассказал, почему больше не уверен в том, что Эдди Данфи умер трезвым: при вскрытии у него в крови обнаружили хлоралгидрат.

— Ничего себе!.. — присвистнул тот. — Теперь, когда индустрия наркотиков осчастливила нас своими передовыми открытиями, об этом препарате слышишь редко. Только раз мне рассказывали о пьянчужке, которая принимала хлоралгидрат для встряски. Когда ей еще удавалось контролировать себя, она каждый вечер принимала — не помню, в каплях или таблетках — хлоралгидрат и выпивала два пива. Затем она отключалась и спала восемь — десять часов без перерыва.

— И как она кончила?

— То ли у нее пропал вкус к хлоралгидрату, то ли иссяк источник, но она переключилась на виски «Джек Дэниэл'с». После того как ее нормой стала кварта с половиной в день, она поняла, что у нее могут возникнуть сложности... Мэтт, я не стал бы переживать по поводу того, что Эдди принимал хлорал. Возможно, это не очень согласовывалось с его намерением бросить пить, но сейчас он там, где это больше не является проблемой. Что сделано, то сделано.

Я не стал еще раз заходить в «Пламя», а прошел прямо в «Открытый дом». Едва переступив порог, заметил Баллу. Хотя на нем не было передника, я узнал его сразу.

Не заметить его было бы трудно. Массивная, тяжеловесная фигура вытягивалась вверх почти на два метра. Булыжник головы был похож на плохо обработанный скульптором монолит и напоминал чертами лица каменных идолов с острова Пасхи.

Он стоял у бара, водрузив ногу на бронзовый бордюр и наклонившись к бармену, тому самому парню в черно-красной фланелевой рубашке, которого я видел несколько часов назад. Посетителей стало меньше. В кабинете сидели двое пожилых людей, у стойки торчала пара одиноких выпивох. В глубине зала играли в дартс. Одним из игроков был Энди Бакли.

Я подошел к стойке. От Баллу меня отделяли три свободных табурета. Я наблюдал за ним, глядя в зеркальную стенку бара. Повернувшись в мою сторону, он какое-то время приглядывался ко мне, а затем что-то сказал бармену.

Я приблизился. Пока я шел, он сверлил меня взглядом. Словно обветренная глыба гранита, его лицо было испещрено крапинами, а на скулах и переносице выделялись пятна лопнувших кровеносных сосудов. Глаза удивительно яркого зеленого цвета провалились в глубоких складках кожи.

— Вы Скаддер? — спросил он.

— Да.

— Я с вами не знаком, но видеть — видел. А вы меня.

— Да.

— Вы спрашивали обо мне? Поэтому снова пришли?

Его тонкие губы сложились в некое подобие улыбки. Он спросил:

— Что выпьете?

Перед ним стояла бутылка виски двенадцатилетней выдержки. В стакане пара ледяных кубиков таяла в янтарной жидкости. Я ответил, что выпил бы кофе, если случайно в баре есть готовый. Баллу глянул на бармена, тот отрицательно покачал головой.

— По эту сторону океана нигде нет лучшего бочкового пива «Гинесс», чем здесь, — сказал Баллу. — Бутылочное не завожу — оно густое, словно сироп.

— Я возьму кока-колу.

— Не пьешь? — спросил он.

— Сегодня нет.

— Ты вообще не пьешь или не хочешь пить со мной?

— Вообще не пью.

— И каково это, — спросил он, — не пить вообще?

— Нормально.

— Тяжело?

— Иногда нелегко. Но прежде бывало тяжело пить.

— Да, это правда, будь она проклята.

Он посмотрел на бармена, и тот налил мне коки. Поставив бокал передо мной, бармен отодвинулся.

Баллу поднял бокал, посмотрел на меня и сказал:

— В те времена, когда братья Морисси держали за углом свое заведение, я часто видел тебя у них после закрытия.

— Помню.