Sin (СИ) - Moon Mila

Плевать на Тришу и Тинки. Плевать на школу, домашние задания, выбор ВУЗа, профессии, плевать на то, что я «белая ворона», «ботан» и «заучка». Нет, все это в прошлом. Мне больше не надо бояться и в чем-то сомневаться. Я знаю, что выберу.

В моей крови бежит адреналин, в глазах танцуют огоньки, руки, выражения, улыбки — все сливается в цельную неразборчивую картину. Взгляд фокусируется на синих глазах. Широко улыбаюсь, испытывая самые необыкновенные эмоции, глядя на него. Син понимает без слов и едва заметно кивает.

Последняя песня — и нас провожают восторженными овациями, крича «Еще! Еще! Еще!». Мне мало, я хочу сорваться. Снова прыгать на сцене, петь, видеть и слышать их. Страх, паника остались где-то на глубине сознания.

— Черт! Черт! Охренеть! — орет запыхавшейся Оззи, неожиданно подхватывает меня и кружит в узком коридоре. На губах безумная улыбка — он такой же мокрый и счастливый, как остальные. — Ты невероятная, Джи. Бля, ты их сделала, малышка, ты их порвала!

Радостно смеюсь, а парень опускает меня на пол.

— Это было так горячо, мне даже захотелось снять неудобное платье, — наигранно обмахивается руками Черелин и крепко обнимает меня. — Поздравляю, теперь ты официально новая звезда.

— Посвящение прошло успешно, — улыбается удовлетворенно Райт, а Шем зажимает нас с Черелин в медвежьих объятиях.

— Ну, все! Валим ко мне на квартиру, потому что я сейчас на хрен взорвусь! — вопит громко Оззи, направляясь в сторону черного входа.

Поворачиваюсь, не убирая счастливой улыбки, и встречаюсь глазами с Сином. Не знаю, какая сейчас нарисована на его лице маска, совершенно не разбирая неоднозначных эмоций. Рад он или нет? Капли пота поблескивают на шее и лбу, глаза-сапфиры горят каким-то нереальным огнем, который постепенно воспламеняет и меня. Его кадык дергается, перья «взлетают», но Эванс быстро проходит мимо, закидывая чехол с гитарой на плечо. Передает ее Шему, что-то говорит Оззи и распахивает дверь. Женские крики раздражают барабанные перепонки, а весь адреналин от дебюта испаряется, наполняя сознание чем-то липким и неприятным.

Осенний воздух ударяет в лицо, остужая пылающую кожу. Глаза расширяются от увиденного. Девушка в короткой юбке садится вместе с Сином в машину, и внедорожник срывается с места, оставляя только черный след от шин. Наверное, у меня сейчас очень идиотское выражение на лице, потому что ловлю различные взгляды фанаток и опускаю стыдливо глаза на асфальт.

— Син сказал, чтобы ты ехала домой отдыхать, — слышу сзади виноватый голос Оззи.

Зубы до боли впиваются в нижнюю губу.

— Да, я и так собиралась домой.

Фальшиво улыбаюсь, встречаясь со светло-зелеными глазами. Первый раз вижу Оззи таким серьезным. Он не поверил ни единому слову. Но мне не нужен его сочувствующий взгляд и жалость, написанная на лице. Отворачиваюсь и засовываю руки в карманы кожаной куртки. Черелин слабо улыбается, обнимает и ведет к машине Шема, что-то ободряюще бормоча, но я не слышу ее слов. Я ничего не слышу. Часть визжащих девушек садится в мустанг Оззи, другая — к Райту, и две машины скрываются за углом.

Изнутри душит боль, хочется выть и рыдать от безысходности и жалости к самой себе. От своей глупости и наивности. С силой смыкаю глаза, чувствуя, что еще немного — и я задохнусь в безмолвном плаче. Надо потерпеть… Не хочу, чтобы кто-то видел и жалел меня. Не хочу.

Не хочу любить Сина Эванса.

«Я всегда буду выбирать ее. Всегда, Джи. Запомни это» — горит перед глазами его фраза, как табу, а губы складываются в вымученную улыбку.

«Кто бы научил меня, выбирать головой, а не эмоциями, тогда бы жилось проще. Любовь — это огромная проблема, если твой разум говорит «Нет», а сердце — «Да»… Если бы я была чуточку мудрее, взрослее и знала, что сказать и как себя вести, возможно, не ощущала бы той ужасной боли. Неужели, когда влюблен, совсем слеп и глух? Какая же ерунда эта любовь…».

Глава 17

Я сижу и размышляю, почему есть ночи, когда мы спим, пока других оплакивают с грустью, раскаянием… Будь сильной, ведь мы можем… Прожить лишь одну жизнь, подарить лишь одну любовь, использовать один шанс, чтобы не упасть, разбить лишь одно сердце, позволить лишь одной душе вести нас, не бросить нас.

Джи

Утром в зеркале меня встречает монстр с припухшими красными глазами и размазанным по всему лицу макияжем, который я так и не удостоилась смыть. Из губ вырывается стон. Я разочарованно отворачиваюсь, промокая лицо махровым полотенцем. Следы бессонной ночи удалось скрыть не до конца, как и то, что я плакала.

Спускаюсь на первый этаж и заглядываю на кухню, откуда доносится аромат кофе и блинчиков. Шем сидит, подперев голову рукой, и наблюдает влюбленным взглядом за Черелин, которая порхает по кухне с довольной улыбкой на губах. Хоть у кого-то ночка удалась. Брюнетка останавливается и машет мне:

— Доброе утро. Кофе?

— Да, доброе, — бубню и залажу на высокий табурет.

Оно вовсе не доброе, ни капли.

— Выглядишь… не очень, — косится девушка и ставит передо мной вкусно пахнущий напиток, от которого исходит божественный аромат свежезаваренных зерен.

— Забыла смыть макияж, — пожимаю плечами, упираясь взглядом на кружку в руках.

— Ну да.

Шем молча на нас поглядывает. Делает пару глотков и, видимо обжигает язык, громко выругиваясь, чем вызывает громкий хохот.

— Джи, позовешь Сина? Он должен уже проснуться, — доносится до меня вопрос Черелин, а чашка застывает в воздухе.

Поднимаю глаза на брюнетку, но та возится в дверке холодильника, поэтому смотрю только на ее спину. Не думаю, что это хорошая идея — идти в его комнату. С чего она взяла, что брат вообще дома? Он же развлекался с той фанаткой на квартире Оззи и, наверное, до сих пор пропадал там.

— Син любит тосты с вишневым джемом и кофе, — продолжает свои поиски Черелин, недовольно ругаясь при этом.

— Л-ладно.

Почему именно я должна звать его? Это мог бы сделать Шем, он тоже ничем не занят, кроме откровенного разглядывания Черелин. С этими мыслями поднимаюсь по ступенькам на второй этаж и замираю возле комнаты Сина. Подношу пальцы, чтобы постучать, но передумываю в какой-то момент, берусь за ручку и немного приоткрываю дверь.

Сначала в поле зрения попадает огромная кровать с разбросанным в беспорядке черным постельным бельем, затем развивающиеся прозрачные темные занавески и, наконец, оголенная мужская спина. Но рот открывается совершенно от другого. Я хочу нажать «Стоп» и запомнить этот момент, как ночь на берегу Норт-Саскачевана. О нет, это самое лучшее, что я когда-либо видела.

Глаза впитывают каждую деталь, черту и тень, нарисованные на его широкой спине. Никогда с таким не сталкивалась, поэтому бесстыдно пялюсь на произведение искусства, мастерски изображенное на коже парня. Потрясающе. Падший ангел. Он преклонил левое колено, опустил руку и голову на него, а крылья сошлись полукругом, как будто от кого-то защищаясь и обхватывая широкие плечи, лопатки, бока. Пара падающих черных перьев была изображена на пояснице и пропадала под резинкой боксеров, которые выглядывали из-под черных джинсов, свисающих на узких бедрах.

Да, это шок, ступор и вообще… Я не могла пошевелить руками, ногами, не говоря о бедном онемевшем языке. Син, почувствовав, что в комнате теперь не один, развернулся и встретился с моими растерянными глазами, которые все так же «гуляли» по… О Боже. Щеки покрылись пунцовыми пятнами, и даже шея покраснела от стыда.

Я, не моргая, смотрела на гладкую грудь, кубики пресса, руки, украшенные тату, и мысленно кричала себе: «Джинет, перестать ПЯЛИТЬСЯ!!!», но не могла остановиться. Нет, нельзя быть таким чертовски… неотразимым, сексуальным, божественно красивым. Откуда я знала вообще такие слова? Когда увидела первый раз Тинки в одних трусах, реакция у меня была… Э-э-э… довольно-таки странная: я дико хохотала и потешалась над его труселями с изображением Огненной звезды. Сейчас пугало неизвестное доселе чувство: новое, но очень приятное. Тепло разливалось от шеи и заполняло низ живота, а сердце грохотало в ушах.