Россия без Петра: 1725-1740 - Евгений Анисимов

Ко дню смерти Екатерины завещание было готово. Впрочем, Здесь мы вступаем на не менее зыбкую почву предположений, чем в случае с завещанием Петра Великого. Само завещание, или, как его называли, Тестамент, дошло до нас лишь в дефектной копии, которая сохранилась среди бумаг Коллегии иностранных дел. Подлинник мелькнул только дважды и затем исчез для нас навсегда. В первый раз он появился 7 мая 1727 года, на следующий день после смерти Екатерины I. В журнале Верховного тайного совета об этом есть запись. В присутствии Петра, цесаревен, герцога, великой княжны Натальи Алексеевны и членов Совета был «чтен Тестамент Ея И. В., подписанный собственною Е.в. рукою, о наследовании российского престола, которым удостоить соизволила Его высочество великого князя Петра Алексеевича, и о прочем, что в том Тестаменте изображено»14. По сведениям Маньяна, документ читал Остерман.

После присяги, целования креста, литургии император и все остальные «с прибавлением знатных персон» рангом пониже собрались в «каморе, где бывает собрание Верховного тайного совета… И во время онаго заседания от действительного тайного советника Василья Степанова (секретаря Совета. — Е. А.) чтен в другой ряд вышеупоминаемой же Тестамент, и как оной выслушан весь, тогда разсужено от присутствующих Верховного тайного совета особ записать протокол, что все должно по тому Е.и.в. Тестаменту исполнять, и оной протокол изволили подписать Е.и.в. и их высочества» Анна, Елизавета, Карл Фридрих, Наталья Алексеевна, члены Совета, церковники, сенаторы и генералы. Среди подписавших протокол мы не видим подписей трех сестер — Екатерины, Анны и Прасковьи, дочерей царя Ивана V Алексеевича. Их не сочли нужным даже пригласить на церемонию — столь ничтожен был их политический и династический вес.

19 мая 1727 года на заседании Совета был «спрошен Тестамент Ея и. в… и с того Тестамента копии, которые были за печатью тайного советника Степанова. И, приняв оные, канцлер граф Головкин запечатал своею печатью и положил на сохранение в ящик, в котором в Коллегии иностранной хранятца государственные печати, и оной ящик отдал той коллегии обер-секретарю Юрьеву»15. И все… Больше подлинник Тестамента на свет Божий не появлялся. Есть предположения, что он исчез во времена Анны Ивановны, но как и при каких обстоятельствах — остается загадкой.

Сохранилась только копия Тестамента, так что проверить подлинность подписи Екатерины, вероятно, никогда не удастся. В этой копии, опубликованной в Полном собрании законов (том 7, № 5070), имеется дефект. Пункт 11-й Тестамента гласит: «Принцессу Елизавету имеет его любовь герцог Шлезвиг-Голстинский и бискуп Любецкой (это двоюродный брат Карла Фридриха. — Е. А.) в супружество получить и даем ей наше матернее благословение; такоже имеют наши цесаревны и правительство администрации стараться между его любовью и одною княжною князя Меншикова супружество сочинить».

Буквальный смысл статьи, по справедливому замечанию С. М. Соловьева, означает, что «и цесаревна Елизавета, и княжна Меншикова должны выйти замуж за одно и то же лицо — герцога Голштинского младшего». Вероятнее всего, в этой копии после слов «его любовью» пропущено имя великого князя Петра. Во всяком случае, в другой копии Тестамента, которую сделал камергер Екатерины Юров для французского посланника Кампредона, этот пункт звучит так (в обратном переводе с французского): «Я хочу и приказываю также, чтобы Великий князь был расположен взять себе в жены одну из княжон, дочерей князя Меншикова»16.

Это положение Тестамента гарантировало Меншикову пропуск в будущее, ибо самый главный — первый — пункт гласил: «Великий князь Петр Алексеевич имеет быть сукцессором», то есть наследником. Думаю, что Меншиков уже видел себя регентом при мальчике-императоре, таким же, каким позже — хотя и ненадолго — стал Бирон при младенце Иване Антоновиче. Но тут он, очевидно, встретил дружное сопротивление остальных авторов Тестамента, и в результате появился пункт о коллективном регентстве: «Во время малолетства имеют администрацию вести наши обе цесаревны, герцог и прочие члены Верховного совета, которой обще из 9 персон состоять имеет». Надо думать, что Меншиков при всей его гигантской власти в этот момент был вынужден считаться с другими и идти на компромисс.

Коллективное регентство получало «полную власть правительствующего самодержавного государя», за исключением права менять установленные императрицей «определения о сукцессии». «Великий князь, — отмечалось в Тестаменте, — имеет в Совете присутствовать, а по окончании администрации (то есть регентства. — Е. А.) ни от кого никакого ответа не требовать». Тестамент провозглашал принцип коллективной ответственности: «Множеством голосов вершить всегда, и никто один повелевать не имеет и не может».

Все эти пункты должны были ограничить власть Меншикова, успокоить дочерей и зятя царицы, а также ее сановников. Однако, как будет показано ниже, светлейший игнорировал положения о коллективном управлении и фактически — правда, всего лишь на два месяца — стал единоличным регентом.

Итак, самым важным был первый пункт Тестамента о назначении наследником великого князя Петра Алексеевича. Остальные статьи должны были уравновесить эту серьезнейшую уступку «боярам» со стороны второй семьи Петра Великого. Второй пункт предусматривал: «ежели Великий князь без наследников преставитьца», престол перейдет к Анне Петровне и ее наследникам мужского пола. Во вторую очередь право на престол получала Елизавета Петровна «со своими десцендентами», в третью — великая княжна Наталья Алексеевна со своими наследниками. Чтобы успокоить тех, кто опасался прихода к власти наследника шведского престола — супруга Анны Петровны герцога Карла Фридриха, в завещание была внесена оговорка: «Однако ж никогда российским престолом владеть не может, которой не греческого закона или кто уже другую корону имеет».

Документ содержит внутреннее противоречие. В сущности, весь он — иллюстрация применения в жизни петровского «Устава о наследии престола», и назначение наследником Петра Алексеевича было подано в нем как реализация священного права императрицы распоряжаться престолом по своему усмотрению. Вместе с тем, не отменяя «Устав», Тестамент закрывал его силу на будущее, ибо определял порядок наследования после смерти Петра II в случае отсутствия у него детей. Между тем, достигнув совершеннолетия, царь, согласно тому же «Уставу», получал право распоряжаться престолом по своему усмотрению, игнорируя Тестамент. Но в момент составления завещания на эту несообразность никто не обратил внимания. Екатерине нужно было прежде всего защитить интересы дочерей, для чего и были вписаны эти пункты, а также статьи о поддержке Голштинии. Новый монарх должен был и далее тащить тяжкие голштинские обязательства, хлопотать о возвращении герцогу Шлезвига и о «доставлении» ему шведской короны. Голштинский дом не должен был страдать материально — царь был обязан, в сущности, содержать его за счет российской казны.

Чрезмерное количество подробных «голштинских» статей Тестамента, обеспечивающих герцогу и его семье внешнеполитические успехи и безбедную жизнь, было, вероятно, компенсацией за первый пункт Тестамента, утвердивший у власти Петра II.

Тестамент несет на себе следы напряженнейшей авторской работы «коллектива», стремившегося найти компромисс со всеми противоборствующими силами, согласовать интересы «бояр» и «новой знати», Петра и цесаревен, Меншикова и Совета. Конечно, достичь всеобъемлющего согласия было невозможно, и, как только Екатерина закрыла глаза, Тестамент стал сразу нарушаться, и вскоре о нем забыли.

И все же это была почти полная победа светлейшего — он, в сущности, стал подлинным регентом с огромной властью. «Настало наконец время, — пишет новейший биограф Меншикова Н. И. Павленко, — когда можно было осуществить все планы. Но, удивительное дело, государственной мудрости в действиях и поступках светлейшего мы не обнаруживаем. Быть может, ум его был истощен настолько, что уже не в состоянии был охватить весь круг забот, связанных с властью, или осуществление своих замыслов он откладывал до оформления брачных уз дочери. Как бы то ни было, но все планы и помыслы князя сводились к удовлетворению ненасытного честолюбия»17.

13 мая 1727 года Меншиков добился наконец того, о чем мечтал давно, — стал вторым, после А. С. Шеина, российским генералиссимусом, а чуть раньше — полным адмиралом. Орденом Екатерины были награждены младшая дочь светлейшего Александра и свояченица — Варвара Арсеньева. Тринадцатилетний сын Александр к женскому ордену Святой Екатерины прибавил высший орден Святого Андрея и чин обер-камергера. 25 мая архиепископ Феофан обручил императора с княжной Марией, ставшей официально «Обрученной Е. и. в. невестой-государыней принцессой Марией Александровной». Ее имя поминалось в церквах наряду с царскими. Соответственно произошли изменения в придворной иерархии: после императора Петра II шла великая княжна — его сестра Наталья Алексеевна, На которой Меншиков хотел впоследствии женить сына Александра, второй шла Мария, и лишь после нее — цесаревна Елизавета Петровна. Марии был определен придворный штат, который по количеству людей, и денежным расходам превосходил штат и Натальи, и Елизаветы. Сразу после помолвки Мария написала австрийской императрице письмо с известием об этом событии и, следуя по стопам своего бесцеремонного отца, назвала императрицу «теткой», чем были весьма шокированы в Вене, но, зная о влиянии Меншикова, проглотили18.