Sin (СИ) - Moon Mila

Джи

Наблюдаю за Черелин, кружащей вокруг меня в ванной комнате, словно фея-крестная в мультике «Золушка». Тумбочка полностью завалена какими-то разноцветными тюбиками, коробочками, кремами, в которых я совершенно не разбираюсь. Глаза брюнетки горят азартным огнем, а на губах играет интригующая улыбка, от которой, лично мне, становится не по себе. Энтузиазм окутал ее тело и, кажется, будто она светится, как лампочка.

— Готова к переменам?

Честно? Нет. Не представляю себя другой, кроме въевшегося амплуа «маленькой наивной Джи Браун».

— Тебе не идет рыжий, не твой оттенок, — размышляет вслух Черелин и останавливается напротив, упирая руки в бока. — Поэтому сначала — волосы.

— Но… — слабо возражаю.

— Никаких но! — крутит перед носом длинным пальцем брюнетка и выдавливает из непонятных тюбиков крема странного цвета.

Мозги проснулись не до конца, под глазами пролегли темные круги, а лицо осунулось за пять дней непрерывных репетиций. Сейчас я напоминала нездорового больного человека с серой почти прозрачной кожей. Как Черелин собирается из меня сделать что-то стоящее и привлекательное, чтобы все охнули и открыли рты? Такое невозможно, я слишком обычная, во мне нет ничего особенного. До сих пор не верю, что сегодня мой дебют в качестве вокалистки «Потерянного поколения», поэтому я не могу ударить в грязь лицом, подвести парней и его. Но в первую очередь я должна доказать себе, что могу стать другой: яркой, раскованной — новой Джи Браун.

«Ты же сама хотела измениться…»

Черелин включает громко музыку и начинает обряд под названием «Сексуальная рок-гёрл». Смешно за ней наблюдать, но я сжимаю губы, чтобы не обижать решительно настроенную девушку. Она мастерски орудует кисточкой, намазывая волосы отвратительно пахнущей смесью. Постоянно что-то бормочет под нос, хмурит брови, кусает нижнюю губу — выглядит сосредоточенной и погруженной в рабочий процесс.

— Боишься, Джи? Молчи. Тебе нельзя пока говорить. Ты должна доверять мне и знать, что я хочу сделать из тебя бомбу, которая разнесет тот занюханный бар в щепки. И не смотри глазами Бемби. Хотя это очень мило, — бормочет, не умолкая, Черелин и расплывается в довольной улыбке.

Конечно, усидеть на одном месте и не разговаривать сложно. Так и подмывает развернуться, схватить зеркало и взглянуть на отражение, но Черелин держит интригу до конца, а я вся извожусь и ерзаю на стуле.

— Помнишь, я говорила про глаза и губы? — Черри смотрит, как учительница на непослушного школьника. У нее в руке тональный крем для основы и спонжики. — Большинство девушек почему-то уверенны, что мужики ведутся только на грудь третьего размера, попу-орех и длинные ноги. О, конечно, они будут ловить кайф от такой фигурки, но, — Черелин делает многозначительную паузу, — все это до поры до времени. Глаза — зеркало души. Если ты считаешь, что в тебе куча изъянов, и ты некрасивая — это первая большая ошибка. Ты должна любить себя такой, какая ты есть. Запомни и забей на носу.

Удивленно таращусь на нее, не в силах даже пошевелить губами, поэтому только сдержанно киваю. На губах же Черелин светится улыбка чеширского кота.

— Естественность никого не портит, но ты, дорогуша, себя запустила. Понятно дело, почему твоя прошаренная маман мечтает сделать из тебя девушку.

От усердия Черелин прикусывает кончик языка и щурится. Кажется, моя пятая точка стала квадратной, а желудок требует срочно еды. Значит, мы провели, не выходя из ванной, несколько часов. Не верится, что я позволила кому-то провести над собой «опыты».

Я уже изнемогаю и выпускаю тяжелые вздохи, Черелин только усмехается и говорит: еще недолго.

— Ладно, на этом твои мучения закончены, — провозглашает торжественно девушка и кивает чему-то, известному только ей. — И с цветом не прогадала. Твоя задница приросла к стулу? Давай, оценивай труды. Благодарить не стоит.

Пятая точка и правда окаменела, но когда я сделала пару шагов в сторону зеркала — застыла на месте, как парализованная.

Удивленно смотрела в отражение на незнакомую красивую девушку и не могла поверить, что это я. Не может быть.

— Надо бы твое выражение ступора сфоткать, — звонко смеется рядом Черелин и кладет ладонь на плечо. — Теперь веришь? Мне нет равных в этом деле.

— Черри… — шокировано хриплю и откашливаюсь. — Это… словами не передать.

— Только не заводи байку про гадкого утёнка, который превратился в прекрасного лебедя, — фыркает брюнетка, махая рукой. — Я же говорила: акцент на глаза и губы, правильно подобранный оттенок и вуа-ля. Ничего сверхъестественного.

Рыжие волосы превратились в мягкий платиновый блонд с розоватым отливом, бирюзовые глаза сверкали на матовой идеальной коже, а дымчатые тени придавали загадочности и делали их будто еще ярче. Даже губы оттенка спелой вишни, казалось, стали пухлыми. Перевоплощение. Образ серой Джи Браун остался в прошлом, померк, растворился.

— Слушай, Чер… — в дверях ванной неожиданно появляется Син. Его лицо, в прямом смысле слова, вытягивается, а глаза ползут на лоб, когда замечают меня. Он так растерян и озадачен — это не вяжется с образом холодного жесткого парня.

— Ого, — присвистывает Эванс, и за секунду «надевает» непроницаемую маску, холодно осматривая меня. — Ничего себе.

— Эй, глупый братик, я запрещала заходить без моего разрешения! — размахивает руками Черри и стреляет в Сина убийственным взглядом. — Выметайся и не мешай!

— Полегче, торнадо, — ухмыляется парень и прежде, чем пропасть из вида, встречается со мной глазами, в которых застыло недоумение. Я все так же стою, упираясь руками в раковину, и разглядываю свое новое отражение, трогая мягкие светлые пряди.

— У нас мало времени, — залетает обратно в помещение Черелин и оттаскивает меня, наконец, от зеркала. — Вам на саундчек[18], а мне тоже надо привести себя в порядок.

Девушка кидает в руки какие-то тряпки и повелительным тоном произносит:

— Надевай. С этого момента никаких толстовок и джинсов.

Коротенький комбинезон с небольшим вырезом-каплей на груди, кожаная куртка с заклепками и полусапожки на устойчивом небольшом каблуке — утренняя Джи Браун пропала с горизонта окончательно. Я ошалело хлопала длинными ресницами и оглядывала в зеркале молодую и довольно красивую особу.

— Ладно, давай, топай, или Син убьет нас, — подталкивает к дверям Черелин, но я оборачиваюсь и крепко обнимаю ее. Девушка добродушно улыбается, хлопая меня легонько по спине.

— Черри, спасибо.

— Не стоит благодарить. Давай, Син ждет тебя, — она отстраняется, но затем, спохватившись, стукает себя по лбу, — ох, еще одна важная вещь — духи.

Брюнетка, словно маленький смерч, пролетает по комнате, хватает флакон, и меня окружает цветочный шлейф.

— Вот, дарю. Твой новый аромат, надеюсь, понравится. Теперь можешь идти.

Всю дорогу к бару в салоне автомобиля стояла напряженная давящая атмосфера. В одной руке Эванс держал сигарету, с которой слетал пепел, другой — руль. Лицо очень мрачное. Нет, даже злое. Не понимала, с чем это связано, но молчание угнетало. Я рассчитывала на парочку подбадривающих слов. Думала, Син даст наставления перед первым выходом на сцену, на которой я выступаю впервые, но ничего подобного не случилось.

Внедорожник притормозил возле черного входа в бар, Эванс быстро выбрался и хлопнул гневно дверью машины, отчего я вздрогнула. Мне оставалось только недоумевать, чем вызвана такая буря негатива. Неужели ему не понравился мой новый образ? Он поэтому злился? Странно.

Когда мы заходим в гримерку, слышится свист и удивленное «Ого». Оззи недоверчиво оглядывает меня, будто увидел инопланетянку.

— Где ты спрятала, малышку Джи?

— Черри превзошла саму себя, — хмыкает с дивана Шем, поднимая жестяную банку с пивом. — Да ты красотка, малышка.

Я смущенно отвожу глаза, чувствуя, как спину прожигают ледяным взглядом.