Сожги в мою честь - Филипп Буэн

Тупик. Стена. Пустота.

Соображая, как начать толковый разговор, Милош смотрел на коллег из криминалистической службы. Те спокойно и кропотливо изучали «ситроен». От автомобиля остался только почерневший остов. Обгорели и ветви вокруг скелета машины. Хорошо, что на дворе стояла осень — в солнечную погоду случился бы лесной пожар. Машек резко повернулся. Окинул взглядом открывающуюся картину. Ни пожарных, ни «скорой помощи», тело жертвы, должно быть, уже доставили в экспертную лабораторию… Жертва… Вот именно — идеальная тема разговора.

— Бернье-Тенон… Убийца замахнулся на сливки общества.

— Да, мой телефон раскалился спозаранку. Председатель коллегии адвокатов требует — служба такая, генеральный инспектор рвет и мечет — по убеждению, а префект грозит посадить меня на кол, если не возьму убийцу быстро — выражения другие, само собой, это же префект… А главное — в глазах Арсан я выгляжу полным идиотом. Она была права насчет раввина, душегуб-то он.

Плохой день. И неприятности только начинались — Милош собирался поднести горькую пилюлю.

— Читали утреннюю прессу?

— Шутишь? Я здесь с рассвета ошиваюсь. — Ответил Паскаль быстро, но почувствовал, что проблемы на подходе. — А что? Ехидные замечания?

— Еще какие: Гутван нагадил, вот его пакости.

И вынул из кармана куртки газету. Обведенная красным статья — Камиль пробежал ее глазами до точки, чертыхаясь.

В поисках истины

Дымовая завеса вокруг расследования.

Преступления множатся, а ясности не прибавляется.

В прошлое воскресенье в поезде Дижон-Лион при ужасных обстоятельствах погибли господа Матье Бонелли, видный бизнесмен (особенно известный в полицейских кругах), и Ромен Гарсия, его «секретарь» (см. нашу статью, опубликованную во вторник). В понедельник вечером в своем доме в Ницце с той же жестокостью убит бывший председатель суда высшей инстанции в отставке Брибаль. Обстоятельства преступления аналогичны.

Во вторник вечером на улице Тассена с ножевой раной найдено тело Антона Йозевича, француза сербского происхождения.

На первый взгляд, эти преступления не связаны между собой. Если бы не «если».

Во-первых, если бы господин Йозевич, бывший наемник и военнослужащий Иностранного легиона, не имел никакого отношения к преступному сообществу. Однако он посещал членов группировок и во время своей уголовной «карьеры» оказывал услуги Матье Бонелли (хотя последнего и нельзя назвать активным действующим криминальным авторитетом).

Во-вторых, если бы Брибаль в бытность свою председателем суда в Бург-ан-Брес не сталкивался с господами Бонелли и Йозевичем под сводами Дворца правосудия.

В-третьих, если бы свидетели не заметили некоего раввина в непосредственной близости от мест преступления. Данные ими описания удивительно совпадают.

В-четвертых, если бы полиция не отрицала, что ведет розыски раввина. Согласно официальной версии его присутствие в местах совершения преступлений — всего лишь совпадение, хотя везде замечено одно и то же лицо.

Из источника, близкого к уголовному суду, известно, что поиск этого подозреваемого все же идет!

Что в таком случае означают маловразумительные сведения (мы не разглашаем наши источники информации), согласно которым расследование склоняется к закрытому и сданному в архив уголовному делу?

Попытаться прояснить ситуацию помогло бы изучение боевого пути Антона Йозевича. Кроме услуг, оказанных господину Бонелли, им также выполнялись поручения для Даниэля Вайнштейна, лионского предпринимателя, а также для Рефика Сака, коммерсанта из Брона (последнего работодателя погибшего).

Вчера во второй половине дня обоих долго допрашивали сотрудники Бригады розыска и быстрого реагирования.

Что же они могли поведать?

Господин Сака — вряд ли многое. Исповедуя мусульманскую веру, являясь поставщиком халяльной продукции, он не имеет точек соприкосновения с последователями иудаизма, светскими кругами и сферами большой политики.

Напротив, излияния господина Вайнштейна, видного члена общества, близкого к региональной политической элите, выступающего в поддержку дела Израиля, могут представлять больший интерес. Его преданность вере не составляет ни для кого тайны. Все же мы воздержимся от утверждения, что Даниэль Вайнштейн знаком со всеми раввинами Франции. Однако один из этих членов религиозных общин, возможно, является преступником.

Вопрос остается открытым: почему в данном деле полиция нам лжет? Служит чьим-то вышестоящим интересам? Прикрывает высокопоставленных деятелей? В каком направлении уводится расследование из опасения скандала?

В поисках истины мы ждем ответов на вопросы.

Камиль Гутван

Паскаль вернул газету.

— Гутван не церемонится, ему бы поостеречься.

— Чего, судебного преследования?

— Плевал он на иски! Я его знаю двенадцать лет, он никогда не поднимает шума без доказательств. Да и место свое не боится потерять: его листок — орган партийной печати. Чем больше доставляет неприятностей богатеям, тем кайфовее владельцам… Нет, опасаться надо отморозков, взятых на прицел.

— Вайнштейна поддел особенно.

— Почти на грани фола, такова его манера — аккуратно останавливается у самой черты закона.

— А ядовитые выпады в статье понятны: Вайнштейн — еврей, а ищут раввина.

— Тут все сложнее, малыш. Уверен, Гутван нарыл не известные нам сведения. Горячие, проверенные — верняк. Я б белье с себя отдал, чтобы узнать, кто их ему поставляет.

Это что, Паскаль бы даже кота своего обменял на сведения о стукаче. Конечно, Гутван за ним проследил. Содержание статьи ясно об этом говорило — нехитрая работа по наблюдению. Но вот потом дела пошли похуже.

«С чего он взялся за Еврея? Ситуация обернулась так, что этот олух поимел меня, надо признаться. Я думал, что втер ему очки, а обставил-то он. Смех сказать — «товарищ» критикует полицию. Да он мать бы продал за горячую сенсацию! Хуже всего, что у Гутвана добротные источники, он их оберегает, и положение журналиста ему это позволяет. Креста на нем нет, ничего не упустит… Так, что же он знает о Вайнштейне? И кто его осведомляет? Что за информация находится в его руках?… Начинаю разделять мнение Арсан: этот тип опасен, сеет повсюду заваруху».

— А суд? С кем он мог говорить в суде? — оборвал Милош размышления Паскаля.

— Хм… Да мало ли кто подтвердил, что разыскивается раввин. Хоть бы и жандармы.

— Верно, это не секрет.

Каршоз было подумал, что выпутался из неуютных расспросов. Но расслабился он преждевременно — один пассаж статьи беспокоил лейтенанта.

— Вот странный момент в этой писанине: «Расследование склоняется к закрытому и сданному в архив уголовному делу». Речь-то о клубе, кто-то же его просветил. Что скажете, господин майор?

Неудобный вопрос, Паскаль готов был и за соломинку ухватиться.

— Фантазии журналиста, хлебом не корми, выбрось из головы.

— Фантазии?

— Ну да… Какой-нибудь болтун ляпнул, что мы обратили внимание на дело «421». Канонье, например, мог бы позволить себе фортель напоследок.

— Он или кто другой… Вполне вероятно…

Их внимание отвлекли неожиданный треск, вторгшийся в разговор шум, воркотня двигателя. Уехал Дюкоте, Одиль вернулась к своим обязанностям, возобновилось прочесывание. Вновь руководя осмотром, Паскаль оглядел дорогу, ведущую к конюшням.

— Поручу тебе задание, малыш. Башмаки у тебя надежные?

— Говнодавы, модель «Деревенская грязища», а в чем дело?

— Пойдешь бродить по пересеченной местности. Следи за моими выводами: у раввина было мало времени на то, чтобы нанести удар, следовательно, заграждение он соорудил в последний момент… Продолжить или дальше понял и сам?

— Понял, командир. Сначала было слишком рано, вдруг бы кто-то прошел мимо, потом — слишком поздно, западня бы не сработала.

— Браво, малый, уразумел… Чтобы казнить Бернье-Тенона, раввин подстерегал его отъезд — без вариантов. А глянь-ка перед собой: с места преступления убийца не мог проследить, как жертва трогается в путь.

Милош приставил ладонь козырьком: солнце слепило глаза.

— Так точно, мешает поворот. Да еще и деревья загораживают обзор, видно только часть стены замка.

— Вот ты и знаешь, что должен сделать — обыщи-ка участок по периметру. Если повезет, найдешь следы нашего психопата. Давай, за дело, жду хороших новостей.

Впервые Паскаль отправлял Милоша работать. Пусть поручение и не представляло опасности, все же к исполнению тот приступил с гордостью. И уже заранее предвкушал успех. Вот почему Милош не стал носиться, высунув язык, а пошевелил извилинами.

«Навскидку расстояние здесь примерно семьсот метров. От замка до места преступления по прямой — ровная дорога под уклон, начинающаяся у конюшен.