Освободите тело для спецназа - Сергей Шемякин

— Задание, Ричард, очень простое. Я положу на стол несколько предметов, вы их будите видеть ровно пять секунд, после этого называете их в любом порядке, как запомнили. Хорошо?

— Хорошо! — кивнул Глеб.

Мэри нажала на кнопку и между ней и пациентом поднялась плотная матерчатая шторка зелёного цвета, спрятав от взгляда стол. Секунд двадцать девушка что-то раскладывала на столешнице, затем сказала: — Внимание!

Шторка, благозвучно пискнув, упала вниз и через пять секунд, пискнув чуть другим тоном, вернулась а прежнее положение. Предметов на столе оказалось пять, и Глеб не задумываясь их назвал:

— Зажигалка, сигареты, ножницы, нитки, карандаш.

На маленьком табло засветились две цифры: 0,5 сек. и 4,0 сек. — время начала и конца ответа. Она занесла их в карточку в графу под номером один, где значились те пять предметов, которые назвал Глеб и разложила следующие. Их тоже было пять, но других.

— Внимание! — услышал сержант. Шторка опять скользнула вниз-вверх и он быстро сказал: — Ключ, часы, расчёска, пуговица, очки!

Электроника, реагирующая на голос и регистрирующая правильность ответов высветила цифры: 0.2 сек. — 3.2 сек. Мэри заполнила вторую графу и перешла к следующей. Предметов на этот раз было шесть, затем семь, восемь…. Но ни разу начало ответов не перевалило за пол секунды. Мэри начала волноваться:

— Вы наверное подсматриваете, Ричард?!

— Каким образом, мисс?! — чуть привстал и вытянул шею поверх шторки Глеб. — Тут надо быть жирафом, чтоб заглянуть, — засмеялся он.

Мэри тоже улыбнулась и расслабилась.

— Хорошо, продолжим….

Когда дошли до двадцати предметов, она выключила аппаратуру.

— Всё, на первый раз хватит. Я не знаю, что выдаст компьютер после анализа данных, но могу сказать сразу: зрительная память у вас феноменальная, Ричард! Вы ни разу не ошиблись! Как вы это делаете, поделитесь секретом?!

— Да, наверное, как и все! Просто закрываю глаза и передо мной картинка стоит. Я и перечисляю все предметы, что видел, подряд слева направо.

— Картинка яркая?

— Да, яркая и объёмная, как хорошее цветное фото.

«Память эйдетическая, с яркими образами», — сделала она пометку в своём блокноте.

— Знаете, Ричард, образная память судя даже по первому опыту, у вас в норме. Мы, конечно, еще проверим и слуховую, и осязательную, и даже вкусовую, но вряд ли обнаружим отклонения. Двигательная память и словесно-логическая у вас, скорее всего тоже в порядке. Понимаете, Ричард, в зависимости от времени хранения информации, у человека различают память кратковременную и долгосрочную. С кратковременной, воспринимающей раздражители от органов чувств, у вас, по моему мнению, всё обстоит благополучно. А вот с долгосрочной, хранящей наиболее важную информацию в течение всей жизни, у вас, к сожалению, неполадки. Точнее не с самой памятью, поскольку долгосрочная память очень устойчива и её очень трудно разрушить, а с механизмом извлечения из неё необходимой информации. Механизм этот, — пояснила она, по каким-то причинам не может вытащить информацию о некоторых событиях вашей жизни. Обычно мы применяем психостимуляторы, но они тоже дают эффект только в двадцати — тридцати процентах случаев. У многих пациентов память полностью возвращается только со временем. Но расстраиваться не стоит! В любом случае наши занятия окажут на вашу память положительное воздействие. И вы должны твердо усвоить, Ричард: ваша память всегда находится при вас! Нужно только научиться вспоминать то, что вы хотите! — закончила девушка разговор.

«Моя то память при мне, а вот где память Хадсона — это вопрос?!» — подумал сержант. Он поднялся и от души поблагодарив Мэри, вышел из кабинета.

Г л а в а 21

Глеб щадил тело Хадсона и в первые три дня нагрузок больших не давал, чтобы у организма была возможность постепенно втянуться. Если с общефизической подготовкой дела шли неплохо, то с каратэ всё оказалось не так гладко, как хотелось. — Суставы закрепощены, мышцы не растянуты, нет резкости и нужной быстроты, а отдельные приёмы просто невыполнимы. Да оно и понятно — все эти новые упражнения были для тела непривычными, а потому — утомительно-болезненными. Попробуй-ка взмахнуть ногой выше головы, если она никогда раньше выше пояса не поднималась!! Мышцы не помнили нужных движений и они получались вялыми, неточными и опасными. Запросто можно было растянуть связку или порвать сухожилие. «И как это я сумел тех трёх придурков успокоить?!» — подумал он, попытавшись в первый день выполнить традиционный с и т э й к а т а[11] и сразу почувствовав, что ничего не получается. И он начал методично отрабатывать приём за приёмом, как первогодок: сначала медленно — на технику, затем всё быстрее и быстрее, заставляя мышцы запоминать и мгновенно реагировать на мыленный посыл. «Главное — добиться автоматизма», — думал он, быстро нанося очередной о з — ц у к и[12] в ствол дерева. Кулак ныл, а со ствола сыпались чешуйки коры…

Три дня промелькнули стремительно. Физические упражнения, занятия с Мэри и глубокий мгновенный сон. Разве что после ужина Глеб позволял себе поболтать с Робертом — соседом по этажу, да сходить с ним в бассейн, снимая усталость. Два других соседа, обитающих в его крыле в счёт не шли.

Два старых маразматика, наверняка богатые, лечились давно и упорно. Да и Роберта никто бы не подумал отнести к бедным.

«Роберт К. Вудфорт. Дейтон Банк. Управляющий», — значилось на его визитной карточке. Он был молод, всего на пять лет старше Хадсона, умён и приветлив. Правда после черепно-мозговой травмы, полученной в автомобильной аварии, у него случались «заскоки». Он мог внезапно остановиться, судорожно соображая куда это он шёл и зачем, или в середине разговора сменить тему, забывая, о чём шла до этого речь. Зачастую это выходило довольно смешно, но Глеб никогда не смеялся. Смеяться над больными людьми — грех!

Через три дня приехал Дейв. За Ричарда он особо не переживал, зная, что у Эйремана охрана надёжная, и вряд ли постороннему удастся проникнуть на территорию. А вот чтобы засечь возможный «хвост» за подопечным, отправил в качестве сопровождающего Батлера, в задачу которого входило проводить Хадсона в клинику и выяснить, не ведётся ли слежка. Митчелл специально познакомил Ричарда со своим напарником, чтобы в случае непредвиденных осложнений на дороге, Хадсон знал на кого опереться. Но эти предосторожности оказались излишни, слежки Батлер не обнаружил.

Лейтенант приехал по делу. Он привёз с собой полицейского художника — тощую девицу лет двадцати восьми, в джинсах, огромных очках, с чёрными, как у цыганки глазами. Художницу звали Оливия Коллинз. Сославшись на духоту, Митчелл потащил Глеба в парк, подальше от установленных в помещениях скрытых камер и микрофонов. Они весьма удобно устроились в беседке, и Оливия, открыв папку, вытащила несколько рисунков.

— Я сделала несколько набросков по вашему описанию, — деловито сказала она. — Отберите наиболее похожие и мы подправим их до полного сходства.

Глеб взял протянутые листы, удивившись про себя её необычному, завораживающему голосу, никак не соответствующему внешности. Наброски были выполнены в карандаше: в фас, в профиль, и три четверти. Надо отдать должное — они были вполне схожи с оригиналом. Оливия подправила лишь несколько деталей: чуть сдвинула глаза, придав им холодный блеск, сделала чуть меньше подбородок, обозначила чуть резче морщины. Она работала быстро. Пальцы державшие карандаш, уверенно метались по бумаге и с каждым разом сержант убеждался, что портрет становится всё точнее и точнее. Он закрывал глаза, снова и снова воспроизводя в памяти картинку убийства, а Ливи уверенно добавляла к портрету штрих за штрихом, или снимала резинкой неудачные линии. Через сорок минут портрет был готов.

— С вами легко работать, мистер Хадсон, — поблагодарила его девушка. — Обычно на это уходит несколько часов. Да и свидетели чаще всего путаются и не могут определиться в деталях. Приходится, зачастую, делать несколько сеансов.

Она сложила рисунки в папку и попрощавшись, пошла к машине. Митчелл и Глеб не спеша направились следом.

— Этих парней, что пытались тебя ограбить, мы нашли. Один с переломом челюсти лежит в больнице, второй с расплющенным носом, отлёживается дома. Так что взяли под стражу и допросили только одного, благо могли предъявить ему нунчаки. Он тут же заявил, что потерял их третьего дня на улице и ни в каком ограблении не участвовал, а носил их для того, чтобы отбиваться от хулиганов. В общем, люди эти случайные и на профессионалов никак не завязаны. Все принадлежат к банде Губастого — Эрика Виндлоу — того, которому ты вмял нос. Данные на них кое-какие имеются, но по серьёзному делу никто из них ни разу не привлекался. Работу соответствующую мы провели, и теперь они к тебе не подойдут на пушечный выстрел, — усмехнулся недобро Митчелл.